— Да. —Он слегка кивнул мне. — На следующей неделе.
Я не спрашивала, куда. Я не хотела знать. Не доверяла себе, чтобы не связаться с ним снова.
— До встречи, папа.
— До встречи, дорогая. Береги себя и береги свою мать.
***
— Она никогда не ответит мне, не так ли? — Я разбила телефон о стол, едва сдерживая гнев. — Это абсолютно в ее духе — пропасть без вести после того, как корабль затонул. Классическая Беатрис Рот. Интересно, что она собирается делать теперь, когда у нее нет пентхауса и денег. Она слишком стара, чтобы завести сахарного папочку.
Джиллиан посмотрела на меня поверх чашки, и ее пронзительный взгляд сказал мне, что этим утром я забыла заправиться. Мне говорили, что ты перестаешь беспокоиться о том, что думают о тебе другие, когда тебе исполняется сорок лет. Может быть, я рано расцвела, потому что мне было просто все равно.
— Ты когда-нибудь думала, что на этот раз она может не захотеть, чтобы ты решила ее проблемы? – предложила Джиллиан. — Она знает, что если она ответит тебе, ты перейдешь в режим контроля повреждений и все исправишь. Я имею в виду, ты всегда была взрослой в этих отношениях.
— У меня даже не было с ней отношений до полутора месяцев назад. — Я встала и начала складывать вещи в сумку. Было половина седьмого, и я заставила Кристиана достаточно долго ждать возле моего дома. Теперь он приходил ко мне каждый день.
— Да, это правда, но я считаю, что у тебя никогда не было отношений, потому что ты запугивала ее, а она вызывала у тебя отвращение, — объяснила Джилли, направляясь на кухню, чтобы налить себе еще чая. — Поэтому я предполагаю, что она появится снова, когда будет готова и когда у нее будет план.
— У нее никогда не будет плана. — Я перекинула сумку через плечо. — Она путешествовала по жизни, рассчитывая на то, что мой папа решит все ее проблемы.
Джиллиан улыбнулась, добавляя чайную ложку сахара в старинную чашку, которую я подарила ей на Пасху в комиссионном магазине. Аромат мяты наполнил воздух.
— Это мы еще посмотрим, не так ли?
— Ты говоришь так, будто знаешь что-то, чего не знаю я. — Я сузила глаза.
Джиллиан рассмеялась.
— Я знаю много вещей, которых не знаешь ты. Позволь мне начать с самого важного: ты беспокоишься не только о своей матери. Ты боишься Кристиана, или Ники, или как ты хочешь называть его сегодня. Ты баррикадировалась в офисе каждый день до восьми часов с тех пор, как узнала, что он ждет тебя каждую ночь.
— Это сталкерское поведение. — Я подошла к двери, чтобы заявить о себе. — Я пытаюсь воспрепятствовать этому.
— Ты так сильно влюблена в парня, что мне стыдно за твою душу. Почему ты не даешь ему шанса?
Как мы перешли от темы моей матери к этому? Я закатила глаза, достала из сумки блеск для губ и рассеянно нанесла его снова.
— Потому что я никогда больше не буду доверять этому человеку, так что в этом нет никакого смысла.
— Ты продолжаешь говорить себе это, милая. — Она подошла, чтобы похлопать меня по руке, когда возвращалась к своему столу.
Я нахмурилась.
— Что ты вообще здесь делаешь? По крайней мере, у меня была причина задержаться в последние несколько дней, а у тебя нет. — Я сделала паузу. — Или была? — Я усмехнулась.
Джиллиан вернулась на свое место, схватила заколку для волос и бросила ее в мою сторону.
— Уходи!
Я увернулась от заколки для волос, смеясь.
— Как его зовут?
— Вон!
Я выпрямилась.
— Хм. Вон. Звучит мило и эксцентрично. Его родители защитники окружающей среды? Не знаю, мне больше нравится Вудс или Лиф.
— Клянусь Богом, Арья. . . — Она погрозила мне пальцем. — Кстати, ты помнишь нашу завтрашнюю встречу, да? С женщиной из Майами? Девять тридцать?
— Да. — Я сделала лицо. — Я все еще не знаю, как мы можем ей помочь. Ее бизнес-идея звучит солидно, но она еще даже не зарегистрировала компанию.
Затем я вышла за дверь, хихикая, и направлялась к очередной встрече с Ники.
***
Только его там не было.
Впервые за неделю Ники не осаждал мой офис.
Разочарование захлестнуло меня. Я ненавидела побочные эффекты того, что не видела его там. Слабые колени, то, как у меня упало сердце и поникли плечи. Я заставила себя встать повыше и направилась к метро, изображая безумную улыбку на лице. Это просто показало, что Ники не надежен. Он отказался от меня менее чем за неделю.
Но потом ты упрекнула его и попросила, чтобы он никогда больше не связывался с тобой, — рассуждал внутренний голос. На самом деле много раз. Кроме того, ты была полной стервой, когда он сказал, что уволился из-за тебя.
Логически я понимала, что не имею права злиться на него за то, что он не ждал под дверью моего кабинета три часа. Кроме того, по логике вещей, ему не пришлось увольняться с работы. Он мог бы продолжать жить своей жизнью, зная, что я не собираюсь выдавать его властям. Он решил раскаяться в своем обмане. Но, возможно, моя проблема была не в том, чтобы доверять Ники. Возможно, моя проблема заключалась в том, чтобы не доверять себе. Ведь он был вершиной всего. Желанная, окончательная, безответная любовь. Было столько лет.
Может быть, я просто не хотела отдавать остаток своего сердца человеку, который украл его почти два десятилетия назад и так и не вернул.
Всю поездку на поезде я обдумывала ситуацию с Ники. Ребенком, которым он был. Человек, которым он был сегодня. Когда я подошла к своему зданию, я увидела фигуру, слоняющуюся по лестнице. Мой пульс участился.
Он здесь.
Мои ноги двигались быстрее. Но подойдя поближе, я поняла, что это не мог быть он. Человек, ожидавший снаружи, был слишком маленьким, слишком худым. Мой шаг замедлился, пока я не остановилась полностью.
— Мама?
Фигура повернула голову и посмотрела на меня.
Она выглядела измученной, похудевшей на десять фунтов, но все еще была очень сложена. Она стряхнула с себя невидимую грязь, как будто одно ее присутствие в почтовом индексе, который не был на Парк-авеню, испачкало ее.
— Здравствуй, дорогая, — весело щебетала она, ее пластиковая улыбка оставалась непоколебимой. — Извини, я пропустила твои звонки. У меня было несколько вещей, которыми нужно было заняться. Неподходящий момент? Я могу вернуться завтра, если хочешь.
Я медленно покачала головой.
— Нет. Сейчас все в порядке. Поднимайся.
По прибытии я сбросила каблуки и бросила ключи в уродливую миску у двери, поняв, что мама впервые была в моей квартире. Я включила кофеварку и вытащила две чашки.
— Садись. Как поживаешь? — спросила я, пытаясь сдержать гнев в своем голосе. Она сделала это снова. Пропала без вести. Через несколько недель, когда она действительно напоминала мать, хотя издалека и только если прищуриться, чтобы по-настоящему сфокусировать взгляд, она просто исчезла. Снова. Я должна была знать. Следовало ожидать. Тогда почему было так больно?
Беатрис устроилась на краю моего зеленого бархатного дивана Anthropologie, занимая как можно меньше места.
— Ну. Все учтено, конечно.
— Кофе, будет нормально?
— О, просто прелесть, спасибо.
— Сливки? Сахар? — Спросила я. Это было дико, что я не знала такой мелочи о своей матери.
— Не знаю, — задумчиво сказала она. — Обычно я не пью кофе. Просто добавь в кофе то, что ты обычно делаешь. Я уверена, что мне это понравится.
Я высыпала ей в чашку две ложки сахара и дополнительные сливки. У меня было ощущение, что ей нужны дополнительные калории. Я отнесла оба наших кофе в гостиную и села на кресло перед ней. Она сделала осторожный глоток. Я поймала себя на том, что пристально наблюдаю за ней. Ее лицо расслабилось после первого глотка. Может, она думала, что я ее отравлю.
И если бы это было десять лет назад, возможно, я бы так и сделала.
— Это на самом деле вкусно.
— Кофе — это нектар с девяти до пяти. — Я села обратно. — Так почему ты здесь?
Мама поставила чашку на кофейный столик, полностью повернувшись ко мне.
