Внезапно он слегка отталкивает меня. Теперь его руки, по-прежнему обхватывающие меня за талию, не привлекают меня к нему, а прижимают к стене, и вместо его обжигающей кожи я ощущаю ее холод. Что происходит? Он ничего не объясняет. Мне становится страшно.
Почему он меня оттолкнул? Я спрашиваю: «Почему?» — тянусь к его губам, целую их, насыщаюсь ими. Я хочу понять, несмотря на отсутствие слов.
Я черпаю в этом поцелуе силу и уверенность, которых меня лишает его поведение. Я не наслаждаюсь им во всей полноте, лишь ищу поддержку, я боюсь зимы, разлуки, опустошения.
Он размыкает губы:
— Нужно установить линию...
Сперва я думаю, что он хочет установить у себя дома отдельную телефонную линию только для меня. Я спрашиваю:
— Телефонную линию только для нас двоих?
— Нет. Линию поведения.
— Вот как?
У него озабоченный вид; он говорит, что должен уйти.
Уйти? Вот так, сейчас? В чем дело?
Я никогда не плакала перед мужчинами и очень хотела бы удержаться от этого перед ним, тем, кого вовсе не знаю — и вот слезы струятся по моим щекам, и я не могу их сдержать.
Я: вытираю слезы тыльной стороной ладони.
Он: странно смотрит на меня, словно не уверен, что я действительно испытываю какие-то эмоции.
Он целует меня снова, и мои слезы придают солоноватый вкус этому поцелую. Быть может, последнему? Ведь этот человек — лишь случайный встречный, незнакомец, поцеловавший меня.
Он ничего больше не говорит, он пьет мои слезы, смешавшиеся со слюной в уголках губ. Он с жадностью впивает то, что вызвал. Ему нравится вода, текущая из глаз, и он проводит языком вдоль моей щеки, направляясь к ее источнику. Он лижет мои веки, ресницы, и я уже ничего не вижу, кроме этого кусочка плоти, поглощающего меня.
Он любит меня? Презирает?
Слишком рано говорить о любви? Только не для меня: любовь зарождается сразу же или никогда. И потом, у меня такое впечатление, что эта история длится уже три года.
Тем временем он застегнул ширинку.
Он уходит, чтобы быть уверенным, что сохранил над собой контроль. Какое тщеславие! Какую власть надо мной он себе присвоил? Почему он оставляет меня, разгоряченную от его ласк? Я ищу смысл в его поведении, но не нахожу.
Никакого смысла.
Но почему в этом должна быть какая-то логика? Кто из нас ненормальный? Он? Я?
Он: качает головой слева направо.
Отрицание. Он больше не хочет моих слез. Он насытился ими. Бедняжка! Прости меня! Плачущая женщина — какое непристойное зрелище! Но, знаешь, женщины плачут не обязательно оттого, что им грустно — они еще плачут, когда разочарованы, раздосадованы, взволнованы — и даже когда счастливы. В счастье или в несчастье слезы остаются наиболее подходящим для нас способом, чтобы выразить свои чувства.
Можно сказать, что у нас и серьезные раны заживают быстро, тогда как у вас, мужчин, даже самые пустяковые не заживают никогда. Вот и объяснение. Как видишь, иногда полезно поплакать.
Такие речи были для него непривычны.
Он: отрицательно качает головой: нет-нет, хватит поцелуев и слез, я хочу сопротивления, я хочу трудностей.
Я: значит, я не смогу предложить ему себя такой, какая есть — нужно будет сочинять, приукрашивать, не выдавать своих истинных чувств — обычный цирк. Предлагать не ту себя, которая существует на самом деле, а себя вымышленную, чтобы его соблазнить.
Вывод: подлинность является препятствием.
Классический вариант.
Очень немногие мужчины способны на такую щедрость: любить вас такой, какая вы есть. Всем нужны сильные женщины, которых не надо утешать — которые, напротив, иногда сами могут оказать поддержку. Женщина, которая чересчур сильно любит — это слишком обременительно.
Вот цена, которую я заплатила за то, чтобы остаться свободной, без всяких привязанностей — та цена, когда быть любовницей становится наивысшей целью.
Любовница существует для наилучшего, а не для наихудшего.
Наихудшее остается со мной, я не делю его с мужчинами — мужчины не умеют плакать. Когда они еще маленькие, их учат, что нужно научиться сдерживать слезы, когда больно или грустно — и вот, когда они встречают женщину, которая присвоила себе право плакать, они мстят. Я не должна раздражать его.
Слезы любовниц похожи на слезы мужчин.
Те и другие проглатывают их, загоняют внутрь.
Я нарушила неписаный закон. Я прошу прощения.
Это никогда не повторится, я больше не поставлю тебя в неловкое положение, обещаю.
Слишком поздно.
Он ушел.
Тем хуже.
Эпоха джентльменов прошла.
Тем лучше.
У мужчин двадцать первого века сложный характер. У них свои маленькие страхи, свои маленькие неврозы. Хрупкость больше не является достоянием одних только женщин. Уже давно два потока стремятся поменять направление: женщины забирают силу мужчин, мужчины — слабость женщин. Но в том, что касается слез, мужчины еще сопротивляются.
Результат: катастрофа.
Бедная Идиллия, которая готовилась прожить жизнь, похожую на прекрасную мелодраму!
Будет ли у этого поцелуя продолжение?
E-mail Идиллии Клементине
Оба моих бывших (Лоран и Лионель), вместе взятые, никогда не вызывали у меня и четверти тех эмоций, которые вызвал мужчина из сада Марселя Пруста.
E-mail Клементины Идиллии
Этот тип похож на пропасть, в которую ты уже готова броситься...
Пока, Идиллия!
Мои наблюдения:
Я слишком доверчива, мне не очень нравятся загадки. А ему свойственна скрытность. Но что, если он прав? Всегда можно сказать то, на что раньше не отваживался, но тогда уже ничего не изменить.
Что же произошло?
Мои слова и слезы его напугали; я совершила ошибку. Он пришел за любовью, болтовня его не интересовала. Пожалуй, даже физическая сторона любви не была для него самой важной.
Когда мы с Клементиной учились на одном факультете, то изобрели «Правило шести «нет»».
Цепочка из шести «нет» должна была предшествовать «да».
1. Систематически отменять назначаемые свидания (стервозный трюк, который почти всегда срабатывает).
Остальные правила, само собой, были связаны с первым.
2. Не спешить.
3. Не слишком откровенничать, пока не выяснишь, с кем имеешь дело.
4. Не отдаваться.
5. Не звонить самой и только изредка отвечать на звонки.
6. Как в дрессировке, использовать метод кнута и пряника.
Наконец, согласиться на поцелуй, если объект того заслуживает.
