Пришлось шлепать в магазин. Глаза шарили по полкам со снедью как-то особенно алчно. Руки, отсчитывающие монеты, слегка дрожали. Я набрала пакетиков с лапшой быстрого приготовления, тушенки, картошки и, зажмурившись, пошла к выходу. А желудок, когда я проходила мимо кондитерского отдела, завывал так, словно пытался обрести суверенитет и право голоса. Но тщательно оберегаемые мною остатки здравого смысла не позволили ему этого.
На улице стояла осень. А точнее — бабье лето. Листья начинали желтеть, краснеть, летать по воздуху в сильный ветер, шуршать под ногами. Хотелось срочно купить фотоаппарат и снимать на пленку чудесные пейзажи, которые каждый день менялись. Скоро это все кончится, агония природы продолжается совсем недолго. Каждую осень я говорю себе: «Нет, нет, подождите, я еще не насмотрелась, так красиво, пусть побудет еще немножечко». Но осенью насытиться невозможно, она как взмах крыла волшебной жар-птицы: была — и нет. Вот зима — это совсем другое дело. Она стоит и стоит, и никуда не торопится. Долгие полгода надоедает. А вот когда…
В этот момент метрах в трех за моей спиной кто-то споткнулся, и я машинально обернулась. Мамочка, да это ведь тот самый тип, тот псих, который ходит теперь за мной повсюду. Я напряженно вслушалась в его шаги и поняла, что этот звук с металлическим лязганьем преследует меня от самого магазина. Что же ему надо? Одно дело — рассуждать, сидя на диване за тремя замками, и совсем другое — вот так, на улице, когда кто-то чуть ли не дышит тебе в затылок.
Я ускорила шаг, он тоже пошел быстрее. Подходя к дому, я уже почти бежала, а он двигался вслед за мной перебежками, не отставая. Взлетев вверх по лестнице на третий этаж, я запуталась в ключах и с замиранием сердца вслушивалась в звуки шагов. В тот момент, когда в пролете внизу показалась голова мужчины, я вломилась в квартиру и, захлопнув дверь, прижалась к ней спиной. Минуты две стояла полная тишина. Я вздохнула, но тут в подъезде раздался громкий и зловещий, как мне показалось, смех моего преследователя. Смех заметался эхом в тесных лестничных пролетах и замер где-то под крышей. Я села на пол и заплакала.
Чарли некоторое время озабоченно наблюдал за мной, а потом подошел поближе и, наклонившись, стал облизывать мое лицо. Рядом с черным великаном мне стало немножко легче. Мало мне, черт возьми, неприятностей на мою голову, а тут еще какой-то псих привязался. В такие минуты тяжело быть одинокой женщиной. Потому что больше всего на свете хочется, чтобы тебе кто-нибудь помог. Ну хоть кто-нибудь. Тяжело сражаться со всем светом, когда он категорически против тебя.
Все, решила я, хватит. Завтра же позвоню Климу. Извинюсь за то, что надолго пропала, и скажу, что согласна мыть все его комнаты и скучая сидеть в ресторанах до скончания века. Что поделать! Некоторые люди рождаются не для того, чтобы быть счастливы куда-то, словно попадало в многочисленные воздушные ямы. Я достала ключи, но поняла, что открыть беззвучно дверь не сумею, а открыть, звеня ключами, — просто не успею, все-таки три замка — это вам не шутка.
Вдруг человек внизу облегченно вздохнул, пошуршал чем-то и стал издавать странные звуки, после которых радостно крякал каждый раз. Чем это он там занимается? Мое воображение отказывалось обрисовать его занятие согласно раздающимся причмокиваниям, поэтому я осмелилась одним глазом выглянуть в пролет.
На ступеньках второго этажа сидела пожилая женщина в зеленых сапогах и в бесформенном плаще, походившем на плащ-палатку. На голове ее красовалась красная шляпка с ленточками. Сбоку лежал мятый носовой платок и кусок «докторской» колбасы, а в руках она держала бутылку водки, почти пустую, и с наслаждением прикладывала ее ко рту, вытряхивала остатки и грустно причмокивала, качая головой.
Тогда я наконец выдохнула воздух и шаткой походкой стала снова спускаться по лестнице. Когда я поравнялась со старухой, так напугавшей меня, она, привыкшая, наверно, к конспирации, уже степенно шла наверх и, поравнявшись со мной, окинула меня взглядом английской королевы.
— Дама, не подскажете ли вы мне время? — спросила она полукокетливо и немного вульгарно.
— Часов нет, — радостно объявила я, подивившись, куда же она так быстро спрятала бутылку и кусок розовой колбасы.
Я вышла из подъезда с улыбкой и столкнулась нос к носу с Инной Владимировной.
— Вы? — удивилась я.
— Сима, операцию отменили, — сказала она мне, сияя от счастья, — диагноз не подтвердился! Представляешь? Бывают же чудеса на свете! Мама через месяц сама ко мне прилетит. Как там мой зверек?
— Чудесно, — сказала было я, но, заметив недоумение в глазах Инны Владимировны, добавила: — Только скучает без вас.
— Маленький мой! Пойду обрадую его.
Я достала портмоне и передала ей ключи.
— Спасибо тебе, Симочка, большое. Ты меня очень выручила. Кстати, как твои гости? Довольны?
— Еще как, — ответила я, и мы распрощались.
Ну вот, последний оплот моей самостоятельности рухнул. Теперь мне негде преклонить голову, и сразу же после визита в ветеринарную клинику я должна буду звонить Климу. Делать больше нечего. Запас моей свободы исчерпан до дна. А жаль. Я начала привыкать к этой новой жизни. Пусть она была полна страхов и крупных неприятностей, но я как-то с ними справлялась, я что-то предпринимала.
Так, задумавшись, я дошла до автобуса, влезла в него последней, и мой полиэтиленовый пакет был прихлопнут дверцами. Кстати, я совсем забыла о своем преследователе. А вдруг он тоже сел в этот автобус, посматривает на меня теперь из угла и потирает руки? Ну и пускай, решила я обреченно. На Невском среди людей я буду в безопасности, а потом сразу же позвоню Климу.
Выйдя из метро на канале Грибоедова, я долго искала место своей возможной работы. В конце концов в каком-то замшелом проходном дворе, куда не проникали и отблески роскоши Невского — им мешали проржавевшие мусорные баки с непереносимым запахом, — я нашла малюсенькую вывеску: «Мы обслужим ваших питомцев» и, перешагнув через дохлую крысу, валяющуюся чуть ли не возле самого крыльца, позвонила в дверь.
Мне открыла молодая девушка в очень короткой юбке и строго спросила:
— Кто у вас?
— У меня резюме, — ответила ей я.
— Заходите, — пригласила она.
Офис был оформлен в лучших европейских традициях. Девушка занесла мои данные в ультрасовременный компьютер, задала мне еще несколько вопросов и, равнодушно улыбаясь, попросила явиться через три дня за окончательным ответом.
— А надежда есть? — спросила я.
— Надежду терять никогда нельзя, — сказала она, будто это и был ответ на мой вопрос.
— Но все-таки как вы считаете, могут меня взять?
Девушка еще раз улыбнулась мне, словно говоря: «Ну чего ты все канючишь?», и официальным тоном ответила:
— Я не уполномочена давать какие-то гарантии. Пока на место в нашей фирме претендуют пять человек. Вы шестая.
— А-а-а, — протянула я. — До свидания.
— Через три дня позвоните, если вы пройдете во второй тур…
— Еще и второй тур?! — удивилась я.
— Еще и третий потом, — радостно сообщила девушка. — Так вот, если вы пройдете, вам назначат собеседование с нашим главным менеджером по персоналу.
«А если пройду в третий — с главой династии Романовых ныне царствующей», — решила я и, еще раз распрощавшись с девушкой, вышла.
Задумавшись и все-таки наступив на дохлую крысу, все так же мирно лежащую у подъезда, я выбралась из омерзительного дворика на Невский и отдышалась. Если я буду здесь работать, придется приобрести противогаз. В офисе, конечно, установлены кондиционеры, но выходить на обед я точно не буду.
Подумав про обед, я снова вспомнила, что финансовые возможности мои истощены до предела, а желудок, опомнившись, включил сирену голодных позывных, напоминая мне тем самым, что каждый человек смертен и я тоже могу умереть от голода. Оглянувшись в поисках какого-нибудь дешевенького пищеблока, я заметила рядом своего знакомого. Ага! Значит, следим уже. Ну давай, следи. Все равно я Климу сдаваться решила, это пострашнее будет, чем от тебя бегать.
Однако отчаянная храбрость тут же меня покинула, и, заметив, что к моему преследователю обратился прохожий с вопросом, я опрометью кинулась в раскрытые двери кафе.
Здесь было несколько залов, и мне, естественно, хотелось забиться в самый дальний. Я свернула в следующий зал и, не сумев вовремя сбросить скорость, проехавшись по скользкому полу, налетела на человека, идущего впереди.
Молодой человек, довольно крепкий на вид, должно быть, совсем не ожидал такого «налета» — и, потеряв от неожиданности равновесие, начал падать вперед. Я успела, сделав три круговых движения руками, удержаться на ногах и как зачарованная смотрела на его падение.
Он падал вперед плашмя, его очки слетели и кружились в воздухе, из карманов пиджака вылетали мелкие и крупные монеты, ключи подпрыгнули вверх и, сорвавшись с брелока, рассыпались еще в полете. Перед самым падением он успел выставить вперед колено, но все-таки коснулся лбом пола. Открывшийся «дипломат» выпустил сноп каких-то испещренных печатями бумаг, которые мягко спланировали на голову потерпевшего.
