стоило, бесспорно. Это было настолько горячо и бурно, что я до сих пор заливаюсь краской, вспоминая, как этот рыжий мерзавец управлялся с моим телом, будто с личной собственностью. Какие же грязные ругательства летели в мой адрес… Даже с портовыми шлюхами обращаются более бережно.
Смущение заставило меня броситься обратно в подушки, издав глупый смешок. Уши горели. Я спрятала лицо в одеяле, ноги подтянула к подбородку. Пожалуйста, пусть сейчас никто не появляется. Прошу. Мне просто необходимо полежать вот так наедине со своими мыслями. Чтобы белая простынь охлаждала мои горящие щеки, чтобы каждую секунду заново осознавать и с новой силой радоваться, словно идиотка, одному и тому же факту.
Неужели это было? Мы с Гектором… невозможно. Но нет, вот же – постель пахнет его жесткими рыжими волосами, его потом, его грубой кожей… Значит, было. Не приснилось. Да и синяки говорят о том же. А в промежности ноет… Ну, ничего. Это женское, это пройдет. Тебе ведь самой нравилось, что с тобой грубо обращались? Теперь молчи и не вздумай жаловаться.
Господи, господи, господи, – быстро-быстро проносилось в моей голове, – Гектор Соулрайд, Гектор, этот рыжий стервец, господи, какая была ночь, сложно представить себе подобное между людьми, которые друг друга не любят, восемьдесят пятый и я, мы провели вместе ночь, лучшую ночь в моей жизни, и это только начало… чего ты боялась? Чего? Глупая. Очень глупая. Разве ТАКОГО бояться стоит? Гектор невероятный, немыслимый… да что там умалчивать – он просто охуенный, и все этим сказано.
Через несколько минут, сложив себя в единый организм, а мысли взяв в узду, я поняла, что готова отправиться на поиски Соулрайда. В голове прояснилось, но ноги дрожали при ходьбе из-за слабости в коленях, на которых мне долго пришлось простоять этой ночью…
И как же я посмотрю ему в глаза? Что мы скажем друг другу? Снова глупости… брось это. Просто найди его, а там все станет ясно. Накинув, что первое под руку попалось, я вышла из комнаты, отметив про себя, что Гектор, очевидно, проснулся уже давно и успел прибраться. Стало немного стыдно.
В отдалении звучала музыка, я замерла и прищурилась. Def Leppard – «Love Bites». Какая прелесть. Лучшего, что можно послушать этим утром, придумать просто невозможно. И, надо признать, я сильно растрогалась от неподражаемого голоса солиста, который и послужил мне ориентиром в поисках Гектора.
Не такая уж большая у него квартира, однако музыку он слушал очень тихо, дабы меня не разбудить. Я старалась ступать по паркету неслышно, насколько это возможно, однако обмануть мужскую бдительность не так-то просто. Соулрайд нашелся за журнальным столиком, на котором стоял крошечный приемник, кружка кофе, тюбик клея и причудливые щипцы.
– Сара! – мужчина вскинул рыжую голову, – это я тебя разбудил, да? Я старался потише.
– Нет, я сама встала. Что это там у тебя?
– Вот… собственно, хотел успеть к твоему пробуждению, сделать сюрприз… секунду.
Он вертел в пальцах что-то мелкое и неразличимое с того расстояния, на котором находилась я, но снова поднял голову и внимательно меня осмотрел.
– Ох, Сара… ну что я за чудовище?..
– О чем ты говоришь?
– Взгляни на свою кожу. Я мог бы и без этого. Прости.
– Не беспокойся.
– Неисправимое животное. Но… я иначе не сумел бы. В первый раз. Слишком снесло крышу.
Он улыбнулся уголком рта и подмигнул мне.
– Мне уже можно взглянуть?
– Иди сюда.
Гектор спрятал что-то в своей большой ладони, а другой рукой подозвал меня сесть. Я с радостью плюхнулась на диванчик рядом с ним. Солнце било в окно, позволив мне разглядеть, что кожа мужчины тоже покрыта отметинами. Я наполнилась злорадством, но пока что не стала ничего говорить. Мы покалечили друг друга, чтобы слаще стало блаженство, и без того удивительно сладкое.
– Показывай уже, – улыбнулась я.
Соулрайд спрятал руки за спину, подставил щетинистое лицо.
– Сначала целуй.
– Я со стариками не целуюсь.
Брови его поползли на лоб от такого заявления, губы сами собой растянулись, обнажили хищные зубы, что ночью стремились разорвать меня, как жесткий кусок мяса.
– Ах вот оно что. Не целуешься, значит. А все остальное – запросто? – я уже хохотала от произведенного эффекта. – Да если бы у меня сейчас так не болело тело, я бы задал тебе жару.
– Спасибо, это ты уже сделал. У меня тоже все болит.
– Надо поесть, любовь моя. Восполнить потерянные силы. Так что, поцелуешь?
Как удержаться было, глядя на эти искусанные губы? Как не потерять голову, слушая его по-прежнему едкие и веселые фразы? Видев, что его реакции на меня, мой юмор и мои реплики ничуть не изменились, и взгляды, и интонации голоса остались все те же?
– Гектор… – дрожащими губами произнесла я, и из глаз сами собой покатились слезы, даже не предупредив меня, что возьмут сейчас и хлынут водопадом, и ничто не сумеет их остановить.
Я накрыла лицо ладонями, чтобы Гектор не видел, как исказилось мое лицо. Мужчина попытался развести мои руки в стороны, но я замотала головой, и тогда он просто обнял меня в той позе, в которой я сидела и качалась от слез.
– Не надо, Сара, к чему это ты? Прошу, иначе я и сам… ну зачем ты рыдаешь? Хватит.
На последнем слове грубый мужской голос дрогнул, поддавшись моим всхлипываниям. Дрогнул, но не сломался.
– Моему счастью… Гектор… это просто… нет слов, чтобы передать его. Ты понимаешь? Это безумие. Со мною такого не может быть. Я неудачница. Я не могу быть счастлива!
– Можешь. Прекрати. Не хочу, чтобы ты плакала рядом со мной. Даже от радости.
Когда меня перестало трясти, Гектор показал то, над чем возился последние полчаса.
– А я совсем о ней забыла!
Это была та самая статуэтка, у которой отвалилась голова. Теперь она была цела, и даже следов склейки не было заметно.
– Я понял, что она дорога тебе. Поэтому спрятал и увез сюда. Чтобы, как только будет возможность, вернуть ее в состояние цельности.
– Гектор! – я обняла мужчину, что есть мочи, отчего нам обоим сделалось больно, и мы застонали и скривились.
– А еще меня стариком называет. Себя-то видела?
– Спасибо тебе огромное. Я и правда очень люблю эту фигурку… она – одна из первых у меня. И далась с большим трудом. Тут много мелких деталей…
– Это я заметил. Покажешь мне, как ты это делаешь?
– Тебе интересно?
– Почему нет?
– Ладно. Покажу, – я радовалась, как ребенок, которого взрослые хвалят за каракули, едва обретающие форму какого-либо предмета. – Только сначала мы поедим.
– Ты такая милая. Моя девочка.
Будто в подтверждение этому я шмыгнула носом и смущенно улыбнулась, поджав губы.
– У тебя телефон звонил, кстати. Я поставил на беззвучный.
– Кто звонил?
Гектор вздохнул, и это мне не понравилось.
– Твой отец.
Я не вернусь
– Отец? – переспросила я упавшим голосом.
Надо же. Почти за все время, проведенное
