Покосилась влево и увидела, что под рукой лежит скомканный бумажный листок.
Развернула его и какое-то время тупо всматривалась, не в силах сообразить, что это такое, все зачерненное.
Какая-то схема? План — но чего? Сверху нарисована малюсенькая часовенка, рядом какое-то длинное строение, потом ворота, от которых идет линия дороги, разветвляющаяся на множество тропинок. Цифры пестрят… И крестики, сплошные крестики…
«Если это план, где обозначен клад, то сам Стивенсон голову сломает! — подумала растерянно. — Никакой Джон Сильвер не поможет. Сплошные кресты, как на кладбище!»
И до нее вдруг дошло, почему так много крестов. Да ведь это и есть план кладбища — погоста города Ха! Ну конечно! У ворот находится часовенка, рядом длинное, похожее на барак, здание администрации. А от него идут дорожки. Вот в этом квадратике, сколько помнила Алена по прежним временам, хоронили исключительно высших чиновников и заодно членов их семей. А здесь лежали почти сплошь великие дальневосточные писатели. Ну что с того, что теперь их имена прочно забыты? Sic transit gloria mundi, а между тем среди них были и в самом деле замечательные прозаики и поэты… в одного из них Алена была когда-то до одури влюблена. Он погиб в пьяной драке — нормальная участь провинциального гения, осознающего свою избранность, но прекрасно понимающего, что пророка в своем отечестве нет и быть вообще не может…
Алена досадливо тряхнула головой, отогнав воспоминания, мало того что печальные, так еще и совершенно ненужные, и снова уставилась на план кладбища. Такой черный он потому, что это ксерокопия. Вверху нарисован уже знакомый значок — то ли двойка, то ли белая маленькая змейка. И, если внимательней вглядеться в переплетение черно-серых размазанных линий, можно заметить, что по ним кто-то нарисовал белым маркером — наверное, чтобы лучше было видно — ту же фигуру, только увеличив ее. Конечно, можно сказать, что это длинная и тощая двойка, а между тем Алене снова чудится силуэт змеи. И хоть тресни, на голове змеи отчетливо видна корона. Правда, она больше напоминает шляпу, чем корону. Загадочно…
– Чем дальше в лес, тем толще партизаны? — раздался над головой Александринин голос, и Алена буквально подскочила, если, конечно, можно подскочить сидя. — Боевой трофей, что ли? Уж не эту ли бумаженцию они искали? Рядом с нами переворошили свалку мусора, только чудом нас с Алинкой не заметили.
– Может, и эту.
– Опять двойка? — пробормотала Александрина, изучая ксерокопию. — Картина какого-то советского Репина так называется, не помню, какого именно…
– Решетников Федор Павлович его зовут, — не преминула продемонстрировать эрудицию писательница.
– А по-моему, на змею похоже, — сказала Алина, и Дмитриева решила, что устами младенца глаголет-таки истина.
– Девицы, вам что-нибудь говорит название — «Белая змея»? — небрежным тоном спросила она.
– Название чего? — деловито уточнила Александрина, но Алена решила не навязывать лишней информации, чтобы не сковывать простор для догадок:
– Чего-нибудь.
– Вроде бы есть такой боевой стиль, — задумчиво молвила Алина. — Нет, точно не скажу, но почему-то у меня это название именно с боевыми искусствами ассоциируется…
– Я знаю почему, — хмыкнула Александрина. — Потому что в том самом доме, где твоя бабушка живет, но только в противоположном его крыле, которое на Дзержинской, находится клуб «БЗ», «Боевая защита». И у него эмблема…
– Точно! — всплеснула руками Алина, выронив пакет с мусором, от которого она так и не удосужилась избавиться. Пустые бутылки, в которых ранее плескался божественный «Чернослив на коньяке», звякнули друг о дружку, словно чокнулись, приветствуя ее догадку. Мужичок в серой куртке, снова показавшийся неподалеку, алчно повел головой, и Алина понятливо выставила бутылки на дорожку. — На его вывеске именно такая эмблема нарисована! И на их визитках в точности такой логотип стоит. Сначала даже и не поймешь, двойка это или змея.
Девицы двинулись дальше.
Алена взволнованно переводила взгляд с Алины на Александрину. Она сразу поняла, о каком здании идет речь. Это был один из самых больших домов города Ха — то есть некогда он считался таковым, до той поры, пока город не застроили многоэтажками, как уныло-стандартными, так и редкостно, ну просто уникально красивыми. Значит, в этом доме находится тот самый клуб «БЗ», где работала Тамара Хоменко, на пороге снятой ею квартиры был убит Алексей Семикопный, мимолетный любовник Сунь Банань. Однако в том же самом доме, стоявшем, как выразился бы Михаил Афанасьевич Булгаков, «покоем», то есть в форме буквы П, на Волочаевской, Уссурийском бульваре и на улице Дзержинского, арендовал ателье японский кутюрье Коби Имамура, и там, в примерочной, буквально на днях был убит Евгений Вторушин — бывший муж той самой Сунь Банань, который развелся с ней из-за того, что застал ее в самой компрометирующей ситуации со злосчастным байкером Семикопным. И около Вторушина лежала белая веревка, которую сначала все приняли за белую змею. А теперь Сунь Банань шляется по кладбищу, разыскивая надгробия, на коих кто-то — КТО?! — нарисовал силуэт змеи, в точности, как уверяет Алина, напоминающий эмблему пресловутого клуба «БЗ».
Или это просто случайная, не имеющая отношения к китаянке бумажонка? И вовсе не ее искали Сунь Банань и Терехов, а Алена, как это сплошь и рядом с ней бывает, пытается выдать желаемое за действительное и притягивает за уши разные доказательства своей правоты?
Она снова уставилась на план и только сейчас разглядела, что около нескольких крестов стоят и другие, нарисованные синей шариковой ручкой. Что там говорил Терехов? Он ставил на листке, который потом потерял, какие-то отметки… Их всего шесть, хотя должно быть двадцать…
Здесь шесть синих крестиков. Видимо, о них Терехов и говорил.
Сунь Банань приказала ему вспомнить, когда он доставал листок в последний раз, а он ответил, мол, не то у могилы Владимирова, а может, еще раньше, около Карандышевых или нет, Карамышевых, или около могилы какого-то «братка» по фамилии вроде бы Симаков.
– Девицы, а вам фамилия Симаков что-нибудь говорит? — осторожно поинтересовалась Алена.
Алина покачала головой, а Александрина вскинула свои тонкие, шелковистые, очень черные брови:
– Странный персонаж тебя заинтересовал. Примечательная фигура в криминальной жизни Ха, погиб во время кровавого дележа сфер влияния еще на заре 90-х годов. Очень любопытный памятник ему поставили, повторяющий его первую в жизни татуировку: тяжелая цепь обвивает якорь. Якорь нарочно привезли из Владика, сперли его с какого-то океанского лайнера, позолотили, но потом пришлось обратно вычернить: немало находилось идиотов, поверивших, что он и впрямь золотой. А цепь отлили по фасону любимой цепочки Симакова, с которой его и похоронили. От нее тоже пытались отпилить или отколоть кусочки чугуна. Братки в ту пору дозором возле могилы ходили, чтобы никто не нарушал покой их пахана.
