скажите? – мои губы пересохли, и трескаются, когда я начинаю говорить. – Почему оставляют одну?
– Я не брошу, – его короткий ответ, наверное, должен меня утешить, но этого нет. Легче мне не становится. – Тебе не стоит горевать о Звере. Или забыла как оказалась рядом с ним? Забыла, как он хотел трахнуть тебя в отцовском доме?
– Но не сделал, – вздыхаю я.
– Потому что договорился с твоим отцом. И это не оправдание, Милана. Ты слишком быстро прониклась к чужому человеку. К тому, что убил твоих родителей.
– О чем вы говорите? – я, наконец, оживаю. Поворачиваю голову в сторону Бакира. Это слишком громкое заявление.
– О том, что Зверь организовал покушение на них. Тебе не стоит печалиться о его смерти. Радуйся.
– Но он сказал… – мне хочется возразить. – Почему я должна верить вам? Вы же сами говорили, что доверять нельзя никому. У всех свои интересы.
– Говорил. Но когда Даян погиб, скрывать правду нет никакого смысла. К тому же, она даст тебе возможность забыть о нем. Ненависть лучше скорби.
– Он же ваш друг. Почему вы спешите очернить его память?
– Я стремлюсь помочь тебе. Я тебя спрячу. Ты будешь в безопасности рядом со мной и Надирой.
Больше ничего не отвечаю. Горечь, что разливается по венам, душит. Мне кажется, я медленно умираю. Плавлюсь от собственных переживаний, от правды, в которую и легко и сложно поверить.
Это так больно – в одночасье потерять все. Сначала родителей, потом Даяна, к которому я, несмотря ни на что, сумела проникнуться.
Мерзко думать о том, что я с большим удовольствием делила постель с человеком, напрямую причастным к смерти моих папы и мамы. Если, конечно, Бакир не врет. Ради сокрытия правды, или в желании помочь – без разницы, я не могу теперь так запросто поверить на слово хоть кому–то.
Дурацкое чувство тревоги птицей бьется в груди. Ни на секунду не дает забыть о том, что я пережила. Ощущается остро даже тогда, когда я стараюсь не думать ни о чем.
Мы едем по довольно узкой, но достаточно оживленной дороге еще немного. Пейзажи за окном только подтверждают мои догадки о том, что Москва осталась далеко позади.
На одном из съездов с дороги покидаем трассу. Минуем лесной массив, и оказываемся в достаточно большом поселке.
Бакир останавливает наш автомобиль у довольно неприметного домика.
– Что это за место? – интересуюсь я. На какое-то мгновение мне становится интересно.
– Это наш дом. Мы будем жить тут, пока все не уляжется.
Я начинаю смеяться. Происходящее вынуждает меня залиться истерическим смехом.
– Ты привыкнешь, – это все, что произносит Бакир прежде, чем выйти.
Наверное, надо радоваться тому, что этот мужчина не бросил меня. Но мне не радостно. Нет. Кажется, было бы легче, оставь он меня одну на улице.
– Выбирай любую комнату, и отдохни. Постарайся не выходить из дома. Пока не стоит привлекать внимания даже соседей.
Хмыкаю вместо ответа.
– Мне нужно уехать. Я вернусь в Москву, заберу сестру, и мы приедем вместе с ней обратно.
Даян
Я выпрыгиваю из машины прямо перед тем, как она взлетает на воздух.
Бакир прислал мне сообщение буквально за полминуты до того, как все случилось.
«Быстро вали из машины» – значилось там, и я не стал вдумываться в смысл. Просто выпрыгнул. Это спасло.
В ушах гудит. Жар горящего автомобиля опаляет кожу. Я пытаюсь подняться на ноги. Перед глазами кружится, но мне нужно идти.
Ко мне подходит какой-то мужчина, но я лишь отмахиваюсь.
Сука! Острый пластиковый осколок вонзился в ногу. Я почти не ощущаю боли. Все чувства притупились. Вытаскиваю пластик, отбрасывая в неизвестном направлении.
Но рана мешает идти. Она кровоточит и ограничивает движения.
Ко мне снова кто-то подбегает, но я отшвыриваю приставалу в сторону. Мощным движением руки валю его на землю.
Сверлящий гул в голове никак не хочет отступать. Я почти ничего не слышу.
Ступаю, опираясь о стену кирпичного здания, пока не дохожу до перекрестка.
Какая-то машина очень удачно останавливается здесь, высаживая пассажира. Я не теряю времени зря, и заваливаюсь на заднее сидение.
– Эй, мужик! А ты не охренел?! – в недоумении водитель повышает голос.
– Трогай! – командую я, не обращая внимания.
– Я никуда не поеду! Машину покинь!
Зараза! Никак не унимается.
Нащупываю пистолет. Вытаскиваю и направляю на водилу. Пытаюсь сконцентрироваться на этом действии.
– Трогай, я сказал! – снова повторяю свой приказ, но уже с угрозой.
Краем глаза замечаю, как мимо нас проносится карета скорой помощи и полиция.
Я оборачиваюсь в сторону кафе, в котором оставил Милану. При всем моем недоверии Бакиру, я надеюсь, что он не подведет. Укроет мою девочку.
Только вот как он о подрыве узнал? Да так вовремя? Вот только доберусь до Китайца…
– Ты ранен что ли? – доходит, наконец, до мужика. – Ты мне весь салон перепачкаешь!
– Гони быстрее – будет меньше крови, – рычу я сквозь сжатые зубы.
В какой-то момент меня ведет. Чувствую, как салон автомобиля начинает плыть перед глазами.
Я зажмуриваю глаза и снова раскрываю их. Трясу головой. В себя прийти хочу.
Теплая кровь продолжает сочиться из раны. Блядь. Перетянуть надо. Но об этом я успеваю только подумать, потому что совсем скоро внешний мир полностью отключается.
***
Лежу на чем-то жестком. В носу стоит отвратительный запах. К сожалению, я прекрасно его знаю.
Открываю глаза, чтобы осмотреться. Помимо меня в обезьяннике еще один мужик и девушка, в колготках в пошлую крупную клетку.
Кривлюсь, разглядывая ее. Никогда не понимал, как у кого-то может возникнуть желание трахнуть разукрашенную дешевую шлюху.
– Отсосу за тысячу, – говорит она мне, замечая на себе мой взгляд.
Шалава улыбается, обнажая довольно ровные зубы, а у меня возникает желание ей втащить за подобные предложения.
Брезгливо отворачиваюсь, пытаясь вспомнить, что со мной произошло.
Голень перетянута тугой, некогда белоснежной повязкой, которая теперь насквозь пропиталась кровью.
Чувствую себя хуево, но у меня нет времени на то, чтобы жалеть себя, да я и не жалею никогда, пока не сдохну, буду переть к назначенной цели.
Судя по темноте маленьких окон, что расположены почти под потолком, на улице уже вечер. Сколько же я здесь валяюсь?!
Выбираться пора. Засиделся я тут.
Привлекаю внимание ментов громкими звуками.
–
