— Джек? – шепчу я. Я хочу, чтобы он все отрицал, тогда все вернется, как прежде будет несложно, красиво, но он сжимает губы в тонкую линию и идет к двери. Тупо, я наблюдаю, как Джек проходит мимо Блейка, их плечи почти соприкасаются, но не совсем. Он уже в коридоре, когда я прихожу в себя и мои ноги бегут к нему. Блейк ловит меня за руку.
— Позволь мне пройти, — шиплю я.
Он смотрит на меня, безжалостно поблескивая глазами.
— Я не разрешаю, — рычит он.
— Пожалуйста... он нуждается во мне сейчас.
— Твоя жалость — это последнее, что ему нужно.
— Я не предлагаю ему жалость. Я предлагаю ему дружбу.
— Ему не нужна твоя дружба. Он хочет тебя в своих объятиях и в своей постели. Ты можешь дать ему это, Лана?
Мы стоим здесь, уставившись друг на друга, воздух вокруг нас становится напряженным и колючим. Он отпускает мою руку и делает шаг в сторону. Я опускаю голову вниз, полностью раздавленная моей потерей, Блейк обнимает меня и притягивает к себе.
— Я сожалею, малышка.
Я прислоняюсь щекой к его твердой груди, в моих глазах нет не слезинки. Когда происходят крупные потери, слезы приходят не сразу. Я поняла это, в то время, когда потеряла маму. Слезы приходят, когда ты действительно готова отпустить этого человека, но я отказываюсь освобождать Джека. Вероятно, он влюбится в кого-то другого и забудет меня, и тогда мы снова будем братом и сестрой снова. Я чувствую, губы Блейка на своих волосах и начинаю плакать. Не из-за потери Джека, я никогда не потеряю Джека, из-за потери Блейка, потому в глубине души, я прекрасно понимаю, что не смогу его удержать. Из-за Кроноса, потому что все, что для меня ценно и что я действительно люблю, всегда так происходит, что забирают у меня. Блейк не понимает, почему я плачу или цепляюсь за него и не могу оторваться. Я пью вино, произведенное в конце этого лета, и в этот вечер я позволяю себе напиться в стельку.
19.
На следующее утро, когда я приезжаю к Билли у нее есть сюрприз для Сораба. Красивая лошадка-качалка от Mamas & Papas.
— О мой Бог! – восклицаю я. — Ты не должна покупать это. Эта игрушка, должно быть, стоит целое состояние, — я иду к лошадке и касаюсь мягкого коричневого материала, и рта лошади.
— Нет, я попала прямо в точку.
Я в смятении вглядываюсь в ее лицо. Пытаясь представить, как она тащила из магазина такой большой предмет в руках.
— Зачем, Билли?
Она пожимает плечами.
— Ничего страшного. Большие корпорации закладывают расходы на мелкие кражи, похоже она стала частью их текущих расходов.
— Когда у нас будет свой собственный бизнес, мы тоже будем учитывать в текущих расходах воровство?
— Черт, нет.
Я поднимаю брови и скрещиваю руки на груди.
— Хорошо, — говорит она. — Но я не понесу ее обратно.
Я смеюсь, потому что Билли неисправима. Иногда мне хочется, чтобы я была похожа на нее. Ее жизнь кипит от обилия приключений, она принимает все в десятикратном размере.
— Слушай, Билли, я знаю, почему ты это сделала, но тебе совершенно не стоит конкурировать с Блейком. Ты тетя Сораба. Ты всегда будешь здесь, — слова застревают у меня в горле, ноя все равно выплевываю их: — А Блейк не будет.
— Я сожалею, Лана.
— Тебе не следует извиняться передо мной.
— Я сожалею, что ты не можешь заполучить Блейка.
— Да. Это облом.
— Я достаю бутылку водки, — звонко предлагает она.
Я улыбаюсь.
— Нет, но с удовольствием выпью чашку чая.
Мы сидим за кухонным столом с нашим чаем, когда раздается звонок в дверь.
— Кого-нибудь ждешь?
— Да, Джек сказал, что может зайти.
— Ох!
Она идет открывать дверь.
— Привет тебе.
— Привет и тебе, — говорит Джек и входит.
— Привет, Джек, — мягко приветствую я.
— Привет, Лана, — он не ожидал меня здесь увидеть. Его глаза очень грустные. Я не помню, чтобы когда-нибудь видела его в таком состоянии. Теперь, когда его секрет раскрыт он, кажется, бесцельно пустым и побежденным. Он выглядит как мужчина, у которого разрушены все мечты и надежды, и он просто стоит тут, глядя на осколки, своего разрушенного счастья в полном недоумении.
Я подхожу к нему, и он смотрит на меня с измученным выражением.
— Я оставлю, вас вдвоем, — говорит Билли, и исчезает у себя в комнате.
— Нам надо поговорить, — говорю я.
— Не о чем говорить, — отвечает он, но его глаза пылают, и я чувствую, что он хочет мне что-то сказать, что-то ужасное.
— Ну, говори уже, — призываю я.
— Я уезжаю в Африку в ближайшее время. Я сам попросился, я буду работать волонтером медиком.
Я вздыхаю и чувствую, как в уголках глаз наворачиваются слезы.
— Куда в Африку?
— В Судан.
— На сколько?
Он пожимает плечами, мелькает мимолетная, еле заметная улыбка, и через эту улыбку старый Джек все еще пытается вернуться.
— Пока не почувствую себя лучше, думаю.
Я киваю, и уговариваю себя не плакать. Я собираюсь быть сильной перед с ним. Сделать его уход легче и проводить его хорошо.
— Прежде чем я уйду ты...поцелуешь меня, Лана?
Мой рот широко раскрывается, в немой букве О, я в упор смотрю на него. Первая мысль, которая проносится со скоростью света у меня в голове: я люблю Джека. И не могу отказать ему в такой мелочи. Вторая мысль: мой рот принадлежит Блейку. И тут я вспоминаю, как Блейк сказал: «Я не разрешаю».
— Забудь, забудь, — говорит Джек, и поворачивает к двери. Несколько секунд я стою, словно замороженная, а потом со всех ног бегу за ним. Он останавливается в коридоре и смотрит на меня.
— Да, — шепчу я.
Я обязана ему всем. Это мой Джек. Он отдаст свою жизнь за меня. Я люблю его. Я любила его всю свою жизнь. Один прощальный поцелуй. Какой вред он может сделать? Поцелуй уже обречен.
Он делает шаг ко мне, широкоплечий, уверенный в себе, не сомневающийся. Тот старый Джек в каждой линии, в каждой черте лица. Он останавливается. Я смотрю в его светло-голубые глаза, которые совершенно не похожи на Блейка или мои. «Призер», так не однократно называла его моя мама. Он мог иметь любую девушку. Все девчонки в школе называли его Мистер Импровизация, а он был влюблен в меня все это время.
Он берет в руки мое лицо, дотрагиваясь легко словно крылышки бабочки. Нет огня в его глазах, нет похоти. Есть только свет любви, такой любви, что мое дыхание перехватывается в горле. Это свет наполняет меня такой любовью, что я утопаю в ней полностью, заставляя мое тело оцепенеть. От него исходит запах мыла и какого-то дешевого одеколона, но он такой чистый, родной, безопасный.
