С этой печальной истиной ничего нельзя было поделать. После этого Сент-Джон дошел до самого главного – единственного, о чем боялся спросить. Но, осознав, что боится, он заставил себя сделать это.
– Как?
– А как я могла тебя не узнать? Я чувствовала себя дурой – мне понадобилось столько времени для осознания того, что такие глаза могут быть лишь у одного человека в мире – Эдама Олдена.
Сент-Джон вздрогнул при звуке имени, которое он не слышал столько лет. Джесса заметила это и быстро добавила:
– Прости. Я не виню тебя за то, что ты хочешь забыть все, что мучило тебя в этом месте.
– Не все, – возразил Сент-Джон так тихо, что не был уверен, услышала ли она его.
Последовала пауза. Какой-то момент он боялся того, что может сказать Джесса, – боялся, как бы ее слова не заставили его осознать, что она не поняла… А Джесса должна была понять, что единственное, о чем он сожалел, покинув этот город, была она.
Но ничего такого она не сказала.
– Я попытаюсь больше не произносить твое имя, – пообещала она. – Должно быть, ты ненавидишь его.
– Я ненавижу его высокомерие, – отозвался Сент-Джон. – Он считает себя богом.
Снова ей пришлось поспевать за его лаконичными фразами.
– Поэтому он назвал сына именем Адама – первого человека, созданного Богом? Я об этом не думала.
Сент-Джон молчал.
– Но я не могу привыкнуть называть тебя по фамилии, – продолжала Джесса. – Какое ты носишь имя? Деймерон?
Он сожалел о том, что упомянул его, но он должен был представиться ее матери как подобает, чтобы избавить от ненужных страхов. Это меньшее, что он мог сделать для женщины, которая всегда была добра к нему, в то время как остальные сочувствовали его отцу из-за того, что он вынужден терпеть такого сына.
А Джесс была единственным человеком на этой планете за пределами «Редстоуна», который заслуживал объяснения.
– Деймерон. Дэм. – Сент-Джон покосился на нее. – Подходит?
Ее губы слегка дрогнули.
– Будем надеяться, что по отношению к вашему отцу это окажется глаголом [4] .
Сент-Джон моргнул и невольно улыбнулся. Глаза Джессы расширились. Потом она улыбнулась в ответ, и это было так, словно двое детей приветствовали друг друга снова.
Когда Джесса подошла к входной двери магазина и перевернула табличку с «Открыто» на «Закрыто», Сент-Джон знал, что это ради него. Конечно, он мог сбежать, пока она делала это, но такое не пришло ему в голову. Еще одно доказательство того, как он был потрясен.
– Как ты обзавелся этим именем? – был ее первый вопрос, когда она вернулась.
Он знал, что должен ответить – Джесса это заслужила.
– Пошел пешком в Ривер-Милл. На Грантс-Пасс сел в автобус. Прочел фамилию водителя – Сент-Джон. Потом Калифорния. Первое название улицы, которое я увидел…
– Деймерон-стрит?
Сент-Джон кивнул.
– А почему Калифорния?
– Туда шел первый автобус.
– Что ты делал? Ведь тебе было всего четырнадцать.
Он пожал плечами:
– Разное.
– Не сомневаюсь, но… – Джесса внезапно оборвала фразу. Сент-Джон посмотрел на нее и прочел на ее лице ужас.
Он осознал, как опасался в тот день на кладбище, что она знает все. Сент-Джон надеялся, что Джесса не догадывалась о подробностях издевательств его отца, о его полном падении, что она была слишком юной, чистой и невинной, чтобы даже представить такое. Возможно, тогда так оно и было. Но Джесса была слишком сообразительной, чтобы со временем понять все. Ему бы следовало знать.
– Нет, – сказал Сент-Джон, борясь со жжением в животе. – Не это. Больше никогда. Я поклялся, что скорее умру.
Джесса быстро подошла и, прежде чем он успел увернуться, обняла его. Сент-Джон весь напрягся, но она была сильнее, чем он предполагал, и если бы он попытался вырваться, то ему пришлось бы причинить ей боль.
Внезапно он понял, что не хочет вырываться. Его руки, словно сами собой, обняли Джессу. И тогда Сент-Джон осознал, что на каком-то уровне он хотел этого с того момента, как вошел в магазин и увидел ее снова. Маленькую Джессу Хилл, которая стала взрослой, что нелепо шокировало его.
– Приятно с тобой познакомиться, Деймерон Сент-Джон, – шепнула она.
– Джесс, – пробормотал он, не в силах сказать ничего больше.
Сент-Джон полусидел на краю стола, а Джесса прижималась к нему. Он чувствовал странное возбуждение, как будто в ней была сила, дающая ему невинность и надежду, которых у нее всегда было в изобилии и которых он никогда не знал в своей семье. В то же время его тело ощущало близость нежной и очаровательной женщины, яростно реагируя на это, прежде чем он смог обуздать его. Сент-Джон, который контролировал так много, в том числе самого себя, не мог контролировать свои эмоции.
– Что случилось потом? – Вопрос прозвучал приглушенно, потому что Джесса уткнулась лицом в, его грудь. А он подумал, слышит ли она, как колотится его сердце.
Господи, никто в «Редстоуне» не поверил бы, что легендарный Сент-Джон дошел до такого состояния из-за простого прикосновения маленькой светловолосой феи, образ которой преследовал его все эти годы, как его образ преследовал ее.
Сент-Джон хотел ответить как можно короче, что он не хочет об этом говорить, и перейти к делам. Но он не мог этого сделать. Он столько душевных сил потратил, чтобы никогда не вспоминать, через что ему пришлось пройти! Он никогда не думал о том, как будет, рассказывать свою историю, поскольку не ожидал, что ему придется делать это.
– С чего начать? – пробормотал он.
– Сначала, – предложила Джесса. – Ты планировал это той ночью?
– Да. Но у природы были другие планы. Я действительно упал.
Она слегка отпрянула, глядя ему в лицо.
– В реку?
Сент-Джон кивнул:
– Поскользнулся на камне.
Ему было незачем объяснять, на каком именно. Она знала, что речь идет о большом валуне, где они часто сидели.
Ее взгляд скользнул по шраму на его подбородке, и он снова кивнул:
– О тот край.
У вполне гладкого валуна был один зазубренный край, где когда-то отломился кусок, и этот край порезал ему лицо, когда он падал в бурлящую воду.
– Это объясняет, почему там обнаружили частицы кожи и кровь, – сказала Джесса.
– Да. Дождь тогда уже прекратился.
– Ты знал?
– Прочитал позже в газетах.
Джесса снова прижалась к нему, и Сент-Джон понял, что боится, как бы она ни отодвинулась. Сознание этого потрясло его еще сильнее – он не знал, как ему удастся все это пережить. Но она, единственная во всем мире, имела право об этом услышать.
– Дальше? – потребовала Джесса после минутной паузы.
