она на пути в другой, лучший мир. В палату вбежали медсестра и Алан.
– Мама! – он оттолкнул Маерса и кинулся ей на грудь. – Мамочка, что с тобой? – она не отвечала. Алан похлопал её по щекам, но ничего не произошло. Сайвер смотрел на них, пытаясь осознать, что сейчас случилось – его Ирен умерла.
– Отойдите, молодой человек, не мешайтесь! – женщина в белом халате несколько раз нажала на красную кнопку вызова врача.
– Что, что она сказала? – Алан оторвался от Ирен и, подлетев к Сайверу, начал трясти его за лацканы пиджака, но Маерс словно оглох. – Отвечайте! – Алан чуть не плакал.
Выйдите отсюда, – скомандовал подоспевший врач.
В коридоре стояла давящая тишина, суета в палате казалась нереальной, как на экране телевизора: вот сейчас кончится серия, актеры снимут парики, и жизнь продолжится… На дальней банкетке сидела заплаканная Алисия. Она искренне сочувствовала Алану и всё то время, пока Маерс был в палате миссис Литтелтон, останавливала попытки жениха помешать разговору его матери с профессором.
– Скажите, что сказала мама, – Алан позволил слезам и горю вырваться наружу.
– Сказала, что… – он на секунду запнулся, – любит вас и вашего отца, что вы – самое дорогое, что у неё было. И просила передать, чтобы вы заботились друг о друге.
Он не смог сказать правду. Он и сам ещё не до конца осознал её признание. В любом случае, рушить идеальный образ матери в глазах её единственного сына Маерс не собирался. Эта правда никому не поможет…
– Где ваш отец? – Сайвер только сейчас заметил, что Виктора не было поблизости.
– Он не успел прилететь из Сан-Франциско, – ответила за него мисс Тьер. – Он позвонил из аэропорта где-то полчаса назад.
Алан подошёл к Алисии и положил голову ей на плечо.
– Мне очень жаль, – отстранение вежливый голос врача заставил всех обернуться.
– Мама умерла?
– Миссис Литтелтон больше нет, – так же бесстрастно добавил врач.
– Мисс Тьер, вы останетесь с мистером Литтелтоном до приезда Виктора? – в декане Маерсе включился автопилот.
– Конечно, сэр. С вами всё в порядке?
Он механически кивнул и ушёл.
Сайвер не помнил, как сел в машину и завел двигатель, как вернулся в «Звёздочки» и переоделся. Он не понимал, почему Кэтрин вливает в него какие-то отвратительного вкуса капли, почему открывает в его комнате окна, почему заставляет его сходить в душ, побриться. Всё вокруг было словно в вате – глухо и синтетически.
– Поешь, – Маффи принесла из столовой поднос с обедом. Запах бифштекса показался Маерсу отвратительным. Он не мог смотреть на еду.
– Кэт, я не хочу есть и никого не хочу видеть. Оставь меня. Хитроу дал мне три дня отпуска. Займись факультетом, – он говорил, словно робот.
Маффи зачем-то стала складывать бумаги на его столе в аккуратную стопку. Маерс понял, что немедленно должен уехать в пригород Лондона, в свой дом. От опеки Маффи становилось ещё хуже.
– Сайвер, сейчас не время, но я рассказала Хитроу про обман Миховски. Мне пришлось…
– Кэт, прости, я слышать ничего не желаю про эту историю.
– Милый, надо отвлечься. Посмотри на меня, – она дождалась, пока Сайвер сфокусирует на ней свой взгляд. – Ник согласился с моим планом притвориться до последнего экзамена, будто всё в порядке, а потом исключить её без лишних свидетелей. Ты согласен?
– Ты не слышишь? – он схватил её за предплечье. – Мне плевать на Миховски, на эту историю, и что вы там решили с Хитроу! Оставь меня!
Он не стал спорить дальше, взял сумку и хлопнул дверью. Кэтрин от досады даже стукнула кулаком по столу. Ей никак не удавалось сдвинуть Великую Стену, именуемую Сайвер Маерс. Маффи, конечно, слышала сплетни о чувствах Сайвера к матери Литтелтона, но считала, что это далёкое прошлое. Но даже ребёнку стало бы ясно, что Маерс переживает потерю гораздо глубже, чем просто женщины, которую когда-то любил…
– Мисс Миховски, – обратилась она к Надин, подойдя к ней в читальном зале. – Прошу вас ко мне в кабинет. Немедленно!
Кэтрин знала, что когда она на взводе, лучше не общаться со студентами, но желание на ком-нибудь отыграться было выше её сил.
– Я говорила по поводу вашей аферы с директором Хитроу. Как вы знаете, он сейчас в Риме, поэтому я вкратце описала ему план. Он согласился…
– Какой план?
– Вы продолжаете вести себя и учиться как ни в чем не бывало, а после выпускного исчезнете навсегда из колледжа и нашей жизни.
– Так просто?
– Да.
– Профессор Маерс в курсе?
– А из жизни профессора Маерса и подавно, – Кэтрин натянула наигранную улыбку-вызов.
– Нечестно играете… – отступать она не намерена. У неё есть козырь, и Маффи даже не подозревает, какой!
– Не вам говорить о честности, милочка. Я появилась в жизни Сайвера задолго до вас и не позволю какой-то аферистке разрушить то, что с таким трудом выстроила за пятнадцать лет!
– По-моему, ни вы, ни я далеко не продвинулись, – Надин гаденько улыбнулась.
– Не надо переходить мне дорогу, мисс, – в голосе звучала сталь.
– Угрожаете?
– Информирую.
Маффи поправила и без того идеальный пучок и направилась к выходу.
Надин сидела в своей комнате, по щекам текли слёзы – она не знала, как дальше жить. Ещё несколько дней назад Маффи и Хитроу предупредили её о том, что сразу после экзамена по истории она должна исчезнуть. Настоящая Миховски на связь не выходила, её отец тоже отказался помочь Наде. Денег не осталось, ей не на что было добраться до России. Она попыталась взять переводы, чтобы хоть что-то заработать, но в последний момент работодатель отказался с ней сотрудничать.
Наде всё время казалось, что Маффи вставляет ей палки в колеса. И ещё… Месяц назад Надя узнала, что скоро станет мамой. Она не испугалась, не отчаялась, она просто решила не думать об этом, понадеявшись, что ситуация разрешится сама собой. Конечно, где-то глубоко в душе она верила, что помирится с Сайвером, но каждый раз, видя его отстраненность и холодность, она не решалась с ним заговорить, тем более о будущем ребенке.
Надя знала, что он скорбит по матери Алана. Конечно, профессор при учениках держал себя в руках, быстро вернулся к занятиям и всё так же интересно читал лекции, но, зная его чуть лучше остальных, она видела невероятную тоску в его глазах.
Сайвер замкнулся. Потеря Ирен разделила его жизнь на «до» и «после». Он пробовал топить свою потерю в виски, но на утро ему было настолько плохо, что вскоре он понял, что так он себе не поможет. Он уезжал к
