Живительный морской воздух наполнил мою грудь. Закрыв глаза, я вдохнула запах водорослей, который поднимался на самый верх, и вслушалась в шум прибоя, разбивавшегося далеко внизу, у подножия отвесной прибрежной скалы.
В заброшенной часовне было темно. Несколько лучиков лунного света проникало в щели между грубо сколоченными досками щитов на окнах. В дверном проеме вырисовывался силуэт Калума. Он стоял спиной ко мне, подстерегая малейший шорох, малейшее движение в окружавшей нас темноте. Для своих шестнадцати он был очень рослый и крепкий. Гладкая кожа и редкая щетина на подбородке выдавали его юный возраст, но, глядя на широкие плечи и красиво очерченные мощные икры, можно было предположить, что, повзрослев, он приобретет впечатляющую стать.
Странная мысль пришла мне в голову, когда я смотрела на Калума. Наступит ли день, когда мне посчастливится посмотреть на Стивена? Словно бы отвечая мне, в моем животе шевельнулась другая жизнь. Инстинктивно я положила руку на живот и охнула от удивления, чем привлекла внимание юноши. Мгновение – и он оказался рядом. Схватившись за меч, Калум стал осматривать каждый темный уголок в поисках затаившегося неприятеля. Когда выяснилось, что в часовне мы по-прежнему одни, он разочарованно вздохнул и поставил меч острием на земляной пол.
– Вы в порядке, миссис Макдональд?
– Да, со мной все хорошо, Калум, – ответила я. – Ребенок шевельнулся!
– А…
Плечи его расслабленно опустились. Длинные гладкие волосы юноши красиво блестели в лунном свете. Он заплел их в косы по обе стороны лица, совсем как кельтские воины много веков назад. К моему изумлению, Калум не стал дуться, когда выяснилось, что этой ночью ему предстоит охранять меня.
– Вы почувствовали, как он шевельнулся в животе? – спросил он робко.
– Да. Сегодня – в первый раз.
– А как это, ну, когда он шевелится?
– Трудно объяснить… Как будто у тебя в кулаке трепещет живая рыбка.
– Правда? – удивился он, пытаясь представить себе это ощущение и бессознательно сжимая пальцы в кулак.
Он прислонился к выбеленной стене. Штукатурка отваливалась большими кусками, открывая черные камни.
– Вы боитесь родов? – задал он неожиданный вопрос.
– Пожалуй, нет… Хотя, честно говоря, я об этом еще не думала, – соврала я.
– Помню, как мама рожала моего младшего брата, Робина… Мне тогда было девять лет. Я спрятался под окном нашего дома и…
Он помолчал немного и закончил фразу:
– …думаю, маме было очень больно. Она так кричала и ругалась такими словами, что я не осмелюсь повторить их вам!
– Да, я знаю…
Воспоминания о том дне, когда родилась моя сестра Мирна, внезапно всплыли в памяти, а вместе с ними – все страдания и печали, неизменно сопутствующие неудачным родам. Едва закричал новорожденный, как я услышала крики и стоны отца. Мне тогда было семь, и я решила, что папа расстроился, что на свет появилась еще одна дочка. И только когда я увидела, что мама так и не проснулась, я поняла, что она умерла. Я очень долго верила, что мама отдала Мирне свою душу, произведя ее на свет. Но теперь, став взрослой, я осознала, что наша судьба в руках Господа. Когда я разрешалась от бремени Стивеном, эти несчастливые воспоминания снова терзали меня, а страх многократно усиливал боль от родовых схваток.
– Страдание – удел людской, разве не так? – вздохнула я.
– Однажды священник сказал, что женщины рожают в муках, искупая этим первородный грех.
Я иронически хмыкнула. Женщинам надлежит страдать, искупая грех… Но какой? Разве это грех, когда тебя изнасиловали? Выходит, я искупала грех Даннинга?
– А ты сам как думаешь?
– Ну, не знаю… – пробормотал юноша. – Отче сказал, что это грех – когда женщина соблазняет мужчину!
– Разве грех для женщины – любить мужчину?
– Но ведь она с ним…ну, вы понимаете, о чем я…
Он замялся, преодолевая смущение.
– Даже если этот мужчина – ее супруг?
– Ну, если так, я не знаю, – отрезал он уже с большей уверенностью.
– Почему же тогда ей обязательно нужно страдать? – не сдавалась я.
Бедняга Калум совсем растерялся, но мне было забавно наблюдать, как он размышляет над этим противоречивым постулатом, одним из многих, которые навязывает нам наша религия и за неисполнение которого нам грозит, в лучшем случае, чистилище, а в худшем – вечные муки ада.
– Тебе уже доводилось бывать в таких поездках? – спросила я, меняя тему разговора и нарушая тем самым повисшую в часовне тягостную тишину.
– Я объезжал долину с дозором вместе с остальными, но так далеко от Гленко я уехал в первый раз…
– Наверное, тебе скучно сидеть тут и слушать мои глупости?
– Миссис Макдональд, конечно нет! – запальчиво воскликнул юноша. – Это честь – охранять супругу Лиама!
Я увидела, что глаза его сверкают гордостью. Внезапно он весь напрягся, лицо посуровело.
– Что случилось?
Он присел на корточки рядом со мной и прижал палец к губам, призывая к молчанию. Я затаила дыхание. Он выдернул меч из земли и шепнул мне на ухо:
– Побудьте здесь, я сейчас вернусь!
Калум растворился в чернильной темноте ночи и вернулся через несколько долгих минут. Однако я уже не нуждалась в объяснениях, поскольку услышала стук лошадиных копыт. Затаившись в темноте часовни, мы стояли и смотрели, как мимо проезжают три повозки в сопровождении не менее пятнадцати всадников. У меня замерло сердце. Калум стиснул рукой мое плечо, и я поняла, что его осенила та же догадка: это люди Барбера, по-другому и быть не может! И направлялись они к бухте Эти-Хейвен.
– Господи, ты должен их предупредить! – воскликнула я, мертвея от ужаса. – Калум, беги скорее и предупреди Лиама и наших!
Он посмотрел на меня, взвешивая, что будет правильнее – остаться со мной или бежать в бухту.
– Калум, беги, иначе будет поздно! Беги скорее! – отрезала я. – Со мной ничего не случится. Я им не нужна. Они хотят наш груз – оружие…
«И голову Лиама», – могла бы я добавить, но воздержалась. Юноша в последний раз с сомнением посмотрел на меня, потом сорвался с места и скрылся в ночи.
Как такое могло случиться? Постой-ка… Если я правильно помню, Лиам объявил своим людям, что обмен товаром произойдет много севернее, в бухте Берви, а до нее отсюда – не меньше дня пути верхом! Это было объявлено во всеуслышание, и правда о точном месте погрузки открылась в последний момент, когда они уже были в заливе Лунан, ниже Лон-Крэга. Предатель, кто бы он ни был, просто не мог покинуть отряд так, чтобы никто не заметил его отсутствия, и Барбер уж никак не должен был узнать…
Кровь застыла в моих жилах. Подхватив юбки, я выбежала из часовни. Нужно было увидеться с Лиамом, пока не стало слишком поздно. Я обязана была предупредить его! В нашу овчарню и вправду прокрался волк, да вот только смотрели мы не в ту сторону!
