— Чего тебе надо, Дима? Я еще сплю, можно сказать.
— Тебя и надо, — усмехнулся Чупров, поняв, что Вашурин нервничает. Хотелось добавить, что именно надо, но сдержал себя. Еще скажет.
За дверью послышался какой-то шорох, Чупров грохнул в нее носком ботинка, пусть знает, что пришел не для задушевного разговора!
— Ты что, черным подполковником себя возомнил? — зло спросил Вашурин, осторожно приоткрывая дверь. — Может, и ордер на обыск покажешь или санкцию прокурора? А то ведь могу и не пустить тебя в квартиру, имею, так сказать, полное право.
— Имеешь, имеешь, — голосом, не предвещающим ничего хорошего, сказал Чупров. — Только не советую тебе выпендриваться, Володя. Как себя чувствуешь, уже депутат, да? Опять в Москве, в Думе?
Чупров говорил наугад, но чувствовал, что попадает в самое уязвимое место хозяина. Вашурин поправил узел пояса длинного махрового халата, метнул в подполковника хмурый взгляд.
— Лера прислала? Совсем задушить меня хочет? Видать, не очень-то уверена в себе, мэрша наша, — процедил он сквозь зубы.
— Лера тут ни при чем. Сам знаешь, что в городе творится.
— Знаю, радио слушаю, телевизор смотрю.
— И тебя, кандидата в депутаты от Прикубанска, совершенно не беспокоит это?
— Разумеется, беспокоит. Но, если ты помнишь, именно об этом я говорил на встрече с общественностью города. Предупреждал, что местная администрация связана круговой порукой с криминальными структурами, и милиция здесь никудышная. — Вашурин с вызовом посмотрел на Чупрова.
— Когда с трибуны упал от собственной смелости?
В комнате справа от Чупрова за закрытой дверью послышался громкий шорох. Лицо Вашурина побледнело.
— Кого ты там прячешь? — спросил Чупров.
— А кого можно прятать в спальне? — пробормотал Вашурин.
— Катю, что ли? Боишься, ненароком выдаст твои секреты?
Вашурин усмехнулся, посмотрел на подполковника смелее.
— Утром она не выходит к гостям, тем более незваным. Надеюсь, такое объяснение тебя устроит?
— Устроит, устроит, — мрачно сказал Чупров. — Ну тогда проводи меня в кабинет, поговорить надо.
— Кто с разговором к нам придет, от разговора и погибнет, — совсем осмелел Вашурин. — Проходи, Дима.
Чупров по-хозяйски уселся в кресло, закинул ногу на ногу, сказал как бы между прочим:
— Истомина знаешь?
— Кто это?
— Журналист с телевидения.
— A-а, вон в чем дело. Может, и видел по телевизору, не помню.
— А он тебя знает, — многозначительно сказал Чупров, пристально глядя на Вашурина.
— Наверное, Паша проболтался, — махнул рукой Вашурин. — Ну и дурак. Его кассета все равно не понадобилась.
— Какая кассета? — нахмурился Чупров.
— Ну та, где Лера сжигает книги. Должен помнить это мистическое действо, присутствовал на нем. Честно тебе признаюсь, Дима, выпросил я кассету у Осетрова, думал, как-нибудь использовать, прищучить Леру, показать народу, какая она фанатичка, на что способна.
— Можно мне взять ее, посмотреть?
— Бери, — великодушно разрешил Вашурин. Он вытащил из ящика стола видеокассету, протянул Чупрову. — Потом отдашь Осетрову, скажешь спасибо от моего имени. Лера теперь и так сошла с дистанции, без кассеты. Упрямая, стерва, но обстоятельства не на ее стороне. Пусть обижается теперь на себя.
Чупров торопливо сунул кассету в «дипломат» и на время забыл даже об Истомине.
— Почему ты так считаешь?
— Тебе, Дима, как давнему знакомому, скажу, — заговорщицки подмигнул Вашурин. — Стригунова-то убил Боря Агеев, На пистолете его отпечатки, верно? Ты напрасно скрываешь эти факты от общественности. Думаешь, если Лера приказала замалчивать преступление мужа, никто об этом не знает?
— Да нет, почему же… Кто-то, выходит, знает. Например, ты, Володя. Да только просчитался, дорогой! — Чупров засмеялся в лицо Вашурину. — Вот ты и выдал себя! Ну надо же! Я и не рассчитывал так быстро расколоть тебя!
— Что значит — расколоть? — нахмурился Вашурин. — Борис Агеев убил Стригунова, мне это точно известно. И ее политической карьере — крышка. Хоть он и застрелился после этого, жена убийцы, вдохновитель его злодеяния, обречена. Ты не меня раскалывай, Дима, о себе подумай. Я пока молчу, но после похорон об этом заговорит весь город, не сомневайся!
— Провалился твой замечательный план! — смеялся Чупров. — С треском провалился!
— Не может быть, — в голосе Вашурина почувствовалась неуверенность.
— Собирайся, — Чупров встал. — Хоть ты и кандидат, а ничего не поделаешь, придется арестовать тебя. Скажи Кате, пусть бельишко соберет.
— На каком основании?
— Боря Агеев провел тебя, Вашурин! — с презрением сказал подполковник. — Погиб, но тебя и твою шайку обманул. Он застрелился на полтора часа раньше, чем был убит Стригунов. А результаты дактилоскопической экспертизы знали только я, Бугаев и сам эксперт. Мы специально ждали, кто же закричит о виновности Бориса! Теперь, сука, я из тебя выбью показания! Кто шантажировал Бориса — в твоих интересах, понятное дело, — кто вложил в его руку пистолет, кстати, его четкие отпечатки лишь на стволе, тебе это не кажется странным? И наконец, кто убил Стригунова. Ты у меня вспомнишь Истомина, Лебеду и всех остальных!
— Не имеешь права! — взвизгнул Вашурин. — То, что я знаю об отпечатках, ни о чем не говорит! Мне могли сказать об этом твои же люди!
— Вот и назовешь тех, кто сказал. Стратег! Убить Стригунова, а вину свалить на мужа Агеевой! Дурак ты, Володя.
— Не дурней тебя! — огрызнулся Вашурин.
— Собирайся! — Чупров грохнул кулаком по столу. — Ты еще плохо меня знаешь, подлец!
— Это ты себя плохо знаешь, — Вашурин трясущимися руками выдвинул верхний ящик стола, вытащил видеокассету. — Посмотри, может, кое-что вспомнишь. Только не волнуйся и не пытайся отнять эту кассету — копия. А оригинал в надежный руках, в Москве. И если ты дернешься, тебя с грязью смешают, подполковник!
Он включил телевизор, видеомагнитофон, отскочил в сторону. Чупров снисходительно усмехнулся: ну-ну, попробуй-ка меня удивить!
Не прошло и минуты, как он действительно удивился. На экране возникло видение, которое не давало подполковнику покоя последние дни, только это был вид со стороны, потому что там был и он со спущенными штанами…
Вашурин злорадно усмехнулся, мол, что ты теперь скажешь, суровый блюститель порядка? Поверит ли кто-то твоим обвинениям после этой сцены?
Чупров не выдержал, ринулся к хозяину квартиры и мощным ударом отправил его в глубокий нокаут.
— Сволочуга! — брызгая слюной, орал подполковник. — Жену не пожалел, тварь! Давить таких надо!
Одной рукой он сграбастал отвороты халата, приподнял Вашурина, а кулак другой всадил в ненавистную морду. Вашурин не сопротивлялся, он вообще не подавал признаков жизни, заливая ковер кровью из разбитого носа.
Чупров отбросил от себя кандидата, сделал несколько глубоких вдохов, присел в кресло. Нужно было успокоиться, продумать ситуацию. Конечно, если эту сцену увидят… Поймал, сволочь, как поймал, а! Понятно, почему Катя не звонила, почему она из спальни не выходит!
Вашурин замотал головой, приподнялся на локте, растирая ладонью кровь по лицу.
— Это копия, Дима, — пробормотал он, поморщился, сплюнул на ковер выбитые зубы. — Как договариваться будем?
— Уезжай в Москву. Сейчас, немедленно. На выборах тебе все равно ни хрена не светит, — мрачно отрезал Чупров. — У тебя кассета, у меня показания свидетелей и уголовное дело. Будем считать, что мы квиты. Я твою жену трахнул. — Чупров внимательно посмотрел на Вашурина — каково ему слышать такое? Как с гуся вода! Вот сука! — А ты об этом хочешь на весь мир растрезвонить. Такие дела никому не нужны. Потому и вали на хрен отсюда!
— Правильно рассуждаешь, — кивнул Вашурин. Он на четвереньках дополз до кресла, с трудом забрался на него. — Теперь — не светит. Сегодня в полдень поезд… я уезжаю. Но и ты не забывай…
— Не забуду, — с ненавистью сказал Чупров. — Но если ты не уедешь, я тебя раздавлю, сука!..
Пошатываясь, Вашурин направился в ванную, открыл холодную воду, сунул голову под кран. Дверь спальни медленно приоткрылась, и оттуда выскользнул Лебеда. Огляделся, прошел в кабинет, осторожно отодвинул в сторону тяжелую бархатную штору. Подполковник Чупров как раз в это мгновенье садился в свою «волгу». Лебеда увидел, как он взял в руки трубку телефона.
— Владимир Александрович! — крикнул Лебеда, врываясь в ванную. — Начальник-то оперов вызывает! Что делать будем?
— Я поеду в Москву. — Вашурин, морщась от боли, промокал полотенцем лицо. — А ты — не знаю. Все провалилось. Хорошо, что он сам заглянул ко мне до того, как мы крик подняли. Было бы дело!
— Лихо он вас, — ухмыльнулся Лебеда. — В Москве никто не узнает. Я чуть было не выскочил, когда понял, что начальник осерчал. Был бы простой опер, пришил бы, суку.
