Пока он говорил – пылко и сбивчиво, – Наташа украдкой заглянула в тетрадь. Одного взгляда хватило, чтобы понять: молодой доктор был прав – гений и безумство несовместимы. Тетрадные листы были сплошь исписаны какими-то невообразимыми детскими каракулями, даже отдаленно не напоминающими хоть какое-то подобие научной разработки. Нет, это «открытие» никак не могло быть тем, за которым послала ее «рыбка»!
– Скажите, Анатолий Витальевич, а другие ваши работы – те, которыми вы занимались до больницы, – где они? – осторожно спросила Наташа.
– Другие? А зачем они вам? Ведь самое главное – здесь! – недоуменно улыбнулся Митрохин.
– Да-да, конечно здесь, но… Видите ли, мне кажется, что для успешной… э-э-э… реализации этого вашего открытия,„ – она кивнула на тетрадку – предыдущие работы тоже могут оказаться полезными… Для полноты общей картины, понимаете?
– Вы так считаете? Что ж, вам, наверное, виднее… – пробормотал Митрохин. После своего сверхэмоционального взрыва, после того, как отдал свою тетрадку Наташе, он стал быстро терять интерес к происходящему, взгляд его потух, голос звучал все тише и безучастнее. – Не знаю… Может, они и в самом деле пригодятся… Да, возможно… Возможно… – Он замолчал.
– Так где же они? – нетерпеливо спросила Наташа.
– Кто? – спросил он механически, без тени эмоций.
– Да ваши работы, Господи! Те – прежние! – Наташа торопилась, она видела, что он стремительно уходит в себя, закрывается.
– А-а-а… Красная папка… на шкафу, дома… там…
Все, Митрохин, похоже, окончательно замолк, бессмысленно и равнодушно уткнувшись в пол кабинета. Все трое помолчали немного, потом доктор, хмыкнув, произнес:
– Ну что ж, я думаю, аудиенция окончена?
Он открыл дверь и позвал Ольгу Ивановну. Гренадерша вошла в кабинет, взяла под руку безразличного ко всему Митрохина и увела с собой.
– Ну-с, уважаемая Наталья Александровна, надеюсь, вы удовлетворены? – с легкой усмешкой спросил он, усаживаясь за свой стол.
Наташа в ответ только бросила на него быстрый сердитый взгляд и стала собираться. Сунула тетрадку Митрохина в сумочку, надела шубу и подошла к доктору.
– Вот, что, уважаемый Алексей Борисович, – язвительно сказала она, с неприязнью глядя в его насмешливое лицо. – Мне нужен домашний адрес Митрохина. Сколько стоит такая услуга по вашему прейскуранту?
– Ну зачем же так, Наталья Александровна! Я к вам, можно сказать, со всей душой, а вы… – Доктор с укоризненной ухмылкой покачал головой. – Грешно вам, ей-богу!… Ну да ладно, дам я вам адресок, и, заметьте, – совершенно бесплатно! Хотя, строго говоря, совершу при этом должностное преступление, потому как делать этого не имею никакого права.
Он открыл какую-то папку и переписал оттуда на клочок бумаги адрес.
– Вот, возьмите. – Молодой человек пододвинул ей бумажку и притворно вздохнул. – Эх, чего только не сделает мужчина ради красивой женщины!
Наташа взяла адрес и, не попрощавшись, решительно двинулась к выходу.
– Счастливой охоты, прекрасная Диана! – догнали ее в дверях насмешливые слова доктора.
– Прощайте, господин Кащенко! – бросила она через плечо.
В машине Наташа достала тетрадку Митрохина и еще раз перелистала ее.
На первой странице было только одно слово – «Яна». Имя было выписано очень аккуратно и помещено в красивую рамочку. Несколько последующих страниц были густо покрыты рядами неровных строчек – такими каракулями маленькие детишки обычно исписывают листочки, когда играют «в письма». Дальше шло что-то и вовсе непонятное – сплошной хаос из налезающих друг на друга неровных линий, квадратов, треугольников и кружков. При большом желании это, пожалуй, можно было принять за какие-то схемы, но нарисованы они были чрезвычайно неумело или небрежно. К тому же у Наташи создалось впечатление, что схем (если, конечно, предположить, что это действительно схемы) на каждой страничке было изображено несколько – одна прямо поверх другой. Впрочем, больше всего содержимое тетрадки было похоже на то, чем скорее всего и являлось – классическим бредом сумасшедшего.
Никаких сомнений не осталось – добытая тетрадка оказалась абсолютно бесполезной. Надо было ехать к Митрохину домой, но после утренней нервотрепки лезть на своем «Фоке» в мясорубку московских улиц Наташе не хотелось. Она взглянула на бумажку с адресом – изобретатель жил на самой окраине, рядом с кольцевой дорогой. Поколебавшись немного, Наташа все-таки решила рискнуть, завела машину и направилась к Митрохину домой…
Из-за двери доносилась музыка – кто-то играл на фортепьяно «Венгерскую рапсодию» Листа. Не очень уверенно, иногда запинаясь, но увлеченно, старательно и с чувством. Наташа, уже подняв руку к звонку, замерла. Неожиданно ей стало неловко отрывать играющего от музыки, влезать в чужую жизнь, хитрить, обманывать людей, которым и без того несладко. Она опустила руку, отступила от двери и прислонилась к стене.
Как-то вдруг и сразу она поняла, как сильно устала за время своей непрекращающейся гонки за миллиардом. Будет ли когда-нибудь этому конец? Да и нужен ли ей, Наташе, этот миллиард? Она и так уже очень богата, а миллиард… Миллиард далек почти так же, как и в тот день, когда загадывалось это призрачное желание. Может, бросить это все, плюнуть, остановиться?… Неужели ей мало тех трех миллионов, что у нее уже есть?…
Неожиданно щелкнул замок соседней двери, и Наташа, испугавшись неизвестно чего, торопливо нажала кнопку звонка. Музыка тут же оборвалась, и через секунду дверь открыла очень юная и милая девушка-подросток лет четырнадцати-пятнадцати. Она удивленно взглянула на незнакомого человека и растерянно произнесла:
– Здравствуйте, вам кого?
– Здравствуйте, это квартира Митрохиных? – улыбнулась Наташа натренированной доверительной улыбкой.
– – Да.
«Дочка, наверное» – подумала Наташа и уверенно соврала:
– Я с бывшей работы Анатолия Витальевича…
– Из котельной?… – недоуменно протянула девушка, разглядывая шикарную Наташину шубу.
«Черт! Вот это прокол! Надо было сначала разузнать, где он работал!…»
– Нет, не с этой работы, не с последней, а… – Наташа замялась, не зная что говорить.
– А-а-а… Из НИИ? – догадалась дочь изобретателя.
– Да, из НИИ, – облегченно улыбнулась Наташа. – Мне надо с вами поговорить, можно?
– Пожалуйста, проходите.
Наташа вошла в квартиру и словно оказалась у себя дома. Та же беспросветная бедность во всем, те же старые вещи из прошлой жизни – продавленный диван, швейная машинка под покрывалом, вытертый ковер…
– А ваша мама – ее нет? – спросила Наташа.
