так же монотонно, почти равнодушно, как начала, слишком опасно поддаваться новым чувствам, которые я пока отвергла, – я больше не хочу ошибаться, а затем расплачиваться за свои же ошибки, ещё больше не хочу, чтобы пострадали невиновные. Если смерть Киссы и ребёнка окажется правдой, я уничтожу Ирбиса за то, что когда-то заставил мою сестру бояться, за то, что меня не было с ней рядом, за моё наивное стремление простить его. Даже уже знаю как. Ты будешь восхищён изощрённостью моих грехов. Когда я поверю, что терять мне больше нечего, что мне не за что бороться, я сделаю то, что невозможно будет исправить. Пока я верю в другое и буду цепляться за это до последнего. И здесь я не ради тебя, не ради твоего брата. Я держусь ради вашего отца, который не должен расплачиваться за ваши грехи. Этот шанс не для вас, а для него и меня никогда не узнать, что такое настоящая боль.
– Здравствуй, девочка. – Чуть не подскочила, услышав рядом голос, забыв, что именно ради его обладателя приехала на кладбище почти ночью, и Шмеля с собой притащила, который всю дорогу матерился, не понимая зачем мне это надо, а я не придумала вразумительного оправдания, ещё и в машине его сидеть оставила, пообещав, что снова разрешу общаться с Кусей, если он просто понаблюдает со стороны и не будет задавать вопросов. – А я-то думаю, кто здесь всех всполошил. – Осмотрелась по сторонам – никого, только мы и Шмель, нарушивший слово дождаться в машине и проявивший неосторожность выдать своё присутствие показавшись из-за одного из памятников, увидев, что ко мне кто-то подошёл.
– Здравствуйте, Иван Николаевич, – поднялась со скамейки, пытаясь понять узнал ли он меня, надеясь, что помнит, – извините, я не заметила, что громко говорю.
– Местным всё равно громко ты говоришь или тихо. Они на то что от человека исходит откликаются. – Посмотрела на могилу Барса, надеясь, что если это правда, он действительно всё прочувствовал. – Не трать жизнь впустую, нет его здесь. – Вернул моё внимание на себя своим проницательным голосом, обрывая в очередной раз скручивающий меня приступ злости, вернув мои мысли к истинной причине появления здесь.
– Я не к нему, к вам приехала. Вы помните меня?
– Помню, отложилась в памяти наша встреча.
– А встреча с девушкой, о которой вы мне рассказали, отдавшей вам куклу, тоже отложилась?
– Помню, будто это было вчера.
Значит я не зря приехала на кладбище почти ночью. К моменту их встречи живот у моей сестры должен был быть приличный, данные из медицинского заключения это подтверждают, согласно ему ребёнок был крупный, что и привело к осложнениям во время родов. Если смотритель действительно видел Киссу, пусть даже без живота, тогда в достоверности заключения можно смело сомневаться. Иван Николаевич сказал, что не заметил большого живота под шубой, но это не значит, что его не было, только это и не значит, что он видел Киссу. Я не спросила тогда, как выглядела девушка, была ли похожа на меня, до сих пор не отвыкла, что все сами постоянно это упоминали, а он нет. Сейчас самое время спросить.
– А её лицо вы запомнили? Она была похожа на меня?
– Совсем не похожа, ничего общего. – Помотал головой. Он ответил быстро и уверенно, не подозревая, что только что раскромсал мою последнюю надежду. – Внешность у неё экзотическая, немного на китаянку похожа.
– Она не называла своё имя? – Спрашивала уже по инерции, ещё один из заготовленных заранее вопросов, осознавая его бессмысленность.
– Нет. Но мужчина, с которым она приехала, обращался к ней Лапа.
– На чью могилу она хотела положить куклу? Вы сказали, что игрушка предназначалась мужчине.
– Этого не знаю, я только часть разговора случайно услышал, когда девушка на колени упала, а сопровождавший её мужчина опередил меня, помог ей встать и к себе прижал. Лапа убивалась сильно, плакала, бормотала постоянно, что хочет чтобы покойный забрал её к себе, что должна принадлежать ему, чтобы он перестал её наказывать. Когда ей совсем плохо стало, я ушёл в дом за водой, а когда вернулся она уже успокоилась. Куклу мне в благодарность за помощь отдала, только ленту с именем с пояса отвязала и мужчине в руку вложила.
– А какое имя было на ленте?
– Я же говорил – Киса.
– Сколько «с» на ней было вышито?
– Две.
Не знаю, почему мне не давала покоя эта кукла, оказавшаяся именно на этом кладбище, но кому ещё она могла потребоваться кроме моей неугомонной сестры? Ради кого ещё могли специально забрать коллекцию Киссы из нашего дома перед самым новым годом? Ну не может это быть случайностью.
– Вы уверены, что девушка не была беременна?
– Этого я тебе не скажу, но могу у Марины Ивановны спросить, её могила как раз рядышком со входом.
– Она кого-то навещала в тот день? – Уцепилась за новую возможность. – Часто здесь бывает? Может у вас есть её номер телефона или адрес, я бы хотела сама с ней поговорить.
– Марина Ивановна покоится здесь.
– Покоится.
– Ну да, с одна тысяча девятьсот одиннадцатого года, но свой опыт она не утратила – в этих бабских вопросах ещё при жизни лучше любого врача разбиралась, потомственная повитуха. Без всяких УЗИ чуть ли не с точностью до дня срок могла определить и точную дату родов, знала сколько у женщины детей будет и какого пола. Так спросить у неё?
Не сразу поверила своему намерению поддаться этому абсурду, но цепляться было больше не за что, поэтому предав свой скептицизм произнесла:
– Спросите.
– Узнаю у неё всё, как только увижу. После яблочного спаса она здесь ещё не появлялась. Оставь мне свой номер телефона, я позвоню, когда что-нибудь узнаю.
– Если вы не против, я лучше буду заезжать к вам. – Предложила, помня, что прослушивающие мой телефон могут неправильно понять наш разговор. В психушку мне пока нельзя.
Попрощавшись с Иваном Николаевичем, уже по пути домой, ещё раз всё обдумав, мне пришлось признать, что все мои надежды призрачны и тают на глазах. Выхода нет, вместе с живой Киссой параллельно нужно искать её могилу.
Глава 63
Внимательно рассмотрела себя в зеркале, прежде чем выйти к Шмелю. Нужно завязывать носить чёрный, слишком хорошо сочетается с моим внутренним состоянием, которое маскирую как могу. Душ, косметика, аккуратно уложенные волосы, капли в глаза, ничто не выдаёт, что час назад я снова рыдала. «Они живы», – произнесла своему отражению, убеждаясь, что больше не подкатывают слёзы от мыслей, что возможно так же мне придётся признать обратное. Настя настолько усердно загружает меня работой, требованиями изучать необходимые материалы, что отчаяние накатывает на меня только когда я остаюсь наедине с собой – на пять минут раз в два дня.
– Где
