Я уговорила своего богатого дядюшку помочь Катюше, потому что даже представить было нельзя, чтобы она в нашем проклятом деле пошла проторенным многочисленными шлюшками путем… Любому, кто знал Катю близко, это было ясно, но не всем, конечно… К несчастью, не всем…
Карина помолчала, лицо ее вновь сделалось замкнутым и холодным.
— Конечно, писали о ней много. Многие из ваших коллег пытались нарыть в ее жизни что-нибудь эдакое, с перчинкой-горчинкой — как это у вас, бульварщиков, водится…
Я поежилась, но стерпела и это.
— Но Катенька свою личную жизнь никогда и ни с кем не обсуждала, никогда не позволяла никому из посторонних коснуться этой части ее души… Даже я знала очень мало и почти не придавала значения тому, что знала. Как выяснилось, совершенно напрасно… У Катюши в ее родном городе остался, как она его называла, жених. Бывший одноклассник, какая-то, как я считала, чуть ли не детская любовь. Игорем его звали… Они постоянно писали друг другу длинные письма, кроме того, перезванивались часто. Однажды Катя попросилась позвонить от меня и я, хоть и вышла в соседнюю комнату, слышала обрывки их воркований… И — до сих пор не могу себе этого простить — даже усмехнулась про себя. Такая, знаете ли, романтика, щебетание… Всерьез я тогда к этому не отнеслась, выкинула из головы. Ничуть не сомневаясь, что Катенькины чувства со временем выветрятся, как выветривается пресловутая первая любовь почти у всех… Ну а теперь — главная часть истории. Ваша Песочникова в числе прочих желтых папарацци напросилась к Катюше на интервью три года назад… Вы точно не читали всю эту целиком выдуманную подлой головенкой грязищу, которой она полила девочку? Это перечисление целой череды инициалов богатеньких «любовников» Екатерины Крымовой, которые якобы и сделали ей карьеру?!
Я ахнула, едва найдя в себе силы мотнуть головой.
— Странно, что вы удивлены! — Карина уже почти орала на меня. — Разве это не ваши любимые приемы и приемчики в целях раскручивания собственного имиджа?!
— Господи, нет!.. — тоже выкрикнула я. — Вы не можете чесать всех под один гребень!..
— Еще как могу! — заверила меня певица. — Сейчас вы сами в этом убедитесь! Эту пакость мгновенно подхватили и разнесли по своим бульварным листкам ваши же коллеги из целой кучи изданий, в том числе и в Катенькином родном городишке! И Игорь, этот ее жених… Словом, видите ли, в провинции, особенно в украинской, тем более в этом их тупом Крыму, люди и по сей день верят каждому слову, напечатанному на бумаге, в том числе желтой. И он не просто поверил, а отрекся от Катеньки, и никакие ее мольбы по телефону не могли этого дуболома разубедить, что в этой пакости нет ни единого слова правды… Ее несколько писем он вернул назад нераспечатанными… А потом… потом… Короче, однажды вместо него взяла трубку его мамаша и сказала Катьке, что ее сына нет, вообще больше нет на свете, ясно вам?! Я не знаю, что именно это было — действительно такая огромная любовь, или огромное наваждение, или просто… просто крайнее такое проявление наивности! И я не знаю, что еще сказала эта женщина Катюше, хотя догадываюсь — ведь ее сын наложил на себя руки, повесился в сарае прежнего Катиного дома на окраине Симферополя… Можно представить, что в этой связи услышала от нее Катенька. Мне она просто позвонила и изложила этот факт, после чего попросила в ближайшие сутки ее не беспокоить, а я, дура, послушалась. И это был наш с ней последний в жизни разговор, потому что ночью Катя… Ну, надеюсь, это-то — что именно она сделала — вы знаете?
Не в силах говорить, я молча кивнула и, собрав все свое мужество, встала из-за стола, одновременно запихивая как попало в сумку свой диктофон. Моя собеседница тоже поднялась. Ее глаза пылали холодной яростью, разбуженной не только воспоминаниями, но и моей собственной персоной.
В этот момент дверь в гостиную распахнулась — и в комнату шагнул какой-то прилизанный джентльмен, словно сошедший с витрины модного бутика.
— Галочка, ты на часы иногда смотришь? — поинтересовался он, не соизволив не только поздороваться, но вообще заметить меня. Зато сама Карина не упустила удивления, промелькнувшего на моей физиономии при слове «Галочка».
— Что это вас так изумило? — жестко усмехнулась она. — Вы что же, никогда не слышали, работая в прессе, о псевдонимах и сами ими не пользуетесь?
— Слышала, но сама не пользуюсь, — пробормотала я.
— Ага… — съязвила певица. — Стараетесь за каждое свое слово отвечать по всей строгости и потому — под настоящим именем?
Я промолчала.
— Ну а у нас такой вариант не проходит. И поскольку никакого интервью, как вы наверняка поняли, вашей газетенке я давать не буду, так и быть, признаюсь: под моим настоящим именем я вряд ли бы сделала свою нынешнюю карьеру… Галя Иванова, звезда эстрады, это круто!..
Она нервно рассмеялась, а витринный господин соизволил наконец меня заметить и посмотрел крайне неодобрительно.
— Ты опять вся на нервах, — сердито произнес он, — и это за сорок минут до записи!
— Уймись, — безразлично бросила она, — через пять минут я буду в порядке… Специально для вас, Марина Петровна, поясняю, дабы не породить каких-либо странных слухов: это мой муж, бизнесмен Дмитрий Касинский, а не менеджер, не любовник, не… Дима, проводи даму!
Последнее она вынуждена была добавить мне в спину. Яда, которого я нахлебалась вдоволь за прошедший час, было уже слишком много для меня, и, не прощаясь, я кинулась к выходу — в надежде, что найду его самостоятельно. Самым ужасным было то, что сказать хоть что-то в оправдание Милкиной памяти оказалось невозможно, страшная тайна гибели Екатерины Крымовой, а как выяснилось, еще и ее жениха, не оставляла ни малейшей возможности никаким оправданиям… Это был один из тех кошмаров, на которые жизнь способна, слава богу, не часто, зато выдает их по полной программе.
Муж Карины-Гали догнал меня очень вовремя: стоя в неизвестной мне комнате, уставленной аппаратурой и сразу двумя роялями, я никак не могла выбрать, какой из трех дверей мне следует воспользоваться, чтобы выйти наконец вон из этого дома.
— Сюда, пожалуйста… — обогнув меня, нелепо застывшую на месте, Дима распахнул среднюю из них, и дальше мы пошли вдвоем. — Здорово вам досталось? — неожиданно посочувствовал мне этот типаж из бутика вполне человеческим голосом. И поскольку я промолчала, продолжил: — Она Катю любила как родную сестру, своих сестер у нее никогда не было… Все время звала ее пожить у нас хоть пару дней. Но Катюша, конечно, отказывалась, она постоянно спешила к своей загадочной маме…
— Почему «загадочной»? — спросила я, чтобы хоть что-то ему ответить на неожиданное сочувствие.
