– Нет чтобы пейзажи рисовать, натюрморты.
– Это – для обычных художников, которые видят этот мир в розовых красках. Представляю, как муторно рисовать натюрморт, – сдохнуть можно!
– А гробы и кровь рисовать не муторно?!
– Это мои мысли. Я рисую то, о чем думаю.
– Мне очень жаль, что тебя посещают такие страшные мысли. А почему ты постоянно рисуешь одно и то же?
– Мне хочется сделать это сердце еще более несчастным, чтобы любому было понятно, как ему больно. Я хочу, чтобы человек, глядя на рисунок, прочувствовал эту боль…
– Сердцу не может быть больно, оно же неживое.
– Как это – неживое?
– Вернее, живое, но оно неотделимо от человеческого организма. Оно умирает сразу – как только его вытаскивают из груди.
– Так-то оно так, но дело в том, что мое сердце, нарисованное на этом рисунке, не умерло, а по-прежнему бьется. Оно не хочет умирать и борется за жизнь. Ты только посмотри, как оно пульсирует, как вздулись все вены!
– Да ну тебя, Юлька, просто ты какая-то странная стала после этой аварии. Раньше ты никогда даже карандаш в руках не держала.
– Мне нравится то, что я делаю…
– Бог с гобой, нравится так нравится, только меня не загружай этой ерундой. Тебе Гарик рассказал, что Бульдог пропал?
– Нет.
– Так вот, Бульдог испарился.
– Как?
– Обыкновенно. Мы были в лесу. В нас кинули гранату. Я очнулась – а Бульдога до сих пор нет.
– Я этому особо и не удивляюсь.
– Почему?
– Потому что, скорее всего, гранату кинул кто-то из знакомых Бульдога.
– Бред! Гранату кинули в нас обоих!
– А как вы очутились в лесу?
– Сначала уснула я. Затем Бульдог. Я проснулась и пошла в туалет. В лесу стоял корейский джип. Бульдог пошел следом меня искать, а дальше все произошло так быстро…
– Тебе не кажется, что в твоих отношениях с Бульдогом слишком много совпадений и случайностей… Бульдог уснул именно там, где стоял джип. Странно, почему он не уснул в другом месте?
– Откуда он мог знать, что я захочу в туалет?
– Тебе необязательно было идти в туалет. Когда Магомет не идет к горе, гора сама идет к Магомету. Если бы ты осталась в машине, то люди из джипа пришли бы к тебе сами. Кстати, тебе не показалось странным, что, когда ты открыла дверь машины и хлопнула ею. Бульдог не проснулся, а проснулся он лишь тогда, когда ты уже ушла?
– Не знаю, Юлька, ничего не знаю. Давай быстрее выздоравливай, а то мне совсем туго без тебя.
– Ты влюбилась в Бульдога?
– Не знаю, но я бы не хотела думать о нем плохо. В тот вечер, когда тебе перерезали тормозные шланги, он получил пулю, которая предназначалась мне.
– Как это случилось?
– В меня стреляли, а он закрыл меня своим телом.
Его стриптизершу в тот вечер убили. Послушай, а ты что почувствовала, когда села в машину?
– Ничего особенного. Села, поехала, набрала приличную скорость, затем мне понадобилось надавить на тормоза, и я с ужасом поняла, что их просто нет. А дальше все произошло так быстро – ничего не помню.
– Мне только непонятно, почему твой Витенька так срочно тебя вызвал?
– Я не хочу о нем говорить.
– Мне он объяснил, что просто хотел позвать тебя домой, чтобы ты не шаталась по подозрительным заведениям. Я думаю, что на убийство он не способен. Скорее всего, тормозные шланги в твоей машине перерезал тот же человек, что убил Стаса, стриптизершу и хотел попасть в меня.
– Стаса тоже убили?!
– Да.
– Чупа, но кто?
– Ходят слухи, что с нами хочет расправиться Шах.
– Если так, то почему ты ничего не предпринимаешь?
– Сейчас Гарик должен с ним договориться о встрече.
– А чего с ним встречаться – нужно воевать, и все.
– Объявить войну нетрудно, но я должна быть уверена в том, что это и в самом деле орудуют люди Шаха.
– Чупа, встречаться с ним довольно опасно. Это очень рискованно.
– Если бы ты видела моих новых телохранителей, то поняла бы, что с ними ничего не страшно.
– А если серьезно?
– Если серьезно, то я просто обязана с ним встретиться – Я буду за тебя молиться.
– Молись, – улыбнулась я. – Разве таким грешницам, как ты, можно молиться?!
– Молиться может каждый, при этом необязательно быть ревностным христианином или ангелочком.
– Может и так. Давай выздоравливай. Мне без тебя тяжко. Кстати, а ты после больницы – куда?
– К тебе. Если ты, конечно, пустишь.
– Пущу, места много, – засмеялась я. – Послушай. ну а что ты собралась делать со своими мужчинами?
– Ничего.
– Как, совсем ничего?
– Совсем ничего.
– Мне кажется, что в первую очередь надо развестись с Витькой, чтобы он от тебя отцепился.
– Мне это ненужно. Если ему нужно, то пусть он и разводится. Мне больше замуж не выходить.
– Не зарекайся.
– А я и не зарекаюсь. Я просто больше никогда и никому не хочу быть обязанной, даже себе.
– Похоже, что тебя после аварии на чувства отрубило..
– Ты права. Самое страшное – это не ошибиться в любви, а ошибиться в ее отсутствии. Мне кажется, что я знаю про любовь все. Ты понимаешь, о чем я говорю?
– Стараюсь понять.
– Мне больше неинтересно. Я познала все. Любовь не так многогранна, как все стараются ее представить.
Она только с виду разная, а в принципе совершенно одинаковая. Я сыта ею по горло. Пусть ею наслаждаются те, кто еще не вкусил этого ядовитого зелья.
Неожиданно дверь открылась – и на пороге появился Витька, Юлькин муж. В руках он держал букет цветов и большой пакет с фруктами. Увидев меня, он немного помялся, но все же вошел в палату. Следом за ним появились мои телохранители и в один голос прокричали:
– Чупа, его выставить?
– Пусть заходит. Это, если так можно выразиться, родственник.
Витька сиротливо опустился на краешек кровати, положив цветы и фрукты на тумбочку Я встала и направилась к выходу.
– Ты куда? – спросила Юлька. – Нет уж, так дело не пойдет. Я с этим молодым человеком оставаться не хочу.
– Этот молодой человек" между прочим, твой муж.
– Может быть, но это не дает ему права сидеть на моей койке.
– Юлька, что ты от меня хочешь? – вздохнув, спросила я.
– Я хочу, чтобы он ушел.
– Так скажи ему это сама.
Юлька посмотрела на Витьку и зло произнесла:
– Пошел вон отсюда!
– Как ты со мной обращаешься – я же твой муж.
– Если у тебя есть желание, то можешь им просто не быть.
– Успокойся, это пройдет. Твое нынешнее настроение связано с операцией… – промямлил Витька.
– Я не знаю, с чем связано мое настроение, но уж точно оно больше никогда в жизни не будет связано с тобой.
– Ты хочешь сказать, что больше не будешь со Мной жить?
– Конечно.
