- Только вот почему-то от одного твоего запаха я слетаю с катушек. Как тяжело раненый не может без кислородной маски, так и я не могу без тебя. И меня это бесит! Но ты же ничего этого не видишь. Не хочешь видеть. Упрямый, эгоистичный сукин сын. Думаешь, всё это дерьмо из-за того, что я весь такой из себя асоциальный? А между прочим, в этом нет ни чьей вины. Ничьей – значит и моей тоже, понял, ты?.. С каких пор после слов любви должны следовать извинения? Нет уж, увольте. Молчат и притворяются только конченые трусы. Да, Том? И что с тобой делать? Ни отпустить, ни грохнуть. Иногда мне хочется, чтобы тебя не существовало вовсе.
- Знакомо, - я даже сначала не понял, что сказал это вслух. Брат не дрогнул.
- Не сомневаюсь, - отчеканил он ледяным тоном, оттянул пояс моих джинсов и поставил смачный засос на бедре, после чего начал гоготать, как умалишённый. Клянусь, когда-нибудь он доведёт меня до инфаркта своим неадекватными выкрутасами. Ничем не обоснованный смех заставил моё потрёпанное сердце зайтись в бешеном ритме африканских тамтамов. Но оказалось, что на этот раз причина всё-таки была. - Вспомнил, как красотка Бетти из старшей школы стянула с тебя штаны прямо на линейке, пока ты пускал слюни на её сексапильную подружку. Сначала я хотел устроить ей публичное повешенье, но потом передумал. Ты выглядел таким несчастным и маленьким в тот момент, так отчаянно краснел и дрожал от стыда, держась за трусы со спанч-бобом, что я просто не мог пошевелиться и оторвать от тебя взгляд. Честное слово, в свои неполные четырнадцать почувствовал себя педофилом.
- Ты бредишь или тебе приснилось. Этого не было, - неуверенно откликнулся я, ожесточённо борясь с собой, в надежде вспомнить этот провальный эпизод моей школьной жизни. Билл прыснул и закатил глаза.
- Всё ясно. Очередной финт твоей услужливой памяти. Вот бы мне такую: хочу - помню, не хочу - не помню… А что, удобно. Махнёмся?
- Постой, - в горле вдруг образовалась пустыня Сахара и я откашлялся. - Хочешь сказать, что это не первый случай, когда я что-то забываю?
- Шутишь? Да ты такой склеротик, каких ещё поискать. Всё плохое – в мусорку, всё хорошее – на верхние полки. По жизни в розовых очках. Хорошо устроился, ничего не скажешь.
- И чего же ещё я не помню?
- Меньше знаешь – крепче спишь. Как раз твой случай. Так что лучше радуйся своей частичной амнезии и молись, чтобы твоя дырявая память не восстановилась. Боюсь, не выдержишь напора.
- Разве такое возможно?
- Индивидуальные свойства памяти. Считай, что тебе повезло.
Казалось, голова вот-вот взорвётся. Это объясняет, почему я забыл тот эпизод на поляне. Там Билл впервые признался мне в своих чувствах. Я был напуган, если не сказать больше, и просто вычеркнул этот час из своей жизни. Однако отчётливо помнил нашу с ним первую ночь. Почему? Да просто потому, что подсознательно был готов к этому. Вот почему я почти не удивился, когда он залез ко мне в постель. И случай с Бетти… Вряд ли бы я самостоятельно восстановился после такого масштабного позора. Неужели я и правда такой трус, который не способен смотреть проблемам в глаза? Могла ли моя память утилизировать какую-нибудь ещё по-настоящему важную информацию?
В глазах потемнело от страха. Захотелось немедленно предпринять хоть что-нибудь. Я вдруг понял, что теряю время.
- Как мама?
- Если бы было, что сказать, я бы сказал, - буркнул брат и, наконец, сел нормально. Я вздохнул с облегчением и выпрямил затекшие ноги.
Я посмотрел на часы. Ехать ещё, по меньшей мере, минут десять. Должен успеть. Хотелось домой. Залезть под одеяло и хорошенько подумать. Но мысли брата текли в совершенно противоположном ключе, он уже озвучил свои намерения. Не могу же я спать с ним, в то время как наша мать, которую он же чуть не угробил, лежит без сознания в больнице. Конечно, у меня не было выбора, но все-таки это казалось мне отвратительным предательством по отношению к ней. По правде говоря, я больше боялся, что сорвусь и сделаю с ним что-то ужасное, пока он будет лежать подо мной, полностью расслабленный и незащищённый. Мне всё ещё хотелось вышибить ему мозги за то, что он натворил. Я должен был что-нибудь сделать прямо сейчас.
- На днях вспомнил, как ты однажды рассказал мне про мамин кабинет. Не помню, где и как это было, - палево нереальное. Я старался говорить как можно безразличнее, вроде как мне это и неинтересно совсем, упуская детали, которые могли вызвать у него подозрения. В конце концов, о чём он мог подумать? Уж никак не о том, что я путешествую во времени и периодически без разрешения копаюсь в его воспоминаниях. Максимум решит, что я спятил. Велика беда. - Но ты говорил, что нашёл там какую-то вещь.
Билл упорно не хотел признаваться и всё время косился на меня с недоверием, когда я в десятый раз пытался убедить его, что ни черта не помню, кроме этих его слов про кабинет и неожиданную находку. Неудивительно, я бы тоже занервничал. Он только вчера подумал об этом, а сегодня я ему уже допрос устраивают. Он послал меня. Рявкнул, что я его за*бал, и велел заткнуться. И снова мы стали объектом всеобщего внимания. Я натурально взбесился и всерьёз намеревался проехаться кулаком по его физиономии. Задолбал командовать. Но я также понимал, что такие методы только усугубят моё положение, да и вряд ли бы я осмелился поднять на него руку.
И вот тогда в мой воспаленный мозг пришла блестящая идея действовать от обратного.
Я взял его за руку и улыбнулся так соблазнительно, что самому стало тошно. Я даже додумался поцеловать его, идиот проклятый! Отчаянный поступок, но к моему невероятному облегчению, это подействовало, иначе пришлось бы выпрыгивать из автобуса на полном ходу. Брат до одури любил, когда я проявлял инициативу, и становился просто шёлковым. А я, дурак, так редко этим пользовался. Он нехотя ответил, что было дело, но якобы ничего важного там он не находил. Я начал терять терпение. Кажется, потом я окончательно сбрендил, потому что, отбросив все церемонии до лучших времён, вцепился в его пальто и буквально потребовал вспомнить, когда и при каких обстоятельствах он зашёл в кабинет. Даже спросил, во что он был одет в тот день, чтобы он смог как можно отчётливее нарисовать для меня картинку этого воспоминания. Я чуть не заржал, когда от вытаращился на меня как на психопата, пытаясь отодрать от себя мои руки. Наверное перепугался, что я совсем «того». Я наседал на него до тех пор, пока, наконец, не добился того самого расфокусированного взгляда в пустоту. Всего лишь жалкое мгновение, но я как наяву увидел в отражении его почти чёрных глаз ту комнату и его самого - растерянного четырнадцатилетнего подростка с ключом в руках.
Лицо брата стало расплываться, как и всё остальное вокруг. Кресла, стёкла и пол автобуса будто плавились под высокой температурой, образовывая однородную массу тёмного цвета, растекающуюся и исчезающую из поля зрения. Меня повело в сторону. Ноги налились свинцом. Я не мог дышать, или мне просто казалось, что не мог. Тело не слушалось, и единственным, что я ещё мог улавливать из внешнего мира, были звуки. Значит слух – последняя функция организма, отключающаяся перед «прыжком».
Билл матерился и орал на меня.
К чёрту всё. Понеслось.
Воспоминание №2
