– Дальше? – потребовала Джесса после минутной паузы.
Сент-Джон дрожал от усилий, и слова про звучали отрывисто, как пулеметная очередь.
– Прожил четыре года. В скверной компании. Научился многому – хорошему и плохому. Едва не попал в тюрьму. Переезжал с места на место. Потом встретил человека. Он… помог.
Какая скудная констатация того, что Джош для него сделал, подумал Сент-Джон. Это граничило с оскорблением, которое он не мог себе позволить.
– Он… спас мне жизнь.
Сент-Джон почувствовал, как Джесса застыла, перестав дышать.
– Фигурально? – спросила она.
– И буквально. В восемнадцатый день рождения я собирался… закончить то, что начал той ночью.
Сент-Джон редко думал и никогда не говорил об этом, но теперь картина предстала перед его мысленным взором. Темная сырая ночь под яростным калифорнийским дождем. Он стоит на эстакаде, глядя на бурлящую реку и бесконечный поток машин и борясь с желанием броситься в воду, как, по мнению всего мира, сделал в другую бурную ночь.
Сент-Джон уже перекинул ногу через перила, когда услышал скрип тормозов. Он был на волосок от рокового шага, когда кто-то остановил его.
Потом Сент-Джон осознал, что машина остановилась не ради него, а ради промокшей худой собачонки, которая, хромая, переходила эстакаду. В тот момент он почувствовал себя меньше этой собачонки, которая двигалась, несмотря ни на что, влекомая инстинктом выживания, тот же инстинкт однажды спас его, но теперь, казалось, покинул полностью.
– Эй! Помогите мне с этим псом. Он ранен.
Это произнес тягучим голосом высокий, худощавый мужчина с растрепанными волосами, молодой, но старше Сент-Джона. Хотя он был одет в вылинявшие джинсы, поношенную куртку и стоптанные ковбойские сапоги, автомобиль был новым.
Сент-Джон услышал, как мужчина, наклонившись, разговаривает с псом, шагнувшим в лучи фар.
– Он выглядел, как Кьюла, – продолжал он, не сознавая, что в потоке воспоминаний стал говорить полными фразами. – Того же цвета и с такими же глазами.
– И ты помог? – прошептала Джесса.
– Пришлось. Собака была храбрее, чем я. Мы погрузили пса в багажник. Тот парень снял куртку и вытер его почти досуха. – Еще одно воспоминание пришло в голову. – Там было одеяло. Я спросил, почему он им не воспользовался, а он ответил, что оно… может понадобиться мне.
Сент-Джон вздрогнул, как будто вокруг снова была холодная дождливая ночь.
– Он предложил подвезти меня. Мне некуда было ехать, но… я не мог вернуться к тому, что собирался сделать. А в машине было сухо.
Джесса пробормотала что-то неразборчивое, но в шепоте было столько боли, что слова не имели значения. Она всегда переживала за него. Это беспокоило и возбуждало одновременно, по он сказал себе, что разберется в комбинации эмоций позже, когда будет готов примириться с фактом, что вообще способен испытывать эмоции.
– Я сразу понял, что он не один из этих… Он велел мне сесть в машину, и я подчинился. Я не доверял никому, но не мог… сказать ему «нет». Его губы дрогнули. – И не могу до сих пор.
Джесса снова отодвинулась, глядя на него. При виде выражения его лица, ее лицо прояснилось.
– До сих пор?
– Он мой босс. Стал им с того дня.
– Ты работаешь на него?
Сент-Джон кивнул:
– Опыта не было. Но я умел планировать и организовывать. Знал кое-каких людей – в том числе сомнительных. Он сказал, что нужно построить сеть. Начал, как его ассистент, изыскатель и прислуга за все. – Сент-Джон криво улыбнулся, а Джесса так быстро улыбнулась в ответ, что на душе у него потеплело. – И все еще являюсь тем же. Только бизнес расширился.
– Сильно?
– Очень.
Он увидел любопытство в ее глазах, знал, что она собирается спросить, и ему было интересно, какой будет ее реакция на ответ.
– Кто он?
Сент-Джон смотрел на нее, когда произнес имя, известное во всем мире:
– Джош Редстоун.
Тогда Джесса спросила:
– Что случилось с собакой?
– Умерла.
Холодное слово болезненно кольнуло ее, и она вздрогнула. Конечно, собака умерла – ведь Сент-Джон говорил о происшедшем двадцать лет назад. Но Джесса спрашивала не об этом, и он знал это. Быстрота, с которой он исправил ответ, доказывала это.
– Прости. Спустя несколько лет. На коленях у Джоша, после первого полета «Хока-3».
Джесс хотелось улыбнуться представившемуся ей образу. Джош Редстоун. Она что-то подозревала, услышав об интересе «Редстоуна» к «Риверсайд пейпер», но все же сомневалась, что Эдам Олден, если он был жив, мог найти пристанище в «Редстоун инкорпорейтед».
– Он просто… принял тебя? Ты помог ему с бездомной собакой, и он тебя нанял прямо на месте?
Его губы скривились.
– Нет. Он никому не доверял… настолько.
– Но?
– Но Джош умел разбираться в людях. Он взял меня – и собаку – в ангар, в котором работал. Сказал, что у него слишком много дел, чтобы присматривать за Клевером – так он назвал пса, – и поручил это мне. Не мог платить, но дал пристанище и пищу.
– Джош Редстоун не мог платить тебе?
– «Хок-1» тогда был еще прототипом. – Сент-Джон вспоминал – Джесса видела это по его затуманившемуся взгляду. – Но позднее в том же году он победил в мире легкой авиации, и Джош оказался на вершине.
– Ты был с ним уже тогда?
– Да.
– Это долгий срок.
– Только два человека пробыли с ним дольше.
Джесса вспомнила статью о Джоше Редстоуне, которую отец дал ей прочитать несколько лет назад. Она училась в колледже и была разочарована бесполезностью большинства ее соучеников мужского пола. Тогда отец заметил, что бывают и другие примеры, и предложил ей эту статью в качестве доказательства. Она дочитала её до того места, где первый спроектированный Редстоуном самолет поднялся в воздух, когда ему было двадцать с лишним лет.
– Настоящий человек, – сказал Джесс Хилл. – Добивается всего сам, не ожидая, пока ему что-то предложат, и зная, что должен сам доказать ценность своего проекта.
Джесса запомнила это – ее отец был доброжелательным человеком, но редко выражал свое восхищение столь несдержанно. Потом она внимательно прочла статью, отметив, что жизнь Джоша Редстоуна изобиловала не только взлетами, но и падениями: его жена умерла от рака, и в статье говорилось, что он так и не женился снова.
– И он идет прямой дорогой, – добавил отец. – Внушает преданность – чувство, которое нельзя купить только высоким жалованьем.
Очевидно, ее отец был прав, если люди оставались с Джошем Редстоуном столько времени.
– Кто? – спросила Джесса с искренним любопытством, а не просто потому, что не могла решить, как выяснить остальное, что ей хотелось знать то, что он делал каждую минуту с того ужасного утра, когда она стояла на их камне, уставясь на реку, которая всегда была молчаливым компаньоном, а теперь стала врагом.
