Я же тоже ревновал. Знал, что она не ждет меня. Не станет. А я делить ее ни с кем не собирался.
— Ты не поняла. Я не отдам тебя Слуцкому. Ты больше не будешь без меня.
— Это предложение… уехать с тобой? — спрашивает Жасмин.
— Можешь назвать это предложением, — усмехаюсь.
Ни черта это не предложение.
Увезу все равно.
Потому что иначе нет вариантов. Не буду я без нее.
Хочу верить, что это не принуждение. Что она тоже этого хочет. Вглядываюсь в ее лицо, прищуриваюсь. Ловлю каждую эмоцию.
Жасмин улыбается. Сначала робко, потом смелее. И кивает головой, бросаясь в мои объятия.
— Хочу. Я хочу уехать с тобой, Давид. Я даже люблю тебя! Точно люблю…
— Не лжешь?
— Ни за что. Люблю.
Всхлипывает. Это слышу уже после того, как чувствую ее слезы на своем плече.
Ранимая совсем стала.
Отец довел… надо забирать. Точно надо, раз любит.
Эпилог. Часть первая
Пять лет спустя
Когда я забрал Жасмин и детей, отец — рвал и метал.
Но расписали нас с Жасмин оперативно. В этот раз ее согласие добровольным было. На новой семейной фотографии она даже улыбалась, потом ушла собирать чемодан.
Нас ничего не держало в России.
Я увез Жасмин к себе. Забрал ее и Эмиля с дочерью и привез на виллу, где жил с сестрой.
— Ты купил виллу или это наследство? — поинтересовалась Жасмин.
— Попросил у местного хозяина казино, — усмехнулся.
Попросил не совсем мягко. Вынудил продать мне ее и обосновался здесь. Наспех подготовил детскую, даже Лауру привлек — она наших детей сразу полюбила, хотя наедине я их не оставлял. Душевное состояние сестры оставляло желать лучшего. Жасмин с ней быстро нашла язык — было между ними что-то общее. Общая боль, сопереживание. Я увидел, что Жасмин умеет дружить. В Москве у нее с этим не ладилось.
— Ты знал, что из-за Лауры у тебя будут проблемы? Ведь ради нее ты вмешался в другую семью, — спросила Жасмин.
— Знал. Но не мог не влезть. Даже ради вашей безопасности, — я закурил на лоджии. Мы с женой в основном здесь время проводили. Здесь и в спальне. Второй вариант мне всегда больше нравился.
— Только мать я не спас, — вспомнил и сразу паршиво стало.
— Это не твоя вина, Давид, — прошептала Жас.
Мать совсем немного со мной пожила, быстро высохла и также скоропалительно умерла. Но жизнь у нее была мерзкая — когда я ее нашел, все ее тело было в шрамах. Она много раз неуспешно сбегала.
Я винил себя в том, что не приехал сюда раньше.
Это до конца жизни теперь — раздирающее чувство вины.
— Давид, а Лаура с нами останется? Она хорошенькая.
— Она пробудет здесь еще год. Для реабилитации, — пояснил я, — но не дольше. Ей нужна своя семья, понимаешь?
— Ты поступишь с ней так же, как ее отец? Насильно выдашь замуж?
— Я выдам ее за хорошего человека. Лаура будет счастлива. Она согласна, — резонно ответил я.
Жасмин обиделась. Но так было нужно. Чтобы Лаура начала новую жизнь, ей нужна новая семья.
Чуть позже Лаура переехала к мужу, и на вилле мы остались вчетвером. Эмиль и Ясмин, взрослея, становились похожими друг на друга. Еще больше — на меня. Они резво бегали по вилле, любили бассейн. Я для них невысокий построил.
Внутри все ликовало. Наверное, у меня никогда бы не было детей, если бы не случайная беременность Жасмин.
Я бы жалел. Когда бы совсем старым стал — точно бы жалел, что не завел детей.
Но они есть. Двое. Дочь напоминала мне любимую женщину. Черты Жасмин в дочери усиливали мою к ней любовь. Даже имя похоже — я специально такое выбрал.
— Когда ты покажешь мне поселение, где ты родился?
Жасмин часто об этом просила. Я всегда отказывал, есть на то причины.
— Никогда. Нечего тебе там делать.
Жасмин распахнула глаза. Бываю грубым, да. Но все равно не отпущу, не ищи отмазки сбежать.
— Ну почему? Я уже пять лет тебя прошу!
— Не хочу туда тебя везти. В грязь и беспредел. Мне надо еще пару лет, чтобы навести там порядок.
Я никогда там не жил. Приезжал, чтобы контролировать работу, платить зарплату работникам, и чтобы избавить своих братьев от былых устоев. Только с последним вздохом нашего отца они стали свободными, но близлежащие районы еще были пропитаны тяжелым безвольным трудом.
Я знал, что на Сицилии мне не найти спокойствия, но Жасмин ту грязь я не позволю увидеть.
Я собирался показывать жене свою родину с другой стороны и неторопливо. Чтобы ей не наскучило. Чтобы не сбежала.
А то она у меня такая, ей лишь повод дай — и снова доказывать свою любовь придется. Долго, несладко.
Сегодня на самолете покатаю, завтра, может, на вулкан Этна поднимемся. Возможно, не с первого раза.
Буду тянуть и оттягивать, лишь бы ей не скучно со мной было. Лишь бы навсегда здесь осталась. Со мной. Ко мне привязанная.
Звучит эгоистично, да и черт с этим. Я долбаный эгоист. Эгоист по Жасмин.
Так прошли пять лет. Не сказать, что я был счастлив все эти годы. Иногда даже жалел, что потащил за собой детей и жену и тем самым подверг их опасности. Иногда, когда в окружении становилось напряженно и всплывали новые враги, я отправлял детей обратно, в Москву. Жасмин не отдавал. Нет, больше не отдавал.
Мы оставались на вилле вдвоем, любили друг друга, изучали Италию — жили так, как Жасмин того заслуживает. Каждый раз я повышал планку измерения того, что она заслуживает, и мне это охренеть как нравилось.
Добиваться ее из раза в раз и думать, что жизнь, как и раньше беззаботна.
Сегодня был жаркий день. Завтра мой День рождения. Я бы забыл, но Жасмин напомнила.
Она лежала на просторном диване и задумчиво смотрела в окно — из него было видно, как краснело солнце. Жасмин любила эту комнату — здесь было минимум мебели. Окно во всю стену с видом на зеленые деревья, лежанки на полу для ее занятий йогой по утрам и место для медитаций, когда было тревожно.
Тревожно было часто. За эти годы на Сицилии мало, что поменялось. Остаются недруги. Потому что пришел и все изменил. Поменял все под себя, с их мнением не считаясь.
Поменять здесь все на хрен хотелось. Избавить от хаоса, который творился при моем уже покойном отце.
Только на моей стороне теперь большинство. С моим мнением приходиться считаться, потому что мое влияние пустило корни глубоко в землю. Зато у моих детей есть охрененный бассейн для плавания. У моей жены самый лучший дом. Который она заслуживает.
Долго Жасмин привыкала к старинной вилле. Ей было некомфортно в огромном пространстве с высокими потолками, но потом ничего, втянулась. Я кое-где отреставрировал комнаты, насколько позволял закон, но самый охрененный уют принесла сюда сама Жасмин. Просто ее присутствие здесь, на вилле.
— Какой ты у меня седой стал. Стареешь, — улыбается Жасмин.
— Зато ты у меня будешь вечно молодая. С молодым сердцем, — говорю серьезно.
— Увы, но этого не изменить. Мы проживем вместе столько, сколько оно нам позволит…
Я кивнул, хотя не был с этим согласен. Категорически.
Я все сделаю, чтобы ее сердце не ломалось. Оно мне нужно. Я всегда знал, что уйду из жизни первым.
Пару лет назад Жасмин сделали операцию. Я ту ночь запомнил так же, как ту ночь в Волгограде, в которую она рожала мне детей. Но все завершилось благополучно.
Солнце совсем село. Я поднял Жасмин на руки и унес на веранду. Здесь было слышно, как шумит вода у берега. Лето, жара, полураздетая Жасмин. Красивая она у меня.
— Мм… — прижимается, ластится.
— О чем задумалась, красивая?
— У тебя скоро День рождения — тридцать шесть лет исполняется! Ты забыл?
— Да мне все равно.
— А мне нет. Я думаю, что хочу подарить.
— Себя, — отвечаю серьезно.
Я улыбнулся в предвкушении и опустил Жасмин на кресло. Пледом накрыл.
— Не ломай голову, Жас, — велю ей, хватая за подбородок, — не до сюрпризов мне сейчас. Вот доживу до сорока, тогда и подаришь, что ты там задумала мне дарить.
