Серай покачала головой, демонстрируя обычное упрямство, но, не успев возразить, вдруг закричала и упала на землю, дрожа и извиваясь всем телом.
Раскаиваясь в своей грубости, Дэниел подбежал к атлантийке, схватил на руки и крепко обнимал, пока не прекратились спазмы. Ну почему он не сказал ей то, что она хотела услышать? Если чертово волшебство «Императора» прикончит Серай, то по крайней мере несколько недолгих часов она будет счастлива. Вампир на все лады проклинал свою глупость, когда принцесса вновь обрела голос:
– Ведьма… она снова использует камень. «Император» неподалеку, скоро мы до него доберемся. Похоже, она учится им управлять. Не знаю, сколько еще я смогу вынести. – Закашлявшись, Серай оперлась на Дэниела, пока приступ не закончился, а потом хрипло продолжила: – Отдых. Ты прав. Мне нужно отдохнуть. Я ничем не помогу сестрам, если расклеюсь еще до того, как найду аметист.
Взяв атлантийку на руки, Дэниел подошел к отвесной стене, крепко прижал голову Серай к своей груди и принялся взбираться вверх к пещере по вырубленным в камне ступенькам. Вампир не позволял спутнице смотреть по сторонам до тех пор, пока не внес ее внутрь укрытия, подальше от входа, чтобы боязнь высоты не отняла у бедняжки последние силы. Дэниелу претило делать хоть что-то, что могло напугать Серай, но снаружи, особенно в лучах восходящего солнца, было небезопасно.
– Отдыхай, ми амара, – сказал он. – Нам нельзя разжигать тут костер, вдруг у вампиров есть сообщники-люди, способные заметить огонь.
Серай кивнула и привалилась к стене, явно устав донельзя, даже не в силах ни спорить, ни говорить. Дэниел достал из рюкзака одеяла и сделал для нее что-то вроде постели, а затем лег рядом и притянул атлантийку в свои объятия, устроив ее голову у себя на плече.
– Расскажи мне о той башне, – тихо попросил вампир решительным голосом.
Он должен узнать всю правду.
Серай закрыла глаза, словно не в силах на него смотреть, и заговорила:
– Даже мягкая земля дворцовых садов не спасет, если упасть с определенной высоты. Я разбилась.
Дэниел резко вдохнул, чувствуя, как внутри что-то надорвалось при мысли о том, что любимой было больно.
– Как же ты выжила?
Серай слегка пожала плечами, но глаз не открыла.
– А как вообще кто-то выживает в Атлантиде? Когда я открыла глаза, думая, что умру, ко мне подбежали целители. Вскоре я уже была как новенькая, – горько произнесла принцесса.
– Но твой разум не исцелился, – прошептал он.
– Мое сердце тоже. Прошу, Дэниел, не спрашивай больше. Я не могу говорить об этом сейчас.
Он поцеловал ее нежно и кратко, а потом заставил себя переменить тему. Ради Серай.
– Тебе еще что-то надо? Поесть или попить?
Атлантийка не ответила, и Дэниел испугался – вдруг она на него сердится, но, повернув голову, увидел, что любимая уснула. Усталость и слабость взяли верх над бедняжкой, и ему нужно охранять Серай, пока снова не настанет ночь. Потом они смогут отправиться в путь и завершить задание. Ничто другое не важно. Ничто.
«Но она любит меня, – прошептал низкий голос из глубин его сердца. – Она меня любит, и я никогда от нее не откажусь».
– Она заслуживает лучшего, – произнес Дэниел вслух, понимая, что разговаривает сам с собой. Точно, первый шаг на пути к безумию.
«Слетел я с катушек или нет, она меня любит и принадлежит мне».
Здравая часть его рассудка, как выяснилось, даже не подумала возражать, и так как они с Серай были надежно скрыты от внешнего мира, Дэниел позволил себе впасть в легкую дремоту.
Она его любит. Она его любит.
А потом ему приснился пурпурный огонь.
Дэниел проснулся первым. Изменившееся атмосферное давление предупредило его о подступающих сумерках. Они с Серай проспали около двенадцати часов. Дэниел просыпался несколько раз за день, чтобы проверить, как там его спутница. Принцесса крепко спала в его объятиях. Он знал, что дорога далась ей нелегко, но другого выхода не было. Страх высоты не позволил бы ей полететь. Если они не найдут камень… Ладно.
Не надо об этом думать.
Красавица свернулась клубком рядом с Дэниелом, обволакивая его нежным ароматом солнца и моря. Влюбленному хотелось вновь ощутить ее вкус, и его тело болезненно отвердело при мысли о том, чтобы разбудить ее, раздев и зацеловав каждый дюйм обнаженной кожи. Серай вздохнула во сне и коснулась рукой его щеки, словно лаская или прося немного подождать, как показалось Дэниелу. Он грустно улыбнулся. Даже перед лицом грядущей опасности и почти неминуемой смерти от вида любимой кровь прилила к его члену. В чем-то вампир и правда недалеко ушел от того юнца, которого Серай знала в далеком прошлом.
Но было одно существенное отличие, воспоминание о котором заставило улыбку Дэниела угаснуть: тому юнцу не приходилось бороться с потребностью вонзить клыки в соблазнительную девичью шейку. Сейчас жажда крови была сильнее, чем когда бы то ни было, и у Дэниела возникло четкое ощущение, что это связано с его чувствами к Серай, а не с кровью в целом. Ему не так уж часто приходилось кормиться. Полученного от «донора» у бара, должно хватить по крайней мере еще на неделю.
Нет, дело не в нужде. Дело в желании.
Пытаясь отвлечься, Дэниел взял руку Серай в свою и, почувствовав, что та холодна как лед, принялся массировать и растирать кожу любимой. Температура его собственного тела лишь немного отличалась от человеческой или атлантийской. Он знал, что, несмотря на магию, Серай все еще трясло после анабиоза. Ее способность справиться с давлением и требованиями этой миссии просто поражала.
– Ты исключительная женщина, Серай из Атлантиды, – пробормотал вампир и даже не удивился, когда она открыла глаза и взглянула на него.
– Да ты и сам просто нечто, – улыбаясь, ответила принцесса.
Он рассмеялся.
– Давненько я не слышал подобного выражения. Кстати, спасибо.
Она сдвинула брови.
– Знаю. Мои познания в языках обширны, но понимание хронологии хромает. Мне известно, что Рим давно исчез, но иногда я обнаруживаю, что думаю на латыни. Меня завораживают обороты речи Англии времен Регентства, так что я могу нечаянно использовать их. Американский английский я нахожу несколько утомительным и примитивным, если ты понимаешь, о чем я. В нем нет ничего общего с лиричностью языка Атлантиды, так что мне тяжело поддерживать на нем разговор.
– Я бы никогда об этом не догадался, – сказал Дэниел, переходя на древне-атлантийский. – Думаю, ты восхитительна. Твой мозг – просто чудо, если способен овладеть всеми этими языками.
Серай повернулась, заставив Дэниела болезненно осознать, что она все еще лежит в его объятиях, а его брюки, кажется, уменьшились на пару размеров.
