— Ой, вино-то какое дорогое, — сказала я, разглядывая этикетку. — Не знаю, заслуживает ли мой ужин такого вина. Мое главное блюдо на девяносто процентов состоит из молочного жира.
— Не бери в голову. Сегодня я буду топить в вине свою скорбь по поводу вчерашнего неудачного свидания.
— Ах, какой пассаж! — воскликнула я и сочувственно, и насмешливо. — И что же пошло вкривь?
— Дипломатично говоря, он не оправдал моих ожиданий.
Я рассмеялась:
— Но вы же сидели рядом с ним за ужином — где были ваши глаза?
— В том-то и дело, что сидел. И он сидел. Как мне было угадать, что у него торс молодца, а ноги ростом не вышли! А вчера встретились — батюшки, не то чтоб карлик, но и коротышкой назвать язык не поворачивается.
— Будь вы человеком политкорректным, вы бы сказали: у молодого человека низкая талия, — поучающе сказала я. — Грубиян!
Мы оба рассмеялись.
— Да, подкузьмила вас жизнь. Я знаю, что вы не любите мужчин маленького роста.
— Ах, деточка, в моем возрасте и низкая талия сойдет. Но ведь у него не просто низкая, у него очень — ну очень! — низкая талия.
Мы опять посмеялись.
Откупоривая вино, Лэндон стал серьезнее.
— Замечаю, деточка, что ты смеешься, а у самой кошки на душе скребут. В глазках меланхолия. Рассказывай.
— Да, к сожалению, есть что рассказывать. Помните, прошлой весной я была на свадьбе? Это когда на мне было желтое платье — вы еще говорили, глядя на фото, что материалом, который на него ушел, можно задрапировать половину Версаля. Так вот, из шести подружек невесты три к настоящему времени в могиле. Точнее, две в могиле, а третью вот-вот похоронят.
Лэндон только ахнул.
— Подробности потом. А пока садитесь за стол. Я поставлю макароны на огонь — и начнем разговор.
Пока я рассказывала все подробности последних дней, Лэндон успел справиться со своей тарелкой салата.
— Да, нехорошая история, — сказал он, идя за мной на кухню, где я слила макароны. — Так ты, значит, убеждена, что их убили?
— Убеждена — слово слишком сильное. Но Эшли боялась за свою жизнь, и ее опасения оправдались самым печальным образом. Уверена я в одном: совпадением это можно назвать только после самого тщательного расследования. После того как я видела Эшли в луже крови, у меня нет ни грамма доверия к теории вероятности. И я теперь трясусь за собственную жизнь. Чуть зазеваюсь, и можете снимать новый фильм под названием «Четыре погребения и одна свадьба».
— А что полиция?
— Я беседовала только с гринвичскими детективами. На вид очень компетентные. Они считают обе смерти, которые произошли на территории их юрисдикции, просто несчастными случаями. В том-то и загвоздка, что все смерти выглядят как несчастные случаи. Хоть бы одна, хоть бы крохотная улика! Ни малейшего указания на преступление.
— Но что может быть мотивом подобного серийного убийства? Кто-то хочет подсидеть Пейтон Кросс?
— О! Почти то же самое сказала Маверик, которая ведала у Пейтон связями с прессой. Только она употребила слово «саботировать». Однако я снова и снова возвращаюсь к вопросу Робин о странностях па свадьбе. Кто-то что-то увидел, чего видеть не должен был. Возможно, Джейми что-то подсмотрела и, рассказала об этом Робин. Джейми передала Робин свадебные фотографии, снятые ею лично. И не исключено, что разгадка именно в этих фотографиях, даром что я ничего особенного в них не обнаружила.
— А что думает Пейтон? Ведь для нее все это настоящий кошмар.
— Говоря откровенно, — ответила я, — она думает, как обычно, только о себе. Как все это отразится на ее репутации.
— Думать о репутации, конечно, надо. Но и меру следует знать. Из того, что ты про нее рассказываешь, складывается не очень приятный портрет.
— Будем справедливы к ней, попробуем встать на ее место, — вздохнула я. — Ведь ей, бедняжке, нынче не сладко.
За десертом — печеные яблоки под взбитыми сливками — я перевела разговор на другое. Как и Эшли недавно, я почувствовала после обсуждения неприятной темы не облегчение, а только новый прилив страхов. Поэтому я раскрутила Лэндона на рассказ о путешествии по Провансу, которое он собирался совершить в мае, а также о его последних строительных проектах.
Спалось мне отвратительно. Ветер бился о стекла двери на балкон, и я раз пять вскакивала проверить, закрыта ли дверь. Лежал бы рядом Джек, было бы совсем другое дело… И опять я гнала от себя мысли перепуганного ребенка.
К счастью, утром я проснулась достаточно бодрой. У меня были большие надежды на сегодняшнюю, встречу с Алисией. И вдруг облом — когда я вышла, из душа, раздался телефонный звонок. Алисия извинялась — срочные дела, встречу придется перенести на понедельник.
Хотелось мне сказать: «Побойтесь Бога, до понедельника я чокнусь!» Вместо этого я только горестно вздохнула, стала что-то мямлить… и в итоге Алисия сжалилась — ладно, сегодня в семь вечера. Мне в самый раз. Джек все равно раньше не объявится.
Потом я попыталась дозвониться Пейтон. Не нашла ни дома, ни на ферме. Чьи-то незнакомые голоса сообщили мне — в ближайшее время дома не ждем, в ближайшее время на ферме не ждем. Может, она уже принарядилась и выпорхнула — блистать и объявлять о новом телепроекте с ведущим телеканалом?
Тогда я набрала номер личной скорой помощи Робин. Тот же щебечущий автоответчик. Я оставила повторную просьбу перезвонить.
Потом я звякнула знакомой из бюро судебной экспертизы. У нее оказалась свободная минутка, и она согласилась поговорить со мной о смерти в результате падения с большой высоты.
— Что может указывать, что это не несчастный случай? — спросила я.
В ответ я выслушала сначала долгий тяжкий вздох, а затем подробное объяснение.
Падение с высоты крайне трудно классифицировать. Если была борьба, на теле могут остаться синяки и царапины, даже ботинок может слететь с ноги. Но если человека толкнуть неожиданно, то улик практически никаких.
— Если хотите избежать электрического стула, из всех способов убийства это самый что ни на есть надежный, — сказала экспертша не без подковырки.
Я заверила ее, что этим способом не воспользуюсь, поблагодарила и повесила трубку.
Коль скоро середина дня оказалась у меня свободной, я села за написание статьи о пропавшей беременной женщине в Нью-Джерси. Я с этой статьей уже запаздывала на несколько дней, и мне следовало торопиться.
Перечитав свои записи, я села за первый набросок. Хотя история была увлекательная, сосредоточиться оказалось трудно — в сознании все время всплывали вопросы, связанные с моей собственной детективной ситуацией.
