Я двинулась к двери в состоянии полного замешательства. Мне необходимо было разобраться в своих впечатлениях. В течение нескольких часов меня стыдили, унижали, оскорбляли, выводили из себя, хвалили, а также просили о помощи. Сейчас меня выпроваживали.
— Увидимся позже, — холодно сказала я и вышла из комнаты.
В полутемном верхнем холле было только одно маленькое окошко возле лестницы. Я постояла там немного, пытаясь остыть, привести свои чувства в порядок, а заодно и сориентироваться относительно помещений в доме.
Вон за той закрытой дверью в парадной части, рядом с комнатой Лоры, без сомнения, находятся комната Майлза Флетчера. Следующие две двери на эту сторону открывались в спальни Ирены и Дони. Позади — большая современная ванная, различные настенные шкафы и чуланы.
Пока я осматривалась, одна из боковых дверей приоткрылась, и Ирена Варос решительно устремилась ко мне.
— Надо признать, общение с вами пошло ей на пользу, — сказала она со своим еле заметным акцентом.
— Не уверена в том, что мне оно пошло на пользу, — парировала я.
Пропустив мои слова мимо ушей, Ирена быстро огляделась, словно не хотела, чтобы кто-нибудь ее услышал.
— Я вначале колебалась, мисс Холлинз. Мистер Торесен настаивал на том, чтобы принять вас, а я верю ему. Но все-таки это было рискованно. Дочь мисс Уорт…
Интересно, как относится Майлз к тому, что Ирена называет его жену мисс Уорт? — подумала я, а вслух сказала:
— Меня интересует только карьера Лоры Уорт, Что касается Лоры, то, я думаю, ей просто хочется чего-нибудь новенького. Она выглядит сегодня лучше, чем вчера.
— Да? — Тонкие губы Ирены изогнулись в легкой улыбке. — Однако с мисс Уорт ни в чем нельзя быть уверенным.
— Я уже это обнаружила. Она, должно быть, ставит в тупик любого доктора.
Ирена ответила с некоторой гордостью за хозяйку:
— Она заставляет их думать так, как ей хочется.
— Не сомневаюсь.
Я двинулась к лестнице в сопровождении Ирены, которая довела меня до верхней ступеньки.
— Мы постарались сделать все, чтобы вы чувствовали себя удобно в той комнате внизу, под лестницей, мисс Холлинз. Там хорошая кушетка. И рядом ванная, которой вы можете пользоваться. Надеюсь, сама атмосфера в комнате не причинит вам беспокойства?
— Атмосфера?
— Все эти лица из прошлого. Я согласна с доктором Флетчером: следовало бы избавиться от этих вещей. Отдать, например, в какой-нибудь театральный музей в Америке…
Я стала спускаться по лестнице. Ирена шла по пятам.
— Вы были знакомы с Лорой Уорт, когда она была актрисой? — бросила я ей через плечо.
— Нет. Я никогда не была в Голливуде. Мы встретились в Дубровнике, в моей стране, уже после того, как она оставила кино. Возможно, поэтому все эти вещи в комнате лишают меня покоя. Они принадлежат времени, которого я не понимаю.
Спустившись, мы обе подошли к закрытой двери: Я взялась за ручку.
— Хочу немного отдохнуть перед обедом. Я все еще не отошла после перелета.
— Да, да, конечно. Нужно несколько дней, чтобы адаптироваться.
У Ирены был несколько разочарованный вид. Она, видимо, предвкушала, как войдет в комнату Вместе со мной и в очередной раз выразит свое отвращение ко всему этому музейному хламу.
— Не беспокойтесь обо мне, — вежливо сказала я. — Меня страшно привлекает все, что имеет отношение к Лоре Уорт как актрисе.
— Она рассказывала мне немного о том времени. — Ирена смущенно потупилась. — И если я смогу хоть в чем-нибудь помочь вам…
Я взглянула на нее с удивлением. Разве ей известно что-нибудь такое, чего не знает Лора? Интересно, куда она клонит.
— Спасибо. — Я открыла дверь. Все шторы в комнате были задернуты, но свисавшая с потолка лампа под шелковым абажуром отбрасывала желтый круг света в центре комнаты, оставляя углы полутемными. Удушливый запах пыли и камфары бил в ноздри. Никто не позаботился о том, чтобы проветрить комнату для гостьи. Или, вопреки своим обещаниям, они и не собирались устраивать меня поудобнее? Хотят, чтобы мне было плохо, и я не задерживалась здесь?
Уловив неожиданное движение в. глубине комнаты, я застыла на пороге с Иреной, заглядывавшей через мое плечо. Откуда-то из мрака раздался резкий, скрипучий голос:
— Я ждала вас.
Приглядевшись, я узнала Дони Жаффе, восседавшую на сундуке, скрестив короткие ножки, не достигавшие пола. Она сменила свитер и широкие штаны на какой-то серо-буро-малиновый наряд, от которого рябило в глазах. Если Майлзу стукнуло шестьдесят, этой даме было лет на десять меньше. Так, по крайней мере, сообщалось в печати, если память меня не подводит.
Ирена, стоявшая позади меня, что-то неодобрительно пробурчала. Дони немедленно отмахнулась от нее костлявой ручкой.
— Все в порядке, мисс Варос. Я позабочусь о мисс Холлинз. Вы можете вернуться к Лоре.
Ирена удалилась, не проронив ни звука, но по ее напряженной спине было видно, что она глубоко оскорблена.
Войдя, наконец, в комнату, я бросила алчный взгляд на кушетку. Но если Дони и заметила его, то не обратила внимания.
— Как чудесно, что они устроили вас именно здесь! — воскликнула Дони. — Эта нора была недоступна. Сюда запрещалось входить. Представьте, что вы живете в доме, где есть комната Синей бороды, куда входить запрещено!
Я изучала ее с интересом писателя, подавляя страстное желание улечься на кушетку. Подобно актрисе, писатель тоже должен быть наблюдателен и подмечать малейшие проявления характера человека.
— Я бы не сказала, что у Лоры Уорт, как актрисы, были тайны от публики, — промолвила я с улыбкой. — В известном смысле все эти вещи — достояние общества. Их описывали, обсуждали, фотографировали, регистрировали.
— И затем спрятали от чьих-либо взглядов.
Дони, соскочив с сундука, постучала по его крышке длинными ноготками.
— Возьмите этот сундук, к примеру. Почему его запирают с тех пор, как мой брат и я приехали сюда? Вы — репортер, вам должно быть интересно.
— Не совсем так, — возразила я. — Я не репортер. Сенсации — не моя добыча. Меня интересуют личности.
— Да, конечно, я неудачно выразилась. Я читала ваши вещи. Про Барбару Стрейзанд — не так уж доброжелательно. Но очень хорошо написано. Вы прекрасно пишете. Собираетесь так же круто обойтись с Лорой Уорт?
— Я большая поклонница ее фильмов и предпочла бы написать о том периоде в Голливуде, который хранит намять о ее былом очаровании.
Блестящие глазки впились в меня испытующим взглядом.
— Мой муж работал в кино, и мы жили на Беверли-Хиллз, пока не развелись. Под этим очарованием достаточно безвкусицы. Я была вне себя, когда мой брат стая практиковать в Голливуде. Конечно, у киношников бывали деньги. Иногда. Но Майлз слишком глубоко увяз. Он бы поступил лучше, если бы оставил их в покое.
