- Но мама ничего не сделала, хотя была в курсе твоих…особенностей. Я читал характеристику.
- Наверняка думала, что это пройдёт, как насморк. Называла меня своеобразным ребёнком и считала это объяснение исчерпывающим. Кретинка. Конечно, у неё ведь был ты и твоё сердце, в заботе о котором она утонула на года. А я вроде как так, сам по себе, ничего страшного. Хотя разница между нами были лишь в том, что у тебя болело тело, а у меня душа. Как же вы с ней любите их носить… Розовые очки, - после паузы пояснил брат, наткнувшись на мой вопросительный взгляд. - Они намертво приросли к вашим лицам. Не отодрать. Максимум – посадить на них царапину или сделать трещину. Смысл биться, всё равно что муха о стекло.
- Но отец, он ведь тоже…
- У нас разные диагнозы, если тебе интересно. Только не надо думать, что это заразное. Он может быть и не при чём.
- Ага, ветром надуло. В голове не укладывается, ты его ещё и оправдываешь.
- Хочешь сказать, что он специально наколдовал меня по своему образу и подобию? Тогда пойди и выскажи претензии бабушке, она тоже всю жизнь с сердцем мается.
- Не могу понять, - я посмотрел в окно. Мокрый снег, сносимый порывами ветра, плотно прилипал к стёклам и тут же таял, мутными ручейками растекаясь в стороны. - Я помню его сосредоточенное, всегда немножко суровое лицо, неразговорчивые глаза, но так же помню и добродушную улыбку, спокойный ласковый голос, когда он защищал нас перед мамой, находя оправдания любым нашим поступкам. Прогулки с пикниками, невероятные выдуманные истории, скупой, но искренний смех. У нас была счастливая семья. Как же так вышло, Билл?
Брат уставился на меня полными недоумения глазами. Затем подорвался с кровати, выдернул из пачки сигарету и сунул её в рот, тихо ругаясь себе под нос. Щёлкнула зажигалка.
- Пизд*ц, - нервно усмехнулся он, слишком резко выдыхая дым от первой затяжки. - Тебя изучать надо. Вот объясни мне, в каком параллельном мире ты жил, а?
- Что я такого…
- У меня было другое детство! В нём преобладали крики, скандалы, бесконечные выяснения отношений. Какая, к чёрту, дружная семья?! Да они срались похлеще кошки с собакой, аж уши закладывало. Обкидывали друг друга претензиями как тухлыми помидорами. Перед каждой такой бурей они загоняли нас в комнаты, а сами уходили на кухню «поговорить». Она одевала на нас наушники и включала музыку, чтобы мы не слышали, как они внизу срывают голоса. Меня надолго никогда не хватало. Однажды я снял наушники и заглянул к тебе, послушно лежащему в постели с плеером и книжкой-раскраской. Я просил тебя спуститься туда вместе со мной, дёргал тебя за ноги, пытаясь стащить, тормошил за плечи, я умолял помочь мне остановить их. Я говорил тебе: «Том, слышишь, как они кричат, слышишь?!». А ты улыбнулся как дурачок и сказал, что я ошибся. Что это просто телевизор, который работает слишком громко. Снова позорно спрятался в свою ракушку, как трусливая улитка. Больше я к тебе не приходил. Каждый раз я спускался один, прячась за перилами и слушал, слушал, слушал… Потому что не мог иначе. Мне казалось, пока я рядом, ничего не случится. Думал, если что - выскочу из укрытия и всех спасу. Вот моё детство. Ничего общество с твоим, - его горькая ухмылка стрелой проткнула моё сердце, вызвав острую боль в груди.
- О чём они спорили?
- В таком нежном возрасте слова не имеют веса, я запомнил только интонации.
- Он… - почему-то это слово давалось мне с трудом. - Отец когда-нибудь рассказывал, почему они развелись?
- Эта тема была под запретом. Стоило мне заикнуться, как он начинал сатанеть. Только раз как-то напился, позвонил мне, нёс какую-то ахинею в трубку, попросил прийти. Говорит, за*бала она его, поэтому и свалил. Заставляла лечиться. Кстати, вот тебе ещё сюрприз, мамочка-то наша случайно залетела, а потом деваться некуда было. И ей и ему.
- Как же они тогда столько лет вместе продержались?
- Поначалу всё было нормально, - Билл пожал плечами и стряхнул пепел. - Молодость, секс, любовь, дети, обязательства, домашняя рутина. Отец был львом, запертым в клетке, мечась от одной стены к другой, терпел, пока, наконец, не понял своё предназначение. Тогда-то он ей всё припомнил. Видел пистолет? Эта идиотка хотела в полицию заявить, а он ей доходчиво объяснил, что с ней, а заодно и с нами станет, если она хоть слово пикнет. Посоветовал внимательно смотреть под ноги и не забывать запирать двери по ночам. Вот она и запаслась пушкой, - Билл поперхнулся дымом сквозь хриплый смех. Затушив сигарету, повернулся ко мне, прислонился к подоконнику и скрестил руки.
- Так значит он не с самого начала находился в этой… группировке?
- Попал туда примерно за год. Ему тогда как раз только-только доверили сразу несколько реальных дел, как финальное испытание.
- Я помню, по новостям передавали про какие-то убийства. Весь город о них гудел. Мама нас даже гулять не выпускала.
Продолжать не имело смысла. Билл ответил на мой не озвученный вопрос, нарисовав на лице красноречивую улыбку. В голове разразилась стихия. Своими порывами она сносила и без того шатающиеся стенки моей реальности, медленно, но верно разрушала её фундамент.
- У вас там что, специальный набор, принимаются только психи?
- Справок не требуют, - на удивление спокойно сказал Билл. – Всё происходит совсем иначе. Всем до жопы твоя личная и семейная жизнь, лишь бы качественно и вовремя выполняли приказы, да не отсвечивали.
- Когда он вернулся за тобой?
- На наш двенадцатый день рождения. Поджидал меня у школы в такси. Сказал, что хочет преподнести лучший подарок в моей жизни. Он не соврал.
- Но почему ты? – брови брата поползли вверх, и я поспешил объяснить, - Я хочу сказать… Так принято или он сам захотел внедрить тебя туда и сделать своим цепным псом?
Билл резко оттолкнулся и выпрямился, давя на меня своим ростом и мощью. Это было предупреждение. Я привычно опустил голову в знак смирения, чувствую себя как никогда паршиво. Меня затошнило от собственной безвольности. Когда я снова осмелился взглянуть на него, он уже стоял возле шкафа. Надев прямо на голое тело лёгкие спортивные штаны, брат забрался на подоконник и положил одну руку на батарею.
- Это только его решение. Убедить остальных, что я - выгодное вложение, было непросто. Надо мной смеялись. Знаешь, как сильно всё это было по самооценке? Но в итоге я превзошёл все их ожидания и был награждён высшей степенью доверия. Физический аспект всё ещё остаётся моим слабым местом, но я сумел доказать, что острый ум и преданность делу порой куда важнее беспощадной горы мышц.
- Отец почти не изменился, неужели его никто не узнал? Бывшие знакомые много раз могли встретить его на улице и рассказать маме.
- И что дальше? Разговаривать с ними он бы всё равно не стал. Мало ли, обознались. В городе появлялся редко, риска ноль, чего ему бояться. Когда приезжал, останавливался на окраине, в заброшенном доме, без надобности не высовывался.
- Я думал, он всё это время жил в нашем городе.
- Нет, конечно.
- И как часто навещал?
- Пару раз в неделю, в период интенсивного обучения чаще.
- За что он так с тобой? Внушить ребёнку, что лишать жизней людей - почётно… Каким же чудовищем надо быть.
- Так нас называют лишь ограниченные мудаки с атрофированными мозгами вроде тебя. Те, кто не способен понять наше высокое предназначение, оценить жертвы, на которые мы идём, чтобы очистить нашу планету от черни.
- Не твоя вина, что наш отец оказался мерзким ублюдком.
- Захлопнись, - зло процедил брат, стрельнув в меня глазами как ядовитыми стрелами. - Ещё раз наедешь на него – отхватишь. Ты не имеешь права оскорблять его, не зная всего.
- Я знаю достаточно! Ничто не способно оправдать его поступок. Он сломал жизнь тебе, мне, маме, он разрушил всё, что у нас было.
- А ничего и не было! - оглушил меня безумный крик. - На руинах вальс не спляшешь. Как был каждый сам по себе, так и остался. Отдельно, бесконечно далеко. И между этими тремя точками бездонная зловонная пропасть.
