рядом с собой, сгибаясь пополам. Отчего эта невыносимая боль? Что происходит? Как это остановить? Я больше не могу мучиться…
Трудно придумать, что может быть хуже увиденного и услышанного мною в том особняке, полном развязной пьяной молодежи, привыкшей сорить деньгами. Даже после горячего душа меня не покидало ощущение, будто я по собственной воле извалялась в самых зловонных помоях.
Негромко включив Alice In Chains – «Would», я легла на пол и задумалась, отчего в моей жизни в последнее время стало так много неприятного. Ведь, если быть честной с самой собой, куда ни глянь, везде все идет вкривь и вкось: чего ни запланируй, на что ни понадейся, а выйдет в итоге дерьмо.
Может быть, дело во мне? Но как изменить себя, чтобы жизнь изменилась в лучшую сторону? Сейчас мне кажется, что я делаю для этого все возможное, но ведь результата нет, и это начинает беспокоить.
Если ты меняешься, то и мир для тебя изменится. Чаши весов обязаны уравновеситься, это константа нашей вселенной. Может, через несколько лет я и посмеюсь над всей этой ситуацией, удивившись, как можно было страдать из-за таких пустяков, но сейчас мне очень и очень безрадостно.
Во сне мне явился Гектор. Не тот, который был в реальности, а тот, которого я хотела бы знать. Мне приснилось, что я снова на Гранж Пул Драйв – с неподдельным трепетом наблюдаю, как победитель показывается из своего болида, снимает шлем и улыбается окружившим его людям, в том числе мне. Кивая, он отвечает на рукопожатия и произносит слова благодарности, а мы все пожираем глазами его великолепие.
Долговязый, рыжий на открытом солнце и шатен в тени, с неопрятной щетиной и беспорядочными, мокрыми от пота волосами, этот мужчина в красной форме с белым номером 85 выражением лица напоминает рысь. Блестящие веселые глаза зеленовато-серого оттенка утопают в длинных бороздах морщин, выдающих его возраст, одинаково далекий от юности и зрелости. Он улыбается широкой улыбкой-оскалом, от которой видны почти все зубы, крупные и белые, как у животного. Видеть столько зубов сразу – пугающее зрелище. Пусть это и не клыки. Люди так не улыбаются. Это просто неестественно.
Как жаль, что сны не могут длиться вечно. Утром я обнаружила себя на полу и зареклась когда-либо еще затевать философские размышления под красивую музыку глубокой ночью. Невыносимо болела затекшая спина и шея, и приходилось передвигаться по дому, слегка согнувшись. Вот она, старость. Приближается.
К моему удивлению этот яркий, насыщенный цветом и эмоциями сон достаточно быстро выветрился из памяти, не оставив и следа эйфории, которую я испытывала, просматривая его. Хотя, с другой стороны, это неудивительно. Все самое приятное забывается первым. Зато в голове достаточно места, чтобы бережно хранить самое мерзкое, злое и мрачное, что с нами случалось.
Десятки лет люди помнят, как их вырвало на уроке в школе или как машина сбила их ребенка, ни с того ни с сего вспоминая об этом перед сном или в разгар рабочего дня. Чтобы воскресить дурное, даже ассоциации не нужны. Зато надо как следует напрячься, чтобы вспомнить хорошее.
За завтраком я слушала Yes – «Changes», что очень меня расшевелило. В конечном итоге устаешь мыслить негативно, да и невозможно оставаться в настроении пессимизма вечно. У меня, по крайней мере, не получалось, хотя впасть в апатию не составляло для меня труда.
А младший Хартингтон оказался не таким уж плохим парнем, каким его считает весь Уотербери. Особенно на фоне идола-Гектора, тщеславного любителя женского внимания и шумных вечеринок. В общем-то, если мы еще раз встретимся с Биллом, я готова дать ему шанс, но только на дружбу. Никого не стоит подпускать слишком близко.
Болеешь за желтого
– Хэй, давай наперегонки?
Повернув голову, я увидела кабриолет Хартингтона. Водитель лучезарно улыбался, поправляя широкие солнечные очки. В салоне у него приглушенно играла музыка, но я без проблем узнала исполнителя. Это были Survivor со своей самой знаменитой песней – «Eye Of The Tiger».
– Не мне с тобой гоняться, – с улыбкой отозвалась я.
Вместе с другими водителями я стояла на светофоре, ожидая зеленого. Двухколесный транспорт в Уотербери передвигался исключительно по проезжей части за неимением специально оборудованных дорожек для велосипедистов.
– Учти, сейчас тебе не удастся от меня сбежать. Я обгоню велосипед, и это точно.
– Не стану спорить с очевидным фактом.
– Куда ты едешь?
– Следуй за мной, если хочешь узнать.
Загорелся зеленый, и я рванула с места, не оглядываясь. Был обед, и я как раз направлялась в забегаловку на Истон-авеню. У меня было замечательное настроение, которое к тому же дополнялось хорошей погодой. Теплые солнечные деньки в Уотербери никогда не заставят тебя возненавидеть солнце и зной. Даже если температура повысится, прохладный ветер уравновесит погодные условия.
– Ты что, будешь обедать здесь? – подчеркивая последнее слово, скривился Билл, подъехав к дешевой закусочной, у которой я «парковала» велосипед.
Сам он не спешил покидать роскошный автомобиль, в недоумении глядя на меня и ожидая ответа. На что он надеялся? Будто я могла сказать: да нет же, все это просто шутка! Черт возьми, и этот сноб начинал мне нравиться? Его брезгливость вызвала раздражение.
– Не все мы тут из богатых семей, Билли.
– Я вовсе не то имел в виду. Подожди. Да постой же, – он, наконец, вышел из авто и сделал пару шагов в мою сторону, затем неуверенно покосился на ярко-желтую вывеску у меня над головой, будто оттуда свисала анаконда до самой земли. – Вон там, чуть дальше и напротив, есть хороший ресторанчик… Мы с ребятами часто туда заходим.
– Значит, нам с тобой не по пути, – стараясь не выказывать обиды, резюмировала я и не стала больше тратить время на очередное разочарование.
Усевшись за маленький столик у панорамного окна, я заказала, как обычно. Здесь ко мне уже привыкли, а потому принесли все быстро. Я не знаю, почему мне так нравилось в этой забегаловке. Она располагалась далеко от дома, далеко от обоих мест работы, но я все равно упорно приезжала именно сюда.
Дешевая еда, средняя по вкусу, грязноватые полы и окна, узкие сидения, обтянутые бордовым микровельветом не первой свежести, неудобные монолитные столики, будто припаянные к полу, старый приемник, потрескивая, играет Tame Impala – «Elephant» или что-то в этом роде. Именно в таком месте Тарантино снял бы длинный экзистенциальный диалог двух бандитов перед ограблением, и был бы, как всегда, гениален. Может, поэтому меня и тянуло сюда.
Едва мне принесли заказ, звякнули колокольчики над входной дверью, а вошедший в нерешительности замер на пороге. Не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кто там. Спустя несколько мгновений Билл с осторожностью опустился напротив меня, затравленно оглядываясь. Ему было крайне некомфортно,
