Нет! Он не надеется, он уверен. Иначе не оплачивал бы содержание Ленчика. А «ожить» Тавренный может только в Топи. Что же — есть спрос, есть предложение. Цену он за доставку запросит немаленькую.
Завтра он либо официально, либо обманом вывезет Ленчика из Столбов.
* * *
Практически в каждом военном гарнизоне есть свинарник. Как бы вкусно ни кормили в офицерской и солдатской столовой, всегда остается несколько баков отходов, которые прямиком идут на прокорм свиньям.
В поселке Топь свинарник располагался, как положено, на краю поселка. Снаружи он больше походил на детский садик, а внутри на казарму.
Мы вошли и одновременно закрыли носы варежками.
Было тепло и отвратительно пахло.
Хавронья вышла вперед нас, огляделась, и ей здесь не понравилось.
Два прапорщика двадцати с небольшим лет, очень друг на друга похожие, на меня внимания не обратили, зато Хавронья произвела на них сильнейшее впечатление.
— Американка!
— Голландка!
Тут они наконец-то заметили нас. Перед Аринай и Сереженькой они, здороваясь, расшаркались кирзовыми сапогами, на меня посмотрели со снисхождением.
— Слушайте, а чего вы ее в наш свинарник? Таких свиней дома можно держать.
Я пожала плечами.
— А дома она писается.
Прапорщики дружно заржали, запрокидывая головы.
— Так ее выводить надо, как собаку. Ишь, рычит.
Хавронья, оскалясь, смотрела по сторонам и рычала, сверкая ошейником. Не нравилось ей здесь все больше и больше. И свиньи не проявляли теплых дружеских чувств, брызжа пометом и визжа от неудовольствия.
— Ишь, революцию устроила. — Прапорщик закурил сигарету без фильтра. — Нет, не уживется она здесь.
— Зарезать ее, что ли? — деловито наклонив голову, спросил второй прапорщик, примериваясь к Хавронье.
— Мама! А что это за звери? И почему они ругаются?
Голос Сережи звучал не совсем внятно и дрожал от страха. Хавронья для него была существом, не похожим на других свиней.
Аринай оценила обстановку и вывела Сережу из свинарника.
— Ма-аша, мы тебя сна-аружи подождем. И не слушай ты их.
— Слушайте, Маша! — Сержант с метлой в руке подошел ко мне, ему приходилось почти кричать из-за свинячьей какофонии: — Вашу примадонну нужно или забить, или забрать.
Хавронья, поняв, что речь идет о ней, завертела толстым задом, затопала коричневыми копытцами ко мне и потерлась мордой о мои джинсы. О том, чтобы отдать Хавронью кому-то в виде отбивной, не могло быть и речи.
Погладив жесткую шерстку, я взяла Хавронью за ошейник и повела за собой.
На выходе из свинарника, в котором начали постепенно стихать визги и писки, нам навстречу рванул Сережа, обнял и поцеловал свинью в умную морду.
— Аринай, — я выволокла наружу Хавронью с повиснувшим на ней Сережей. — А возьми ее к себе. Будет вместо собачки. Она, конечно, не маленькая, но места у тебя в доме хватит.
Аринай минуту разглядывала Хавронью, а та счастливо хрюкала от внимания Сережи.
— Ла-адно, ради сына возьму. Я читала о полезности вся-аких собак, лошадей, свиней. Они благотворно действуют на детей с отклонениями. Во-от прикол будет, когда Саша вернется с работы, а у нас свинья сидит в красном углу. Се-ережа, веди Хавронью домой.
Сережа, вцепившись в ошейник свиньи, с самым серьезным видом потащил ее в сторону своего дома.
— Все, теперь в нашем доме со свининой будет завязано. Маш, а ты оста-анешься до дня рождения Гены?
Я остановилась от неожиданности.
— Да ты чего, меня дома ждут.
— Ге-е-ена! — неожиданно громко закричала Аринай. — Иди к нам. Смотри, какой пода-арочек нам сделала Маша.
Геннадий, глядя только на меня, подошел ближе.
— Привет.
Я отворачивалась, стесняясь лица с синяками под глазами, но Гена уверенно взял меня за подбородок и с профессиональным интересом разглядывал лицо.
— Через неделю не останется ни следа, сможешь заигрывать с мужчинами. У нас тут желающих — четыреста человек.
— А меня никто не интересует, — неожиданно заявила я. — Если только ты сам, Гена.
Аринай улыбнулась, а Гена, кажется, испугался. Лицо его посерьезнело, и он отпустил мой подбородок.
— Пойдем в медпункт, я посмотрю твою руку и ребра.
Сережа оседлал Хавронью, и та повезла его дальше, разъезжаясь копытами по утоптанному снегу. Аринай побежала вслед за ребенком, но тут же остановилась.
— Гена-а, Маша хочет к тебе на день рождения, а ты ее не пригласил!
— Я не хочу! — почти прокричала я и увидела глаза Геннадия, как будто его обидно ударили. — То есть хочу, но мне же домой надо. У тебя когда день рождения?
— Через два дня, в субботу, — тихо сказал Гена, и от его голоса у меня сладко заныло в груди. — Пойдем, времени мало, после обеда мне опять в Зону ехать.
Неожиданно Аринай подмигнула мне и сжала руку в кулак, выражая поддержку.
Я улыбнулась в ответ и поспешила за Геной по узкой тропинке.
— Как там Аня? — спросила я, задыхаясь.
— Спит. Не разговаривай на морозе. — Он оглянулся в момент, когда я, поскользнувшись в валенках, хлопнулась попой в сугроб. Гена взял меня за руку и потащил за собой. — В медпункте все расскажу.
Я шла, чувствуя руку Гены, и мысли мои были абсолютно грешными.
«Маня, ты утром себя в зеркале видела? За сутки ты мало изменилась. — Обрадовал меня болотный внутренний голос. — Снимет он с тебя сейчас ватничек, затем куртку в разводах, после свитер, а потом футболку. И после всего раздевания толстого кочанчика увидит эластичные бинты, не смененные со вчерашнего дня. А под ними зеленовато-желтые разводы сходящих синяков в розовых следах от стягивающих бинтов. Душераздирающее, незабываемое зрелище!»
Медпункт отличался от других типовых деревянных домов поселка только вывеской над крыльцом.
При нашем приближении к дому на крыльцо выскочил молодой парень в зимней военной форме.
— Товарищ полковник, дом я протопил, полы помыл… — Парень докладывал, с любопытством поглядывая на меня. — Что будете заказывать на обед?
— Что будет в меню, то и съем. Ты свободен. Проходи быстрее, Маша.
Подталкивая меня в спину, Гена открыл дверь, одновременно спихивая с крыльца любопытного сержанта.
Я вошла в дом. То, что у Ани служит кухней и столовой, здесь было заставлено типичным медицинским оборудованием приемного отделения больницы. Была даже рентгеновская мини-установка.
Первым делом и я, и Гена сняли валенки. Что дальше делать, я не имела понятия.
— Раздевайся, я пока руки теплой водой вымою.
