когда высвободилась из его хватки, он потерял равновесие, упал и замер. – Снова замялась, но на этот раз Виктор мне помог.
– «Когда перевернула его, увидела нож в животе, попыталась привести в себя, но он не реагировал». – Виктор зачитал часть моих показаний со своего телефона. – У тебя хорошая память – слово в слово. Его можно было спасти?
От вопроса Виктора непроизвольно вздрогнула, будто от удара током. Зачем сейчас об этом спрашивать? У него наверняка есть материалы дела, в которых всё подробно описано.
– Ты же знаешь из заключения, что нет. – Ответила, поняв, что пауза затянулась.
– А ты пыталась?
– У меня был шок. Его ранение было смертельным, Барс не выжил бы даже если бы я вызвала скорую.
Виктор молча смотрел на меня. То что его лицо и взгляд ничего не выражали, казалось жутким. В тишине до меня дошло, что все эти вопросы не о последних минутах Барса, а о моих рядом с ним. Стоило это понять и вибрирующую тревогу сменил леденящий страх.
– В палате твоего недавнего пациента были установлены камеры. – Прервал тишину непривычно жёстким тоном. – После того, как я лицезрел тебя в непотребном виде, сразу добился у Гордеева видеозаписей произошедшего. Я видел как ты реагируешь на угрозу.
– От пациента её не было.
Моё подсознание било тревогу, но я не обращала на неё никакого внимания, потому что было поздно – Виктор ещё не задал вопрос, ради которого я здесь, но предчувствие которого заставляло моё сердце колотится как никогда бешено.
– Ты не в первый раз продемонстрировала хладнокровие и стрессоустойчивость. Мне перечислить? Напомнить?
– Со дня смерти Барса многое изменилось, я в том числе.
– Ника, не ври мне! – Предупредил, показывая, что на грани, но у меня до сих пор нет права рассказать правду, за которой скрывается реальный кошмар. – Ты же уже поняла, к чему я веду. – Его голос расползался во мне острой дрожью, пробирающей до боли.
– Нет. – Мотала головой, вцепившись пальцами в сиденье стула, пытаясь поверить в свои слова, быть убедительной, отвечая голосом противящимся лжи, чувствуя как по щекам скатились первые слёзы.
Виктор поднялся со своего места, подойдя ко мне, медленно развернув салфетку, лежащую на тарелке передо мной. На плотной белой ткани лежал нож с красным лезвием, который я уже видела на днях во время празднования дня рождения Клима.
– «Когда я начала вырываться, он достал нож и начал водить им у моего лица, угрожая». – Виктор процитировал уже по памяти мои показания. – Такие детали впечатываются в память, разъедая её. – Виктор взял нож в свою руку и поднёс к моему лицу на уровне глаз. – По-твоему такое возможно забыть? Прекрати врать, смысла больше нет. Давая показания, ты понятия не имела, что нож, от которого умер Васька, был особенным, не таким, как миллионы других.
– Я не понимаю о чём ты. – Застыла взглядом на лезвии, по которому будто стекала кровь, в отражении металла которого я видела на своём лице кровавые слёзы.
– «Ты намного сильнее, тебе не нужно оружие, чтобы справиться со мной», – слова, которыми ты успокаивала слетевшего с катушек пациента. Мы оба знаем, что Барс без труда мог нагнуть тебя и выебать, и нож для этого ему бы не потребовался. Ника, ответь мне на вопрос, на который когда-то не смогла солгать, кажется я имею право получить на него ответ: ты когда-нибудь убивала?
Я сорвалась, поднялась резко со своего места, отвернувшись, спрятав глаза, и шатаясь отошла к ближайшей стеклянной стене, по которой струйками стекала дождевая вода. Я не слышала, когда начался дождь, шум капель заглушил мой внутренний вопль отчаяния, растянувшийся на два года и только что иссякший под ненавидящим взглядом Виктора, отражение которого на фоне ночной тьмы становилось всё ближе. Я снова увидела этот звериный взгляд, который моментально сковывает, от которого леденеет всё внутри, в котором нет ни капли здравого смысла, только дикие инстинкты и приговор. Именно так смотрел на меня Барс, когда захотел, когда, стиснув челюсть, выслушивал мои отказы, когда сдавливал моё горло, возвращая себе контроль над эмоциями, понимая, что моё «нет» не перестанет звучать для него. Тогда я не знала, что значит этот взгляд, к чему может привести непокорность ему и ответный протест, зато теперь, когда испытала его плоды, была готова принять всё, что сейчас на меня обрушится. Я собрала остатки воли, чтобы обернуться и принять новую реальность, осквернившую всё, что стало для меня дорого, из чего я собрала новую себя.
– «Попыталась привести в себя», – ты так не говоришь, это слова не врача, больше похоже на слова глупой напуганной девчонки, такой как… твоя сестра. – Я вздрогнула от испуга, застыв и перестав дышать, молчаливо дав ответ сразу на все вопросы Виктора, даже ещё не заданные. Реакция была молниеносной – Виктор схватил меня за шею, сдавив горло, приблизив своё лицо к моему, рассматривая с отвращением. – Идиотка! Ты хоть понимаешь, что ты натворила!?
Я увидела в нём то, что все это время игнорировал мой разум – взгляд, который достался обоим его сыновьям, дело было не в цвете глаз или их разрезе, а том, как он смотрел на меня. Он больше не скрывал свою жестокость, не сдерживал бешенство. Знакомься, Ника, Виктор Кириллович Царёв собственной персоной, без прикрас. Ты в очередной раз ошиблась, решив, что обрела в этом мире опору и защиту. А я-то ломала голову, как у такого отца могли вырасти такие дети, а на самом деле всё было на поверхности, просто мне в очередной раз хотелось довериться кому-то и, как бы наивно это ни было, почувствовать отцовскую любовь. На этого человека я растратила остатки своей веры в то, что моё решение, принятое два года назад, смогут понять. Может и смогут, но только после того, как исчерпают, выместив на мне, своё бешенство.
– Только что поняла. – Прохрипела, приняв реальность, смирившись с её правдой. – Вы все чудовища – Барс, Ирбис… ты. Каждый считает, что вправе вынести приговор и привести его в действие. Теперь твоя очередь, каким будет твой приговор моей сестре? Мне?
– Нет, это у тебя не пройдёт, жалости к тебе больше нет. Я из-за тебя… – Виктор осёкся так и не выпустив из себя своё главное обвинение, вспомнив наверное, что то, что я не признаю изнасилованием было, одному из его сыновей удалось без труда, как он выразился, выебать меня. Рука на моей шее ослабла, дав почувствовать на коже дрожь своего хозяина. Виктора Царёва трясло от сдерживаемой жажды наказать меня. – Ирбис возвращается послезавтра. Через неделю вы поженитесь, и ты станешь для него лучшей из жён, тебе придётся ещё немного постараться
