Давно ей не было так легко и весело! «Благими намерениями выложена дорога в ад», — вспомнила Серафима когда-то слышанную мудрость и вслух рассмеялась. Игра нравилась ей все больше. Девушка обнаружила у себя актерские способности и подумала: «Еще одно приятное открытие. Как бонус за многолетнее унижение. Сколько таких открытий уже сделано за последние дни! И сколько их еще будет! Я чувствую себя так, будто силы утроились. Тем лучше. Значит, задуманное окажется делом не слишком сложным. Если я вступила в сделку со злом, меня ждет немало приятных сюрпризов».
Так началась ее жизнь в доме отца. Вернее, это были как бы две разные жизни. Серафима плавала в бассейне и путешествовала со Стасиком по окрестностям на велосипеде, наслаждалась жизнью в богатом доме, радовалась бытовым мелочам, которых его обитатели давно не замечали: бассейну, сауне, обеду, приготовленному домработницей. Серафиму житейские удобства развлекали, как ребенка — так не похоже было все это на прежнюю жизнь в хрущобе на московской окраине. Одновременно она как бы наблюдала жизнь в доме со стороны, презирая людей, с которыми ее свела судьба, больше и больше.
Девушка сразу поняла: люди, окружавшие Викентия Модестовича, все эти самодовольные и недалекие его родственники, не заслуживают счастья жить с ним рядом и пользоваться плодами его трудов. Больше того. Они не заслуживают ЖИЗНИ. За спиной они подтрунивали и посмеивались над отцом, а сами ничего не добились, не стоили даже мизинца умнейшего и талантливейшего человека. Даже Денис Петрович был его бледной тенью. Между тем в ней, Серафиме, текла его кровь, она унаследовала красоту отца, его способности, его характер. Размышления рождали в душе соблазн, он рос, заполнял мысли и чувства, менял бесхитростную когда-то душу. Настал час распорядиться новыми знаниями, и она сделала это.
«Нет, они никогда не позволят мне быть с ним рядом, — думала Серафима. — Если кто-нибудь случайно узнает, кто я, меня тут же выкинут из дома, как неугодную домработницу. Надо что-то делать. Хорошо, что с тех пор, как я дала объявление в Интернете, моя голова стала ясной, мысли четкими, а ненужные эмоции не отвлекают от важных мыслей».
Неожиданно Серафима сделала неприятное открытие: убить человека гораздо сложнее, чем рассуждать об этом теоретически. Даже Родион Раскольников когда-то долго выяснял: тварь он дрожащая или право имеет? Серафима решила: она-то право имеет. Но убивать людей, даже неприятных и ничтожных, Серафима пока не была готова.
Между тем в голову девушки приходили все более причудливые идеи. Иногда Серафиме делалось страшно: ей все чаще казалось, что Покупатель диктует, как поступать и что делать. «Ты должна избавиться от всех, — властно требовал голос. Он полностью парализовывал ее способность мыслить самостоятельно, жестко подчинил волю, — ты достойна того, чтобы стать единственной наследницей отца». Слова в голове становились особенно четкими, когда на мобильный телефон приходила картинка MMS — красная роза на черном фоне. Серафима однажды почувствовала: Покупатель заставляет ее действовать помимо воли и принимать ЕГО решения. Она попробовала обо всем забыть, отказаться от страшной цели. Но было поздно. Слишком поздно. Однажды она попыталась не подчиниться Его приказу, но в голове поднялся сильный гул, к горлу подступила противная тошнота, по телу пробежали судороги.
Устав бороться, оттягивать и ждать, Серафима сдалась. Снотворное, положенное в кофе, стало первым страшным выполнением властного приказа Покупателя. Когда Денис Петрович уехал, девушка очнулась — словно пелена с глаз спала. Она ужаснулась тому, что натворила. Но вскоре узнала, что Денис Петрович выжил, и вздохнула с облегчением. Что ж, она выполнила приказ, а то, что случилось дальше, — не ее проблема. Остается ждать. И верить. Может быть, теперь страшный Союзник от нее отстанет. Поймет, что выбрал для своих черных замыслов неподходящее орудие: юное неискушенное существо. Однако через несколько часов властный голос зазвучал громче…
Когда Серафима подчинялась приказу, голос находил такие приятные слова, что теплая волна разливалась по телу. Так бывало еще в школе, когда она, встав рано утром, выпивала чашечку кофе и наслаждалась шоколадкой. А потом, глядя на хмурый утренний мир за окном, мечтала о Большой Любви. Вот и сейчас… Голос убаюкивал, подбадривал, хвалил… Однако ласковые интонации постепенно стали стихать. Вскоре в ушах Серафимы властно зазвучал новый приказ. Мобильник замигал. Словно под гипнозом, девушка подчинилась. Так случилось и во второй раз. Теперь Серафима действовала как во сне. Когда никого не было рядом, она разлила масло на мраморные ступеньки, ведущие в подвал. Ей хотелось показать голосу, что она выполнила его приказ. И одновременно — не довести дело до конца. Она задумала в этот раз лишь слегка наказать зарвавшуюся сестричку. За все годы ее, Серафимы, бедности и унижений. Девушка не понимала, что полем битвы темных и светлых сил стала ее запроданная душа. Краешком сознания Сима понимала: падение в подвал вряд ли может быть смертельным, даже если кто-то из домочадцев покатится кубарем по лестнице. А тяжелый мешок, случайно оставленный Василием, она даже не заметила.
И вновь все обошлось, страшная игра с голосом окончилась вничью, сестра выжила. Только слегка повредила ногу. И опять ни один житель дома не догадался, кто автор очередного «несчастного случая». Да никто бы и не поверил, что орудием темных сил стало юное создание с ангельским голосом.
Вскоре Серафима ужаснулась открытию: голос ею недоволен. Следующий приказ был более жестким, как на войне. Похоже, Покупатель устал проигрывать сражение за сражением. Серафима вновь подчинилась. Она поменяла провода в электропиле так виртуозно, словно разбиралась в технике и работала с подобными инструментами каждый день.
Однако Гарику, ее брату, тоже удалось выжить. Настырный голос зазвучал в голове почти угрожающе. Он настаивал: ты — жалкая трусиха, ты — ничтожество, ты никогда не будешь с отцом, тебе не удастся завоевать достойное место в его сердце и в его доме. И Серафима решилась. Она никогда не считала себя слабой. И совсем не была влюблена в Стасика. Она сказала себе: «Я не виновата, что этот недалекий обормот так увлекся мною. Своей тетей. И все пытается опекать меня, считает слабой и неприспособленной к жизни. Что ж, посмотрим, кто тут слабый и неприспособленный»…
На велосипедной прогулке в девушку словно бесенята вселились. Серафима проделывала на велике такие кренделя, на которые прежде ни за что в жизни не решилась бы. Но Стасик упрямо держался в седле, недаром столько лет увлекался горным велосипедом. Парень ловко маневрировал между деревьями, не выпуская руль, но наконец не выдержал и закричал: «Симка, ты чего, прекрати, с ума сошла!» Если бы она могла остановиться! Ей казалось, что единоборство длилось вечно. Наконец велосипед Стаса, вихляя колесами, зацепился передним колесом за дерево. И возлюбленный, вылетев из седла, покатился под откос.
