— Мне пора.
Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но только покачал головой и кивнул.
— Ну что ж…
Подошла официантка, я расплатилась за две чашечки кофе, а он заказал еще одну и остался сидеть за столиком.
Теперь мне предстояло пройти мимо зеркальных очков и выбраться на Невский. Я напряженной походкой пошла к выходу, слыша, как мой преследователь подзывает официантку, и уже предчувствуя его шаги за спиной. В это время в зал входила семейная пара с девочкой лет семи, которая скакала на одной ножке и громко болтала. Я прошла мимо, но вслед мне все еще несся ее голос: «Теперь понятно, почему это кафе называют „лягушатником“, смотрите, оно все замаскировано под болото, а вон дядя в зеленой рубашке…»
Внутри сработал механизм самосохранения, я развернулась на каблуках и пошла обратно, столкнувшись при входе в зал с лязгающим человеком. Он притормозил, но все-таки вышел, решив, очевидно, подождать меня на улице. Почему я решила вернуться? Да, собственно, я даже и не принимала никакого решения. Это сработала детская интуиция, надежда на лучшее, вера в сказку и в хороший конец. Последнее место, связанное с лягушками, мне не хотелось покидать просто так, мне приспичило посидеть здесь еще немножко, пока меня не гонят. Может быть, тот парень в зеленой рубашке с трижды увеличенными глазами и есть моя последняя надежда на спасение. А если нет — и он посчитает меня навязчивой дурой, то мне все равно хуже от этого не станет. Только бы вырваться из того будущего, куда меня так активно заталкивала судьба и которое уже наложило на меня свою когтистую лапу.
— О! — сказал мой новый знакомый. — Вернулась девушка с романтическим именем.
Я приготовила несколько версий относительно причины своего возвращения, но тут все они вылетели из моей головы.
— Кофе, — бросил он официантке на расстоянии.
— Ни в коем случае, у меня нет больше денег, — запротестовала я.
— Вы меня угощали, теперь я угощаю вас, — сказал он, имитируя грузинский акцент. — Почему вы вернулись?
Мне, честное слово, хотелось рассказать ему обо всем. Как я потеряла квартиру и работу, как постепенно превращаюсь в неврастеничку, потому что за мной по пятам ходит странный тип, как собираюсь замуж, словно в петлю, и, подобно душевнобольной, все еще верю в предсказание о спасительной лягушке. Я даже открыла было рот, но, представив выражение его лица после первых же аккордов моего какофонического повествования, передумала и махнула рукой. Это был жест обреченного, отчаявшегося человека, и мой собеседник перестал улыбаться:
— У вас неприятности?
Я часто закивала и вцепилась в кофейную чашечку, которую принесла официантка, чтобы не разреветься.
— Это ничего, — сказал он мягко, — обычная полоса невезения.
Я снова открыла рот, собираясь объяснить, что полоса невезения — это вся моя жизнь, а сейчас у меня полоса убийственного, ужасного, доходящего до абсурда невезения. И, похоже, она никогда не кончится. Но слезы стояли уже где-то в горле, мешая вымолвить хоть слово, поэтому я как глухонемая только помахала в воздухе рукой, и снова ничего не сказала.
— Кстати, меня зовут Федор, — сказал молодой человек и, пошарив в кармане, выдал мне визитку. — Дар Божий.
— Угу, — буркнула я.
— Вот мы уже и знакомы, — заметил он. — Давайте теперь разговаривать!
— О чем? — тупо спросила я.
— О чем-нибудь радостном, а то вы сейчас совсем прокиснете.
— Не знаю я ничего такого, — честно призналась я.
— Ну хорошо, тогда расскажите мне, кто был этот тип в зеркальных очках?
— Ох, если бы я знала.
— А я думал, вы знакомы.
— Нет, он ходит за мной по пятам, вот и все.
— Что значит — все? А зачем ходит?
— Он со мной не разговаривает, ходит — и все.
— Здорово. Может быть, он в вас тайно влюблен?
— Знаете, я его боюсь. И мне кажется, что он вовсе не влюблен в меня, а совсем наоборот. Я никак не могу от него отвязаться.
— Могу помочь, — предложил Федор, — я на машине — оторвемся.
— Это не поможет. Во-первых, ехать мне особенно некуда. А во-вторых, куда бы я ни поехала, он меня везде находит.
— И вы его совсем не знаете? — недоверчиво спросил Федор.
— Абсолютно. Я его встречаю повсюду только последние несколько дней.
— А что произошло несколько дней назад?
— Несколько дней назад в моей жизни начался обвал. Я в одночасье потеряла квартиру, работу, подругу и наконец временное пристанище.
— Это уже что-то по моей части, — произнес он.
— Вы врач? — насторожилась я.
— Адвокат, — засмеялся он, тыча в визитку, которую я все еще держала в руках.
— В любом случае — у меня нет денег на адвоката, — вздохнула я, стараясь не показаться побирушкой, просящей о бесплатном одолжении. — У меня больше ничего нет. Поэтому я вынуждена выйти замуж…
— А это уже что-то из другой оперы, — скептически пожал он плечами. — Может быть, вы специально все это подстроили, чтобы ваш знакомый был вынужден сделать вам предложение?
— Он мне его уже делал сто тысяч раз, — резко сказала я. — Но я не хочу. А теперь мне деться некуда!
— Чего только женщины не придумают, чтобы тащить мужиков под венец! Вот моя секретарша тоже решила почему-то, что лучшего мужа, чем я, ей не найти. Ходила все, вздыхала, глаза закатывала, юбку каждый день укорачивала, а две недели назад кинулась на меня.
— Как кинулась? — не поняла я.
— А вот так. Как мужчина на женщину в диких лесах Амазонки.
Я передернула плечами, представив себе на минуточку эту сцену.
— А вы?
— Отбился, — гордо сказал он. — И уволил ее. Сегодня последний день отрабатывала. Вон, звонила только что, спрашивала, не передумал ли я. Поэтому, знаете, Серафима, я терпеть не могу женщин, которые хотят замуж.
— А я и не хочу, мне деться некуда.
— Да что же вы такая беспомощная? Найдите работу, снимите комнату, разберитесь со своими проблемами.
— На работу не берут в один день, и комнату в долг вряд ли сдадут.
— Так, — сказал он, взглянув на часы, — время мое на исходе. Работу могу предложить. Компьютер знаете?
— Знаю, — соврала я.
— С документацией работать умеете?
— Умею, — терять мне было нечего.
— Печатаете быстро?
— Не очень.
— Но хоть грамотно?
— Разумеется.
— Беру секретаршей. Но аванса не дам. Пошли.
Федор расплатился и направился к выходу, а я засеменила за ним на некотором расстоянии.
На улице перед кафе стоял мужчина в зеркальных солнцезащитных очках и читал бесплатную газету. Федор демонстративно взял меня под руку и, пройдя немного по проспекту, потащил куда-то под арку в подворотню. Там он подтолкнул меня к подъезду, а сам притаился за углом.
Буквально в тот же момент послышались металлические шаги, и через несколько секунд показался мой преследователь. Федор огрел его «дипломатом» по голове, и пока тот, глухо охая, оседал на землю, вывернул руку.
— Ты чего, мужик, за мной ходишь? — спросил Федор. — Кто такой? Как фамилия?
— Мокричкин я. — Мой преследователь был не на шутку перепуган.
— Советую говорить правду, — строго приказал Федор, — таких фамилий не бывает.
— Документы в правом кармане, — сказал тот, став в один момент самым законопослушным гражданином.
Федор посмотрел в мою сторону и, увидев, как я тяну шею, наполовину вывалившись из подъезда, сделал мне знак, чтобы я исчезла. Я прикрыла дверь и так больше ничего и не услышала из их разговора. Сердце мое не билось, а прыгало в груди как на батуте. Теперь я хорошо разглядела человека, преследовавшего меня последние несколько дней. Он был похож на чахлое комнатное растение с прозрачными листьями, которое поливают раз в неделю. Маленькое крысиное личико с сивушным оттенком, туповатый взгляд. Он не похож на маньяка или психа. Скорее на карманника, для которого полупустой кошелек — самая большая добыча, на мелкого склочника, который при разводе поделит с женой даже алюминиевые гнутые ложки. Но тем более было непонятно, почему он все это время ходил за мной?
— Все, — крикнул мне в подъезд Федор, — выходи.
Я вышла и огляделась: во дворе никого, кроме нас, не было.
— Идем. — И мы вышли на Невский.
Федор огляделся и, подойдя к синей машине, поманил меня пальцем.
Когда мы переехали Дворцовый мост, Федор, который все время о чем-то напряженно думал, сказал мне:
— Что же ты за девушка такая, Серафима? Кому же ты дорогу перешла?
— Никому…
Но Федор только пожал плечами, мол, не хочешь, не рассказывай, и я, сложив руки в кулаки, твердо повторила:
— Никому!
— Ну хорошо, денег у тебя нет. Квартиры, по твоим словам, тоже нет. Работы нет. А что у тебя есть? Что им может быть нужно?
— Кому им? — похолодела я. — Этот тип, он что, не один? Их что, много? — В голосе моем послышались нотки закипающей паники.
