— Не знаю.
— А напрасно! Тебе будет полезно это узнать и как географу, и, главное, как мужику… Так вот… Все, мой милый, развивается на свете по синусоиде. Сегодня одни наверху, завтра другие. Вчера один континент — Европа — был на вершине взлета и цивилизации… и вот он уже приходит в упадок, стареет, впадает в немощь… Приходит черед молодой энергичной Америки. Но уже и она исчерпывает себя… Расцветает, рвется вперед Азия… И вот, глядишь, в будущем, кто бы мог подумать: неразвитая угнетенная рабыня Африка вдруг да и начнет верховодить?!
— Любопытно…
Петя обратил внимание, что, успокоившись, она опять стала говорить и выглядеть, как дама из высшего света — ее животные инстинкты, вырвавшиеся наружу, снова затаились.
— Еще как любопытно… Просто жутко интересно, мой милый… Это я все к тому рассказываю, чтобы ты не очень задирал нос. Ваш мужской континент пришел к закату, радость моя… Вы слабы… Зависимы, потеряли инициативу. Вы обабились… вас легко купить и еще легче использовать. Еще немного, и вы займете то место, которое заслуживаете. На кухне. Очередь за дамами, милый мой. Грядет наша эра, грядет двадцать первый век…
Она вдруг грустно, вполне по-человечески вздохнула.
— Извини за длинную лекцию. Это я для того, чтобы ты не обижался за попытку тобой попользоваться… Я всего лишь обращалась с тобой, как привыкла с вами, то есть с мужиками, обращаться. Извини, дорогой. И пошел вон.
Петя с облегчением направился к дверям.
Из «Фитнесс-клуба» он вышел, чувствуя себя похудевшим на пару килограммов… Что, конечно, соответствовало рекламным обещаниям этого заведения, но вовсе не входило в его, Петины, планы. Он оборонялся от вожделений Хоккер, как римская весталка, для которой потеря девственности означает смерть.
Кто их знает, как там будет в двадцать первом веке? Перспектива, нарисованная рыжеволосой дамой, оптимизма не вызывала. Он с некоторым ужасом вспоминал то, что происходило в кабинете у Хоккер…
Когда появились Аня и Марина Вячеславовна, он заметил, что Волкова хитро улыбается. Анна села в его «Жигули», а Волкова замешкалась и придержала Петю за рукав.
— Ну что, дружок, выдержал осаду?
— Ах, вы в курсе…
Борьба «за честь» несколько подорвала Петины нервы, и голос его звучал резко.
— Наденька, судя по всему, так надеялась, что ты не будешь возражать. — Марина расхохоталась. — Вот сволочь… Ну, Надежда… Кажется, тебя всерьез решили приватизировать…
— Так ее темперамент для вас не тайна за семью печатями? — Петя хмуро отвернулся.
— Да не принимай ты все так серьезно… Надежда немножко помешана на этом деле.
— Ничего себе немножко.
— Ну а что? Она богата… очень богата, независима…
— А муж?
— Они развелись. Знаешь, он подарил ей этот «Фитнесс-клуб», как игрушку, чтобы не пила… А она так раскрутила дело, что потом и мужа побоку — больше не нужен ни он, ни его деньги… Теперь живет, как хочет. Женщина из двадцать первого века.
— И много у вас таких знакомых?
— Каких?
— Из двадцать первого века.
— Хватает.
Петя поймал ее быстрый взгляд.
Женщина летела в самолете… Сидела, откинувшись в удобном кресле, прикрыв глаза. На коленях у нее лежала раскрытая книга. А на губах играла легкая улыбка, как будто ей снился хороший сон… На самом деле она не спала. Она мечтала о мщении… Она представляла, как скоро вонзит в неверное сердце острое, ядовитое жало. Опять наступало время мщения… Она не простит измен никому. Пусть теперь им будет так же больно, как больно было ей, когда она осталась без мужа…
— Вы не разрешите посмотреть вашу книгу? Кажется, это что-то очень любопытное…
Женщина вздохнула и открыла глаза. С соседнего кресла ее окликал общительный соотечественник. Только «наш человек», несмотря на то что у попутчика закрыты глаза, может затеять беседу.
— Взгляните…
Она протянула любопытному пассажиру книгу.
— Жерар Папюс! — воскликнул общительный, похожий на пенсионера турист, рассмотрев внимательно корешок. Он раскрыл книгу на том месте, где лежала закладка.
«Скажем теперь несколько слов о внушениях, осуществляемых по пробуждении… Постгипнотические внушения.
Когда получивший внушение субъект просыпается, то сейчас же ощущает сознательное влечение исполнить внушенное действие, и тут ему представляется удобный случай выказать уровень своего развития.
Если это существо чисто импульсивное, привыкшее инстинктивно подчиняться всем инстинктивным влечениям (например, деревенская баба), оно пассивно выполняет внушение, хотя и недоумевая, но в то же время мотивируя вкривь и вкось свои поступки.
В случае же если загипнотизированный — человек с характером, привыкший противопоставлять свою волю инстинктивным побуждениям, внушение будет исполнено лишь постольку, поскольку его воля это допустит.
Возможно, впрочем, что в момент исполнения внушения субъект снова погрузится в гипнотический сон и тем лишит свою волю возможности противодействовать внушению.
Можно внушить загипнотизированному лицу совершить какое-нибудь действие не тотчас по пробуждении, а спустя известный срок, и, как показывает опыт, внушение в большинстве случаев исполняется.
Здесь мы сталкиваемся с чудесным динамическим свойством идеи: делая внушение на срок, мы закладываем в импульсивный центр субъекта зерно некоего динамического существа, точный момент появления которого на свет мы определяем текстом внушения. Это динамическое существо будет в свое время действовать изнутри наружу… Следовательно, оно не чувство, ибо существенной особенностью чувства является действие снаружи внутрь.
Это идея, которую воля гипнотизера одаряет специальным динамизмом и в виде зародыша вкладывает в импульсное существо субъекта, чтобы она в определенный день активно проявила заключенную в ней энергию, приведя в действие соответствующий центр.
Это род одержимости.
Оккультисты и маги называют эти эфемерные существа, создаваемые человеческой волей, элементарными существами, или элементалами».
— Чего-то сложновато… — вздохнул пенсионер, с трудом одолев страницу: — Внушение… элементалы.
— Да уж, непросто… — усмехнулась дама.
— А что, это правда возможно?
— Что именно?
— Ну, что-то внушить… Вот сейчас, скажем, внушить… А тот, кому внушили, исполнит это в намеченный срок?
— Да нет, конечно… — Дама любезно улыбнулась. — Сказки…
— Сказки?!
— Ну да… Средневековые. Вы же видите, кто автор…
— Папюс какой-то…
