Тайна - та же сеть: достаточно, чтобы прорвалась одна петля,
и все расползается. ©
Пальцы нащупали что-то мягкое, оно было повсюду. Не похоже на траву, как в прошлый раз. Это скорее…ковёр?
- Бл*ть!
Примечание на будущее: не вставать слишком резко. Крышка стола, об которую я шандарахнулся, оказалась крепче моей головы. Шишка обеспечена, я уже чувствовал, как она набухает в месте удара. Отличная конспирация, мать вашу, засунуть меня под наш коридорный столик! И ничего, что в последний раз я убирался туда целиком, когда мне было пять?
Потирая ушибленный, назойливо ноющий череп, я с опаской огляделся. Всё на своих местах, с тех пор мало что изменилось: ваза в углу, щётки для обуви аккуратно развешены на крючках, едва заметно перекошенная дверца гардеробного шкафа с мелкими зарубинами возле ручки… Разве что мамин цветок, в будущем разросшийся до размеров пальмы, здесь робко выглядывал из горшка жалким росточком, да напольный коврик ещё совсем не выгорел. Я и забыл, что когда-то он был синим. По крайней мере, я дома, а это значит, у меня всё получилось.
На настенных часах без пяти четыре. Безопаснее засечь время.
Прикрыв глаза, я вдохнул полной грудью запах детства и наших любимых вишнёвых пирожков. Могу поклясться, что почувствовал их слегка кисловатый привкус на языке.
Дом…
- Том, поторопись, дорогой, мы опаздываем!
Мама?!
Снова приложившись затылком об стол, я вскочил на ноги, как ошалелый, и в панике заметался по коридору. Пристроиться было решительно негде, разве что… Шторы! Боже, благослови их создателя. Едва не содрав их к чертям с карниза, я все-таки надёжно упаковался в этом единственно укромном месте. Было невыносимо сложно стоять спокойно и не дёргаться. Свершится чудо, если меня не обнаружат, потому что вибрирующая штора - это нонсенс.
- Том!
- Да иду я, ну! – второй голос, мой голос, приближался.
- Не нукай. Вот, надень новые ботинки.
Зашуршало где-то совсем рядом, отчего я ещё крепче стиснул пальцами подоконник, рискуя отломить от него кусочек. Видимо, мама очень быстро передвигалась по комнате, потому что шторы то и дело колыхались от легкого ветерка, вызванного движением.
Ни черта не видно.
- Они мне жмут, - недовольно пробурчал прошлый я. - Можно я пойду в кроссовках?
- Ещё чего. Их давно пора выкинуть на помойку, того и гляди на ходу развалятся. Давай-давай, поживее. И постарайся не помять пиджак в такси. Уже без пяти! Марта меня четвертует.
- Но её печёночный пирог я в рот не возьму! Пусть сама им давится.
- Милый, я тоже не в восторге, но мы должны быть вежливыми. У твоей тёти сегодня юбилей, постарайся быть галантным и не хмурься, когда она будет тебя целовать.
- Если бы только это…
Мама звонко рассмеялась, а я совсем потерял бдительность, заворожено слушая этот мелодичный родной голос, и не заметил, как в дверном замке повернули ключ.
- Вы уходите?
Билл.
Хорошо, что я додумался встать ближе к стене, иначе бы брат имел честь лицезреть спину незнакомого мужика в окне, прячущегося за занавеской.
- Меня огорчает, что тебя это так радует. У тёти Марты сегодня праздник, если ты помнишь, и было бы неплохо тебе навестить её. Хотя бы в такой день, Билл!
- Зачем? – лениво поинтересовался Билл, и, судя по звуку, скинул с ног обувь.
- Знак внимания. Мне кажется, она начинает забывать, что у неё двое племянников.
- Будем считать, что мне повезло.
Мама хотела что-то сказать, но не решалась. Я узнал это по её дыханию.
- Билл, составь нам компанию, - помедлив, мягко попросила она. - Будет весело. Ты нас всех очень порадуешь своим присутствием.
- Могу поспорить, дядя Сэм просто кончит на радостях, а Оливия наденет колпак и станет кружиться в центре зала, разбрасывая конфетти по такому случаю, пока её силиконовые сиськи не отвалятся к херам. Действительно, когда бы я ещё так ох*енно повеселился.
- Давай ты поупражняешься в язвительности в другой раз. И я устала просить тебя не выражаться. У тебя что-то случилось?
- Всё за*бись, но спасибо за заботу, - брат тогда неестественно широко улыбнулся и отвесил театрально низкий поклон. Надо же, как отлично я запомнил его кривляние.
Да, я не забыл этот день. Тётя Марта всё-таки затолкала в меня свой мерзопакостный пирог, а потом меня всю ночь выворачивало наизнанку. Я даже уснул возле унитаза, компактно свернувшись на ванном коврике. От одного воспоминания мутит, ей богу.
- Сейчас некогда, но когда я вернусь, нам с тобой предстоит долгий и обстоятельный разговор, касающийся твоего поведения. Это давно перешло все границы, Билл. Ты не…
- Том тоже остаётся.
Даже сейчас сердце ёкнуло. А всё потому, что в тот день брат впервые после длительного игнорирования обратил на меня внимание. Ох, и перепугался же я тогда. Застыл столбом возле мамы, борясь с желанием прочистить уши, чтобы проверить, не послышалось ли мне. Я таращился на Билла во все глаза, как идиот, а он был как всегда до боли невозмутимым.
Это неловкое молчание… Даже сейчас, спустя столько лет, вновь слушая эту неуютную тишину, я напрягся всем телом. Мама замялась на пороге, ошарашенная таким заявлением братца не меньше моего.
- Нет, Том идёт со мной. Если хочешь, присоединяйся.
- Это был не вопрос, - холодно произнес Билл. - И Том не хочет туда идти.
- Конечно, он хочет, потому что он уважает и любит своих родственников. Билл, прошу тебя, не начинай. Не время для очередного представления, - устало вздохнула мама и открыла дверь.
- Почему бы нам его самого не спросить?
И ни звука. Словно сама тишина приложилась ухом, подслушивая. Я помню, как две пары глаз нацелили на меня свои ожидающие, требовательные взгляды, придавливая к месту многотонным грузом. Внезапно я, ничего толком и не сделав, оказался в самом эпицентре зарождающейся бури. Кажется, мне тогда захотелось поскорее выбраться на улицу - в помещении вдруг стало очень душно. Меня заклинило, и всё, что я мог, это бестолково моргать, испытывая терпение обоих.
- Тётя Марта расстроится, если я не приду, - подал я, наконец, голос. И как же жалко и неуверенно он прозвучал.
- Ей будет насрать, даже если тебя переедет грузовик, - едко возразил брат.
- Достаточно! – прикрикнула мама, теряя самообладание. - Том, пошли.
- Я хочу, чтобы ты остался… - не унимался Билл, взглянув мне прямо в глаза. Не обращая внимания на мать, словно ее и не было вовсе, он сделал шаг навстречу и протянул мне руку. Дежавю. - …со мной.
Спустя три года я сказал ему «да», не задумываясь, но на тот момент я ещё не был к этому готов. Рядом стояла растерянная мама, а я был послушным ребёнком, который не смел перечить своему родителю. Тогда ещё не случилась та ночь, которая навсегда перевернула мою привычную жизнь.
Поэтому я лишь сглотнул и сипло промямлил:
- Мы ненадолго. Тётя Марта рано ложится, к девяти уже вернёмся. А потом я могу зайти к тебе, и…
Я был похож на игрушку, у которой неожиданно сели батарейки. Я просто не знал, что мы могли бы делать вместе, о чём говорить. К тому времени брат уже успел превратиться в совершенно чужого для меня человека, и он, несомненно, знал об этом.
- Да иди ты на х*й, - на контрасте со значением спокойно, почти ласково сказал Билл, развернулся и пошёл к лестнице.
- Подожди! – зачем-то я окликнул его, хоть и не имел представления, что сказать, если он остановится. Мне просто не хотелось, чтобы он уходил вот так.
- Катись куда хочешь! – выплюнул через плечо брат, даже не обернувшись в мою сторону.
- А ну-ка вернись! – вступилась мама.
- И ты катись! Катитесь все!
Он орал на нас с явным презрением в голосе, ведя себя до того мерзко и высокомерно, словно мы не были его семьёй. Но самое ужасное было в том, что мы принимали это. И покорно проглатывали, не в силах возразить.
Мы с мамой уехали на такси, а разозлённый Билл закрылся в своей комнате. Со второго этаж послышалась жутковатая музыка, доносившаяся из громко врубленных колонок. От этих звуков по коже побежал мороз. Я был уверен, что ими можно было бы с лёгкостью вызвать самого дьявола.
