– Волосы у тебя растрепались, – сказал тихо, – в лицо лезут. – И снова провел ладонью по шее.
Я задохнулась. Почудилось: совсем чуть-чуть, одно мгновение – и он тронет кожу губами… И все! Белый флаг! Капитуляция! Кажется, я тотчас брошусь ему на грудь, и будь что будет!
– Не дергайся, – насмешливо произнес Вадим, – не съем.
Насмешка меня отрезвила, я одернула себя: «Оля, что с тобой? С чего тебя так развезло? Любви захотелось? Ласки? Но только не этого мужлана! Он же тебя ни в грош не ставит!»
Я закусила губу. В метро, бывало, мужчины сильнее прижимались, и – ничего. А здесь что случилось? Южный климат так подействовал? Я постаралась незаметно привести в порядок дыхание. «Оля, ты же никогда особо не заглядывалась на посторонних мужчин!» Естественно, не заглядывалась, потому что рядом был Юра, Юрочка. Свет в окошке. Но теперь он светит Лизоньке… А мне, что ж, отгородиться ставнями от всего мира? Нет, позвольте! Тут уж как сложится. Чего ж не пофлиртовать слегка, не закрутить короткий роман с симпатичным мужчиной, если, конечно, он не спит с Мадиной. Но даже, если и спит, почему бы ему не переспать со мной? Не убудет!
Тропа пошла вниз. Где-то впереди залаяла собака. Вот и конец пути. Сейчас мы отправимся к Мадине. Вадим будет смеяться, шутить с ней, а я – сходить с ума от злости и ревности.
И… Стоп! Новая мысль пришла в голову. Что там Шалико говорил о какой-то женщине? Она уехала? Уехала из-за неясностей в отношениях? И в этом был замешан Шалико. Иначе зачем ему оправдываться… Получается, у Вадима была или есть женщина, причем не Мадина. И мои опасения насчет нее напрасны. Кстати, Мадина вполне может оказаться пожилой горянкой, которая давно утратила свою красоту.
– Сколько лет Мадине? – спросила я.
– А тебе зачем?
Я спиной почувствовала, как Вадим расплылся в улыбке. И рассердилась.
– Хочу знать, с кем придется общаться. Может, ей под восемьдесят…
– Ну, ты загнула! – рассмеялся Вадим. – Ей тридцать восемь. У нее пятеро детей. Старшему Астамуру – двадцать, он работает у меня проводником во время каникул. Заканчивает третий курс университета в Сочи. А младшему – тринадцать. Тоже мне помогает. Бассейн чистит, теннисный корт.
– Пятеро детей! – покачала я головой. – Бедная женщина! Как она ладит с такой оравой?
– Мадина – счастливая женщина. У нее хорошие дети. Она умудряется помогать своей сестре, у которой муж-инвалид. Они живут выше в горах, где вообще никакой работы нет. Скот разводят, тем и пробавляются.
– И все равно не понимаю, как она умудряется справляться одна, без мужа с пятью детьми!
– Ну, кто-то с пятью справляется, а кто-то одного родить не может, потому что своей особой занят…
– Ты обо мне? – тихо спросила я. – А ты хотя бы знаешь, почему я не родила?
– Не о тебе, успокойся, – неожиданно зло оборвал меня Вадим. – Что ты по всякому случаю встаешь на дыбы?
– Я? На дыбы? Как ты со мной разговариваешь! Кто тебе дал право!
– Мы с тобой еще толком и не разговаривали, – усмехнулся Вадим. – А ты к каждому слову цепляешься. Я тебе чем-то не угодил? Вроде еще и повода не было. Или злишься за бутерброд с горчицей? Так это шоковая терапия. Клин клином выбивают. После моего лечения ты сутки проспала, а потом целый день по горам бегала.
– Мне не нравится твой тон! – не сдавалась я. – Не люблю, когда со мной разговаривают снисходительно, как с маленькой девочкой. Я приехала сюда перевести дух, отдохнуть от Москвы. Хочу ходить в горы, спать до полудня и тупо пялиться на бабочек, жучков и птичек. На облака, в конце концов. Я это заслужила!
– Да, нервы у тебя на пределе, факт, – заметил Вадим. – Прости, если обидел. Но я думал: фифа столичная – тряпки дорогие, косметика, ногти, как у китайского мандарина… Честно сказать, если б Толик не попросил, я б не согласился на твой приезд.
– Толик? – опешила я. – Любавин брат? А она сказала, что очень быстро с тобой договорилась.
– Быстро? – Вадим хмыкнул. – Подтянула тяжелую артиллерию в виде брата-генерала, вот и договорилась.
– Я не буду обузой, – тихо сказала я. – И заплачу, сколько нужно: Естественно, в пределах разумного.
– Заплатишь, как же! Николай нашел твою сумку. Вернее, то, что от нее осталось.
– Что значит «осталось»? – похолодела я.
– Что-то съедобное в ней было?
– Полпачки печенья и шоколадка, – ответила я. – Но там и более ценные вещи имелись – паспорт, телефон, деньги…
– То-то и оно, что имелись. Амра, подлая тварь… Давид сказал: вы уже познакомились… нашла сумку возле сванского моста и порвала в клочья, когда добиралась до печенья. Паспорт заново восстанавливать придется. На некоторых купюрах, правда, сохранились номера, их можно будет обменять в Сбербанке в Адлере. Но телефон сдох и ремонту не подлежит – ночь пролежал в луже. Что касается банковской карты, то внешне вроде в порядке. Но опять же надо в Адлер ехать, чтобы проверить. А я туда не раньше, чем через месяц выберусь.
– Но как я перейду границу без паспорта? Фотография на нем хоть сохранилась?
– Нет, но на одной странице читаются номер и серия. Придется крепко постараться, но вопрос этот решаем. Никто не собирается держать тебя в Абхазии всю жизнь.
– Кто бы сомневался… – буркнула я. – Только насчет оплаты не думай. Есть у меня НЗ, чтобы расплатиться.
– Слушай! – неожиданно рассердился Вадим. – Ты у меня в гостях! Какие могут быть счеты-расчеты? Успокойся!
– А ты не строй из себя Ротшильда! Меня это не разорит, а тебе деньги нужны. Любава сказала, что туристы у тебя – основной источник дохода. Да еще военная пенсия.
– Пенсия? Туристы? – Вадим рассмеялся во весь голос. – Ну, Любава…
– А почему она никогда не рассказывала о тебе? – спросила я, вдруг поразившись, что не задала тот же вопрос подруге. – Правда, и о Толике мало говорила, но о тебе вообще никогда. Ни слова!
– Зачем ей рассказывать обо мне? – Вадим, похоже, озадачился не меньше. – Кто я ей? Кум, сват, брат?
– Постой! – схватила я его за руку. – Но ты ж и вправду брат, двоюродный.
– С чего ты взяла? – Вадим придержал лошадь. – Мы с Толяном учились в одном училище. И с тех пор дружим. Правда, пути наши разбежались перпендикулярно друг другу. Одного не пойму, зачем ей было врать обо мне?
– Да потому, что ей бы тогда не вытолкать меня из Москвы, я бы вообще никуда не поехала, – вздохнула я. – Меня бросил муж. Разбогател, сукин сын, и решил, что ему нужна женщина лучше. А я оказалась за бортом.
– Лучше? Имеется в виду, моложе?
– Ты как в воду глядел. – Я усмехнулась. – Так что твоя горчица – персиковое варенье по сравнению с тем, что я пережила.
