— Лиля, на пятнадцать минут переключи телефоны на себя. Я буду занят…
Венер сделал ему знаки. Извинившись перед Павлом корректным кивком, чиновник встал. У окна они вполголоса беседовали с Венером. Хозяин кабинета задумчиво вытягивал губы и скупо кивал. Наконец беседа завершилась, чиновник сел в свое кресло и протянул руку:
— Давайте ваш документ.
Павел раскрыл кейс и посмотрел на Венера. Тот подошел, вытащил и протянул чистюле папку с обреченной на отказ заявкой. А упаковки с деньгами отнес к книжному шкафу и небрежно забросил за книги: одну, вторую, третью… Все пять пачек. И щелкнул ключом шкафа.
Проследив за Венером, чиновник подтянул к себе папку и, не прочитав, крупно начеркал на заявке: «Отказать!»
Положив фломастер в высокий стакан, вытер руку безупречно чистым платочком и доброжелательно улыбнулся Паустовскому:
— К сожалению, ничем не могу вам помочь. Это заповедная зона, там уникальные флора и фауна. Сожалею, господин Паустовский… — при этом он вдруг подмигнул Павлу и сразу, как будто с хрустальным звоном, рассыпался образ чистоплотного, безупречного джентльмена.
Закрутились, завертелись шестеренки машины, смазанные Павлом. В райцентр был направлен спецкурьер с устным требованием к местной власти аннулировать купчую на участок земли в Лозовом.
— Участок продан законно! — испуганно оправдывался перед грозным спецкурьером районный чиновник. — Вот все обоснования. Все законно.
— Все было законно вчера. А сегодня — отменяй! Я уверен, ты найдешь какую-нибудь зацепку. Тебя же не зря в твое кресло посадили. Вот и думай. Имей в виду: на твой ум надеялись, когда сажали в кресло.
У чиновника, ведающего вопросами приватизации, младший брат был начальником РОВД. Он небрежно махнул рукой:
— Вы, Асхат-абы, не переживайте. Что-нибудь придумаем.
— Да как же придумаем, Митхат, если закон четко прописан. Уже продан этот участок, уже владелец выпустил акции и сделал акционерами шестьдесят два человека! Представь: шестьдесят два! Если бы он был один — это еще куда ни шло. А шестьдесят два… — он уныло покачал головой.
— Это, конечно, сложнее, но решить можно! — успокаивал брата начальник РОВД. Человек он был умудренный. Особенно в противоправных действиях. — В конце концов навесим какое-нибудь дело этому… покупателю, а потом — конфискуем участок. Так что не отчаивайтесь, Асхат-абы.
— Понимаешь ли, этот, из центра, намекнул… нет, почти прямо заявил, что, если я не выполню, меня выгонят… Понимаешь, Митхат?
— Да не берите в голову! Нет неразрешаемых вопросов. Все можно решить. Не берите в голову!
* * *
Проснулась Влада с тревожно-ноющим волнением. Ночь провела с Бунимовичем. Снился он ей. Такой, каким она представляла: высокий, статный, с отливающей серебром гривой. И с тростью.
Приняла душ, выпила кофе. Но саднящее беспокойство не покидало. Как в юности — перед экзаменом. И уже закрадывались сомнения: надо ли ей это? В этом настроении и застал ее вошедший Алексей.
— Влада, я поехал. — Он вдруг остановился и с подозрением оглядел прихорашивающуюся жену. — Куда это ты собираешься?
— Так ведь кастинг сегодня. Что с тобой, Лекс? Я же еще позавчера тебе говорила. И ты был согласен.
— Согласился, потому что недослышал, наверное. А сегодня… Влада! — взорвался он, видя, что жена не прекращает возни с макияжем. — Я что, со стеной разговариваю? Ты никуда не пойдешь.
— Не понимаю, Алексей, в чем проблема. Ты же сам…
— Ты никуда не идешь! Понятно? Не-и-дешь!
— Нет, иду! — Влада упрямо топнула ногой. Глаза ее горели решимостью.
— Раз я сказал, что не идешь, — значит, не идешь… Ты не пойдешь, Влада. Ты поедешь. Я отвезу тебя. Только поторопись: дел у меня много.
«Вот так всегда! — улыбалась про себя Влада, усаживаясь в машину. — Он у меня такой: погорячится, покричит, а все равно уступит! И вон как по-мужски. Вроде все по его вышло: ведь последнее слово за ним осталось!» — Влада с нежностью смотрела на обожаемый профиль мужа. Поправила отогнувшийся воротник его сорочки. А он слегка отстранился.
«Всегда так! — ворчал про себя Алексей. — Почему не могу сказать ей «нет»? Вечно уступаю!.. Хотя сегодня она права: я же сам согласился позавчера».
Да, нередко Алексею приходилось уступать в их с Владой спорах. Но отступал он всегда с достоинством, заворачивая поражения в обертки триумфа. Вот и сегодня: понял, что не уступит Влада, костьми ляжет, но не уступит, вот и пришлось изворачиваться, чтобы лица не потерять… А, впрочем, уступать ей, как и подарки делать, Лекс любил. Это же Влада!
Он повернул к ней улыбающееся лицо и встретился с такой же лучезарной, влюбленной улыбкой. Как в зеркало заглянул.
…Селекционеры смотрели на Владу с утомленным скепсисом.
«И когда успели утомиться? — ворчливо думала Влада. — Ведь кастинг только начался! А почему нет Бунимовича?»
Его место в центре сидячей шеренги занимал лупоглазый бородач с седыми нечесаными стружками на голове. Одет он был с небрежной эклектикой: пестрая рубашка, синий шейный платок…
Просторный зал, отрешенные лица членов жюри, отсутствие среди них Бунимовича — все это подчеркивало непрошенность Влады. Преодолев растерянность, она обреченно спросила:
— Мне… что-нибудь прочитать?
— Читать, дорогая, будете дома. Причем все, что угодно. На ваше усмотрение. А здесь следует сыграть. И по возможности… сносно. — Скрипучий голос с недобрыми интонациями принадлежал рыжеволосой мегере неопределенного возраста.
— Начинайте, душа моя, — подключился лупоглазый. — Только сначала представьтесь.
— Бравина… «Боже! Скорей бы пришел Бунимович!»… Если вы не будете возражать — собственное сочинение:
Уходишь ты?
Что ж, будет Бог тебе судьей,
Что ж медлишь ты?
Иль играешь сейчас с судьбой?
Не выбирай: возвратиться или зачеркнуть
Я преградила путь в нашу любовь…
Неси свой крест…
— Ваша личная драма нас не интересует. — Пафос Влады, достигавший апогея, был бесцеремонно прерван все той же мегерой. — Это все очень занятно, но не более. Вы знакомы с тематикой нашего проекта?..
— Да, — побито выдохнула Влада.
«Железная леди» ядовито усмехнулась:
— Марья Антоновна, передайте соискательнице текст.
Коротконогая толстуха в брюках-бананах, похожая на зачехленный контрабас, протянула лист. Влада направилась в угол зала, читая на ходу. Пелена на глазах, предательская дрожь мешали сосредоточиться.
— Куда же вы?
