Словом, я совсем запуталась в своих догадках и обрадовалась, когда мы вошли в пацху – одноэтажный домик со стенами, сплетенными из орешника. В небольшой полутемной комнате находились несколько мужчин. Среди них я разглядела Давида, Николая, который теперь был одет в спортивный костюм, а рядом высокого горбоносого парня с черными, как смоль, кудрями, прижатыми сванской шапочкой, в джинсах и полосатой майке.
Медный котел для приготовления пищи висел над огнем на очажной цепи. Я знала: кованая и всегда очень древняя эта цепь – предмет на Кавказе священный. Она – символ очага, символ семьи, дома, рода. На ней клялись, на ней проклинали. Унести ее из чужого дома считалось страшным оскорблением, смываемым только кровью.
Мужчины при нашем появлении встали и поздоровались. Давид улыбнулся мне, а парень в сванке окинул любопытным взглядом. Николай же посмотрел исподлобья. Сегодня он не смахивал на пьяницу. Впрочем, и на простого работягу тоже мало походил.
Мадина первым делом бросилась к котлу и принялась длинной деревянной лопаткой перемешивать его содержимое. Похоже, там варилась мамалыга.
– Проходи, присаживайся вон на ту скамейку, – тихо сказал Вадим. – Там сидят женщины, а с этой стороны – мужчины.
Добров подсел к мужчинам, а я устроилась по другую сторону очага. Чувствовала я себя крайне неуютно. Собственно, и понятно, ведь была здесь чужой и лишней. Мадина возилась возле котла, мужчины живо обсуждали предстоящую вылазку в горы. Парень в шапочке, его как раз и звали Эдиком, изредка косился в мою сторону и едва заметно улыбался. Зато Вадим будто забыл о моем существовании. Будь я настоящей невестой, то нашлась бы, как привлечь к себе его внимание. Но когда ты в гостях да на птичьих правах, то лучше не высовываться.
Предложить свою помощь Мадине я не осмелилась. Чем я смогу ей помочь? Да ничем! Буду лишь путаться под ногами. Поэтому притихла и принялась рассматривать пацху. Медвежья шкура все-таки имелась, на стене за спиной у Вадима, но небольшая. Сначала я даже приняла ее за собачью. Впрочем, немудрено ошибиться, потому что свет шел только от очага и двух светильников: одного, стоявшего в углу, и второго – подвесного. Оба кованые, круглые, с четырьмя бычьими мордами, в которые вставлены самые настоящие, чадившие черным дымом лучины. Чудо чудное! Здесь нет даже керосиновых ламп! Похоже, я очутилась не в двадцатом, а в девятнадцатом веке. В углах я разглядела большие лари, видно, для зерна, муки, а также сундуки для одежды и огромный медный котел со змеевиком для перегонки чачи.
– Сырма! – громко позвала Мадина.
И тотчас в дверях возникла совсем юная девушка с глазами большими и темными, как колодцы.
Откуда-то сбоку раздался сдавленный смешок и шепот. Я посмотрела в ту сторону и вдруг увидела сквозь щель в плетеной стене чей-то любопытный глаз. Через мгновение глаз исчез, и снова раздался смех. Сырма внесла на подносе стопку золотистых хачапури и поставила на стол.
Вадим поднял голову и посмотрел на девушку:
– Началась сессия, Сырма?
Та смущенно улыбнулась.
– Нет, только через неделю, но я постараюсь быстрее освободиться. Когда приезжают ваши гости?
– В конце июня. Большинство хорошо говорят по-русски, но переводчик нам все равно понадобится.
– К тебе приезжают иностранцы? – не удержавшись, спросила я.
– Немцы, – кивнул Вадим. – Тут у нас одно грандиозное мероприятие намечается… Работы выше крыши!
– И что за мероприятие?
– Давай попозже? – Добров посмотрел на меня и улыбнулся. А затем пересел ко мне на скамейку. Он приобнял меня за плечи и заглянул в глаза: – Смотрю, заскучала? Расслабься, здесь тебя никто не обидит.
– Я не боюсь, – тихо сказала я и потерлась щекой об его небритый с утра подбородок.
А что, вполне понятное для невесты желание приласкаться к жениху. Но Вадим, видно, не ожидал от меня такой прыти. Я почувствовала, как он напрягся. Но не отодвинулся. Хм, уже достаточно. Взялся играть роль жениха – входи в образ. Сам же предупреждал меня, чтоб не подвела и не проговорилась.
Неожиданно я поймала взгляд Сырмы, смотревшей на нас с болезненным любопытством. Уголки губ опустились, словно девушка собиралась заплакать. Она выронила тряпку, которой протирала жаровню, но даже не заметила этого. Поняв, что я гляжу на нее, Сирма опустила глаза и выскочила на улицу.
«Господи, еще одна влюбленная! – подумала я. – С ума тут все женское население посходило, что ли? Понятно, почему Вадим объявил меня невестой. Я, получается, вроде бронежилета, за которым он спасается от поклонниц».
И все же эти мысли меня не успокоили. Вдобавок Вадим незаметно отодвинулся от меня. Но я решила не сдаваться и повторить свой маневр. Но не успела – к нам присоединился Давид.
– Отдохнула? – спросил он первым делом. – Выспалась?
Я пожала плечами. Наверное, мою прогулку в горы можно назвать отдыхом, если днями напролет сидишь в офисе и мечтаешь о чем-то необычном, что прервет череду рутинных дел.
– Отдохнула, – сказала я. – Вообще-то отдыхать начала, как только из Москвы вырвалась.
– Мы твою сумку нашли, – сообщил Давид. – Только Амра в клочья все порвала. Я ее породу видал! Попадется, все ножки переломаю!
– А пока не попалась?
– Дикая сволочь… – покачал головой Давид. – Николая за руку укусила. Не хотела твою сумку отдавать. Мы обрывки денег по кустам собирали. Вроде все подобрали.
– Спасибо! – произнесла я проникновенно. – Ваши труды не пропадут даром, я всех отблагодарю.
– Зачем благодарить? – поразился Давид. – Ты – невеста Вадима, а Вадим – наш друг. Для друзей нам ничего не жалко.
«Ну, да, для друзей… – мысленно вздохнула я. – А я, значит, никто? Не назвали бы меня я невестой Вадима, фиг бы вы расстарались на поиски!» Но вслух ничего не сказала. Ведь я могла ошибаться.
Тем временем Мадина, поглядывая в нашу сторону, накрыла низкий длинный стол белой скатертью и стала расставлять на нем блюда с салатами, мамалыгой, мясом. К ней присоединилась Инга – как оказалось, невестка, вдова погибшего брата. Женщины действовали быстро и слаженно, стол заполнялся разнообразными вкусностями. Я отвела от него взгляд, испугавшись, что не сдержусь и пущу слюну. Только сейчас мне стало понятно, как жутко я проголодалась.
Давид истолковал мой взгляд по-своему.
– Это Мадина меня после ранения выходила, – начал рассказывать он. – Я лежал в госпитале в Новоафонском монастыре, туда привозили раненых с Гумистинского фронта. Грузины из установок «Град» били по санитарным машинам. При мне на монастырский двор упали две мины и не взорвались – бог не допустил. А для нас богинями были медсестры. Такие, как Мадина. Во время боя в Верхней Эшере грузины лупили по мосту прямой наводкой, а она перетащила на наш берег семерых раненых. А после вместе с водителем под гранатометным огнем раненых выносила, когда их «Скорую» на Красном мосту подбили.
