– Ты собиралась здесь сказать что-то важное, – напомнил Макс.
– Да, и это немного странно и сложно, – откликнулась она.
– Ты беременна?
– Как ты?.. – удивилась Джина. – И это отчасти тоже, но я на самом деле не знаю...
Она вползла обратно в комнату и опять села рядом с ним. – Я точно не уверена, но да, думаю, могу быть.
Макс кивнул. Не ревнуй, не ревнуй.
– Не злись, но когда я пытался найти тебя, то разыскал твой отель и... Там был бланк из клиники, где ты проходила тест на беременность.
Теперь она смотрела на него с лукавой усмешкой.
– В смысле, я могла забеременеть, потому что когда мы, ну, там, на кухне... Жаркий секс, не предохранялись...
– Но... Ты прошла тест на беременность. В Германии.
– Я проходила тест не потому, что считала себя беременной, – сказала ему Джина. – Я знала, что не беременна.
Ладно, он очень устал, но в этом определенно не было смысла. Макс знал, что должен был испытать облегчение, но слишком растерялся.
– Так зачем ты сделала тест? – поинтересовался он.
– Ты правда думал, что я беременна? – спросила она, начиная осознавать. – Ты думал...
Боже, Макс, кого же ты считал отцом?
– Не знаю, – покачал он головой. – Это не важно. Я хочу сказать, если бы ты все еще любила его, но казалось, будто нет, так что...
– Боже, – снова повторила она, повернулась и посмотрела на него. – Сколько женщин у тебя было с тех пор, как я уехала в Кению?
Она это серьезно?
– А кухонный стол считается?
– Ноль? – спросила Джина. – Так как я провела больше года вообще без секса, моя беременность была бы очень особенной. И для протокола, кухонный стол отжег по полной. Надеюсь, нам не придется провести без секса еще один год, прежде чем мы повторим.
Макс рассмеялся. Она совершенно его рассмешила.
– Все закончилось довольно быстро, – заметил он.
– Мне нравится быстро, – отозвалась Джина. – И давай уже, не одной же мне тут унижаться. У тебя тоже в последний год не было секса?
– Да, – признался он. – Я люблю тебя, а тебя рядом не было – что мне оставалось?
– Ты действительно смущен? – задала она вопрос. – Потому что ты вроде не из распутников, и...
– Нет, – ответил Макс. – Я смущен тем, что мне понадобился целый гребаный год и еще шесть месяцев, и худший кошмар в моей жизни, чтобы понять, что я без тебя не могу жить.
Глаза Джины сияли – она выглядела удивительно счастливой, учитывая, что их окружила армия людей, жаждущих их смерти.
– Вообще-то, – сказала она, – тебе понадобился весь не гребаный год и шесть месяцев.
Ладно, вот что с тестом на беременность. Когда Молли обнаружила, что беременна и что у нее может быть рак груди, я провела кое-какие исследования, потому что знала – Грейди растеряется. Он на самом деле хотел, чтобы она прошла весь курс лечения – с химией и облучением – как можно скорее, но она не сделает этого, пока носит ребенка. Разве только если прервет беременность.
Я прочитала кое-что о суррогатном материнстве – это когда третий человек, например я, выносит для родителей ребенка до срока. Это отличается от традиционного суррогатства, потому что ребенок будет от Грейди и Молли – и яйцеклетка, и сперма. Я предоставлю лишь матку и, ну, девять месяцев своей жизни. Сначала я думала, что они смогут взять ребенка у Молли и, понимаешь, просто переместить его, но это невозможно.
Может, когда-нибудь разработают технологию...
Опять же, Молли бесилась от мысли про химию и облучение еще и потому, что после могла быть не в состоянии иметь детей, – продолжила Джина. – Полная процедура могла привести к ранней менопаузе или бог знает чему еще. В любом случае, я хотела предоставить ей больше возможностей, поэтому предложила себя в суррогатные матери, если когда-нибудь она захочет или будет в этом нуждаться. Я просто подумала, это облегчит ее ношу, хотя бы чуть-чуть, если она будет знать, что я буду там, чтобы помочь, если... Господь отвернется, понимаешь?
Для суррогатных матерей обязателен тест на беременность, равно как и чистая медицинская справка. Имеет смысл, верно? Поэтому я пошла в клинику вместе с Молли, проверилась, запустила процесс. Хотя, пока я была там, доктор сказал мне, что еще слишком рано. Они рекомендуют раковым больным подождать несколько лет, чтобы полностью очиститься, прежде чем заводить детей. – Джина глубоко вздохнула. – Поэтому я дала Молли обещание. Это означает, есть шанс, что через пару лет нам придется добавить строчку «И я беременна ребенком своей лучшей подруги Молли» на той забавной футболке, которую я собираюсь носить.
Макс не знал, плакать или смеяться, и предпочел воздержаться от обоих вариантов.
– На это я согласен, – сказал он. – И, кстати, думаю, что теперь люблю тебя даже больше.
Она опустила голову ему на плечо, и теперь настала ее очередь сдерживать слезы.
– Могу я спросить у тебя еще об одном?
– Конечно, – ответил он. Зная Джину, это будет тот еще вопросец.
– Ты позвал меня замуж лишь потому, что считал, будто я беременна? От кого-то другого?
Вот черт.
Макс знал, что придется сказать правду.
– Нет. Я позвал тебя замуж, потому что люблю тебя. – Он сделал паузу. – И потому что думал, что ты можешь быть беременна от кого-то, и я не хотел, чтобы тебе пришлось иметь с этим дело в одиночку. И потому что на самом деле неважно, кто этот кто-то, но я надеялся, что это кто-нибудь, кого ты любила хотя бы немного, а не тот, кого ты не любила вовсе. И еще я надеялся, что в любом случае ты узнаешь, что единственная вещь, имеющая для меня значение, это то, что ты жива и здорова, и рядом со мной.
Она долго молчала, прежде чем заговорить.
– Хороший ответ. Если мы завтра умрем...
– Завтра мы не умрем.
– Да, но если умрем, – произнесла она, и он знал, что Джина действительно верит в такую возможность, – по крайней мере, у нас есть эта ночь.
Она закрыла дверь ногой, и та захлопнулась со щелчком. Передала ему бинокль со своей фирменной улыбочкой.
– Джина, – произнес Макс.
– Ш-ш, я должна проверить твою повязку, – сказала она, расстегивая его брюки. – Я буду нежной, обещаю.
И Макс обнаружил, что держать глаза открытыми действительно сложная задача.
Такого жуткого похмелья у Джулза еще не бывало.
Первое, что он увидел, открыв глаза, – свет. Слишком много света.
Пламя свечей, несомненно, предназначенных для создания романтического настроения, почему-то казалось слишком ярким. Пришлось прикрыть глаза, оставив лишь узкие щелочки, чтобы мозг не раскололся. Можно было бы сказать, что так легче, но в голове пульсировало, живот, чтоб его, разрывался от боли, а внутри все горело.
