начал Гектор, – а мне мало. Хочется еще и еще. И так будет постоянно. Я не могу себе представить, что поднимусь сейчас и уеду домой – после всего, что рассказал и узнал. Мне не хочется домой. Мне хочется… везде сопровождать тебя. С этого момента.
Я его понимала. Прекрасно понимала. За эти часы ночного бдения мы будто приросли друг к другу. И если каждый пойдет в свою сторону, произойдет что-то страшное. Последует наказание нам обоим. И, скорее всего, я проснусь. И долго буду вспоминать этот счастливый сон.
– Никто тебя и не прогоняет, – улыбнулась я. – Идем, проверим, может, наши вещи подсохли.
– Идем.
Вещи действительно высохли, и не только благодаря пятичасовому промежутку, но и ветру, который порывами бушевал снаружи. Так что мы сняли одежду и вернулись в дом.
– Переоденешься при мне? – шепнул Гектор с напускным лукавством.
– Боюсь, в этом случае произойдет нечто незапланированное.
– Ты права. И я буду тому инициатор, – печально вздохнул Соулрайд.
– Уверен, что ты?
Мужчина самодовольно усмехнулся и почесал кончик носа, куда я за всю ночь поцеловала его не один десяток раз. Этот жест обозначал у него смущение.
Эти шутливые разговоры и подтрунивания веселили и подстегивали нас, но оба мы отдавали себе отчет, что между нами уже зародилось нечто более глубокое и сильное, чем плотская страсть двух тех. Оно стремительно растет, подпитываясь нашими эмоциями, диалогами, прикосновениями, взглядами, чтобы в ближайшее время набухнуть и расцвести, наполнив нашу жизнь самым великолепным ароматом, который только можно вообразить.
Время раскрывать карты
– Смотри, я кое-что набросал для Генри.
Соулрайд приблизился, едва я вышла из ванной, где переоделась и привела себя в порядок. В руках у него была маленькая записка, и держал он ее с какой-то наивной гордостью, будто ребенок, который сочинил своей первый стишок.
– Хочешь оставить послание?
– Чего ты так долго? – Гектор коснулся моего плеча, лицо его сделалось встревоженным. – Я уж было решил, ты снова сбежала.
– Ну и каково тебе стало от такого предположения? – усмехнулась я, обвивая его руками так, что касалась ладонями лопаток.
– Мягко говоря, не очень. На самом деле не оставляет чувство, что с наступлением утра ночные события рассеются. Знаешь, как счастливый сон. Который забывается очень быстро, в отличие от кошмаров.
Еще как знаю, подумала я, а вслух спросила:
– А который час?
Он вскинул запястье, прищурился, выпятил нижнюю губу. Так естественны и оттого красивы были его эмоции, его мимика, что я невольно улыбалась, наблюдая за ним.
– Без двадцати пять.
– Самое время, чтобы покинуть этот дом, – кивнула я сама себе. – Так что у тебя там?
– Где? Ах, ты про записку. Я успел о ней забыть. Хотя держал в руках. Ну надо же. Никогда не был таким рассеянным.
– Еще скажи, что я тому виной.
Как нравилась мне пестрая ироничность, которой мы негласно принялись удобрять большую часть разговоров.
– Вполне вероятно, ведь все мое внимание теперь сосредоточено на тебе. Так вот. Пока ты прихорашивалась, Сара, – мое имя он произнес с особой интонацией, якобы был крайне недоволен тем, что я задержалась, – я решил, что мы не можем уйти, ничего не сказав хозяину дома, который так любезно позволил нам остаться на ночь.
– Ну-ну, зачитывай уже. Чего ты, стесняешься?
– Да ну тебя. На. Сама читай.
Гектор сделал вид, что обиделся, и протянул мне листик. Ровные строки, геометрически красивый почерк, на который приятно смотреть. С улыбкой на лице я прочла:
«Генри! Мы с Сарой очень тебе благодарны. Не только за крышу над головой и одежду, но и за нечто большее, о чем ты, наверное, уже догадываешься, если не был слишком пьян, когда направлялся спать. В любом случае, надеюсь, когда ты проснешься, то найдешь это письмо. Мы ушли ближе к пяти утра. Спасибо и еще раз с днем рождения! Гектор и Сара».
– Гектор и Сара, – повторила я вслух, задумавшись. – Как много значит эта короткая фраза. Скоро она станет достоянием общественности. Учитывая твою известность, многие начнут говорить о нас.
– И пусть. Я ничего не хочу скрывать. Мне все равно, как они отреагируют. В конце концов, взаимная неприязнь зачастую так и оканчивается. Не думаю, что кто-то сильно удивится. По-моему, к этому все и шло.
– Выходит, мы с тобой чертовски тривиальны.
– Это меня не заботит. Ты готова? Я зверски голоден.
Оказалось, что и я тоже. Оставив записку на самом видном месте, мы отправились на поиски ближайшего круглосуточного кафе. К счастью, Соулрайд знал Уотербери куда лучше, чем я, а потому наш путь был недолгим.
Мы с ним никак не могли наговориться, насытиться друг другом. Мириады тем для разговора всплывали одна за другой, и неловкому молчанию здесь не было места. Мой новый миропорядок явно не должен был включать в себя сон или отдых. Все свободное время хотелось тратить на Гектора.
Даже во время приема пищи трудно было молчать. Накупив еды, мы стали искать подходящее место, где можно позавтракать в столь раннее время, когда большая часть заведений закрыта. Гектору сразу приглянулись широкие ступени перед мостом через пруд Джона Диса. Уотербери был пуст и безлюден, среди бетонных стен в этой части города сновал прохладный ветер, но будущий день обещал быть теплым.
Совершенно одни, мы сидели на просторной площади, ели и разговаривали обо всем. Ветер ворошил нам волосы, трепал одежду, а мы переглядывались и загадочно улыбались. Это было самое необычное, что я делала за последнее время, но рядом с Гектором невозможно было чувствовать дискомфорт.
– Скажи, зачем ты тогда приехал к больнице? Откуда ты знал, что я сбегу оттуда?
– Я не знал. Я просто приезжал туда каждый день после той аварии. И вот – мне повезло. Ты появилась снаружи.
– Ты приезжал, чтобы увидеть меня? Каждый день?
– Хотя бы взглянуть со стороны. Я ведь понимал: ты не захочешь со мной общаться. И на беседу не очень надеялся. Но одно я знал точно. Мне нужно увидеть тебя. Вживую, а не обгоревшее тело без сознания на экране телевизора. Ты смотрела тот репортаж?
– Нет. Мне было не до того. Да и не хотелось снова видеть себя в том состоянии, в каком меня доставили в госпиталь.
– Признаться, когда я увидел это, мне так поплохело, что я присел, – поведя бровью, Гектор с содроганием закатил глаза, вспоминая свои впечатления.
– Это было не слишком приятно, – пережевывая хрустящие наггетсы, я уставилась вдаль. – А кстати, ты что, каждый день привозил с собой еду на случай, если удастся заманить меня в машину?
– Только последние два дня.
– То мясо было самым вкусным в моей жизни. А я тебя так и не поблагодарила за него. Только наговорила всяких глупостей.
– Да и я хорош. Недомолвки до добра не доводят.
Мы помолчали, и в этом молчании было больше смысла, чем в любых словах.
– Знаешь… До аварии я не
