— Брючный костюм и платье для коктейля.
— Потом покажешь. — Он слизнул с пальца майонез.
— Мне кажется, тебе должно понравиться. — Она села напротив, вгляделась ему в лицо, пытаясь встретиться с ним глазами. Но он избегал ее взгляда. — Ты впервые не ночевал дома. Впервые с тех пор, как мы поженились.
Он прожевал кусок, вытер рот салфеткой.
— У меня впервые, с тех пор как мы поженились, был такой день, как вчера.
Он снова откусил, прожевал, отер губы. Он по-прежнему избегал ее взгляда. Элиза встревожилась не на шутку.
— Меня донельзя расстроила беседа с Дунканом Хэтчером.
Она перестала дышать.
— Даже стальные пальцы Курта не смогли размять мне спину и плечи. — Он снова откусил.
— Чем он тебя так огорчил? О чем вы говорили?
— О наших взаимоотношениях. Твоих и моих, конечно, а не моих с ним, — прибавил он, безрадостно улыбнувшись.
— Наши отношения его не касаются. Тогда он посмотрел ей прямо в глаза:
— Видимо, он думает иначе.
— С какой стати?
— Это ты мне скажи.
— Прости, Като. Я тебя не понимаю.
— Я дважды застаю вас вместе, голова к голове, вы стоите и о чем-то увлеченно разговариваете. Тогда, на торжественном ужине. Сегодня, в клубе. И ни в тот, ни в другой раз радости мне это не доставило.
— На ужине он был просто незнакомцем, который попросил меня разменять купюру. Сегодня, когда я вышла из Дамской комнаты, он дожидался в холле тебя.
Своими темными глазами он вгляделся в ее глаза.
— Чтобы найти меня сегодня, вовсе не нужно было рыскать по таким углам. А в тот вечер он мог обратиться со своей просьбой к кому угодно. Он специально ищет встречи с тобой. И ты, Элиза, должна понимать почему. Ты не настолько наивна.
— Думаешь, Хэтчер в меня влюблен? Судья презрительно фыркнул:
— При чем здесь любовь! Просто он хочет переспать с тобой, чтобы выставить меня на посмешище.
Като где-то шатался всю ночь из-за ревности и уязвленного самолюбия. Она почувствовала, что снова может дышать.
— Я отправил его в тюрьму, и таким образом он бы мне превосходно отомстил, — сказал он. — Соблазнив мою жену.
Хотя тем же самым Дункан Хэтчер грозил ей после торжественного ужина, она с улыбкой покачала головой:
— Ты ошибаешься, Като. Вне расследования ему нет до меня ровно никакого дела.
— Разве есть мужчина, способный против тебя устоять? Она улыбнулась на этот комплимент.
— А ты сама, Элиза?
— Что я?
— Как ты относишься к детективу?
— Зачем ты спрашиваешь? — Она слегка пожала его лежавшую на столе руку. — Като, с того момента, как я выстрелила, детектив Хэтчер только и делает, что меня унижает. Меня тошнит от одного его вида.
Его лицо смягчилось.
— Рад это слышать. — Он оттолкнул тарелку и потрепал жену по щеке. — Пойдем в бассейн.
— Сейчас? Ты только что поел, скоро рассвет. Неужели ты не устал?
— Я бодр, как никогда. И потом, я не говорил, что собираюсь поплавать.
Он взял ее за руку, и вместе они вышли из дома. Она хотела включить подсветку и фонтан в центре бассейна.
— Оставь, — попросил он.
Потом разделся донага. Стало ясно, что усталости у него не было и в помине. Он подошел к ней, развязал пояс ее халата и снял его, потом — тонкую кружевную ночную рубашку. Его руки властно заскользили по ее телу, сегодня грубее обычного.
Она отвечала, как от нее ожидалось, но мысли ее были заняты другим. Она думала о Дункане Хэтчере. Он не передал Като их разговор. Значило ли это, что он ей поверил? Хоть немного?
Като взял ее за руку и повел по ступенькам в бассейн. Он взял ее руками за талию и увлекал все дальше в воду, до тех пор, пока она уже перестала касаться ногами дна. Ее тело скользило в воде, касаясь его тела, и тут она заметила, что здесь, в центре бассейна, вода глубокая и темная. Как секреты.
— Дункан?
Он пробурчал что-то в ответ.
— Это тебя.
— А? — Он оторвал голову от подушки и приоткрыл глаз.
— Тебе звонят на мобильный.
— Спасибо. — Одной рукой он потер глаза, чтобы они открылись, другой взял телефон. — Да?
— Угадай, что за птичка попалась вчера в нашу клетку и до сих пор в ней кукует?
— Который час? — прохрипел он, вглядываясь в расплывающиеся стрелки будильника.
— Гордон Балью.
— Кто? — Удивительно, как это Диди умудряется всегда быть такой бодрой, даже воскресным утром.
— Горди! — воскликнула она. — Горди Балью, один из дружков Савича.
— Понял. — Он со стоном перекатился на спину и сел. Спавшая рядом с ним девушка уже встала и одевалась, собирая разбросанную по комнате одежду. — Что он натворил?
— Это важно? — сказала Диди. — Пока он хочет с нами сотрудничать. Встретимся на месте.
Прежде чем он успел открыть рот, она уже повесила трубку. Он положил телефон обратно на ночной столик и свесил ноги с кровати.
— Прости, мне надо бежать. Работа.
— Все нормально, — сказала девушка, натягивая через голову кофточку. — Мне тоже пора уходить.
Они познакомились вчера ночью в одном из оживленных местечек на Маркет-сквер. Маленькая симпатичная брюнетка. Больше он ничего про нее не знал. Она о чем-то ему рассказывала, но музыка была слишком громкой, он крепко выпил и не вслушивался, потому что ее болтовня все равно его не интересовала.
Ни разговора, ни ее имени он не запомнил. Как и приглашения провести с ним ночь у него дома. Наверно, он ее все-таки пригласил. Что касается самого секса, одно он помнил точно: презерватив он надел. Стоило ему кончить, и он мгновенно заснул.
Вообще приводить домой незнакомок было не в его правилах. Но он подумал, что секс, пусть даже бездумный, бессмысленный секс, поможет ему отвлечься от мыслей об Элизе Лэрд.
Не тут-то было.
Мыслями он был далеко, и это наверняка чувствовалось, а допускать подобную несправедливость по отношению к женщине нельзя. Чувствуя себя виноватым, он сказал:
— Слушай, ты вовсе не должна уходить отсюда, потому что мне пора. Оставайся. Поспи. Чувствуй себя, как дома. Если дело пустяковое, мы сможем потом вместе съездить куда-нибудь позавтракать.
— Нет, спасибо.
— Тогда оставь свой телефон. — Он попытался придать голосу хоть немного энтузиазма, но голос не слушался. — Хочу снова с тобой встретиться.
— Не станешь ты со мной встречаться, но все равно спасибо. — У самой двери она обернулась: — Ты отлично трахаешься. Савич мне так и говорил.
Гордон Балью был одним из тех парней, что обречены идти по кривой дорожке еще до рождения. Мать не знала точно, кто его отец, и не слишком беспокоилась по этому поводу — ребенка она бросила.
Ни одна пара, даже бездетная, не захотела усыновить ребенка с «волчьей пастью», поэтому, начиная с роддома, заботу о Горди взяло на себя государство. Так он кочевал из одного детского приюта в другой, пока не повзрослел и не сбежал от этой системы, чтобы попытаться прожить своими силами.
