— Ну хорошо, — сказала она, пытаясь приладить на голове обруч, который держал покрывало. — Здесь вас никто не потревожит. Моя мать будет с мужем, а служанки не станут приходить без вызова. Просто оставайтесь здесь, в этой комнате, пока я не вернусь.
Он наклонил голову в знак согласия, всем своим видом выражая покой и терпение. Мгновением позже Джулиана выбежала из комнаты, ее волосы, покрывало и юбки развевались следом.
Он подождал некоторое время, прислушиваясь. Он мог почти не двигаться и не дышать, если надо. Сейчас он хотел удостоверится, что Джулиана действительно ушла. Она была расстроена и не могла мыслить ясно, смущенная своей виной из-за предполагаемого проклятия, растерянная от его попыток соблазнить ее. Оставалась вероятность того, что она вернется с полдороги.
Наконец он поднялся и подошел к окну. Время он рассчитал совершенно точно, Джулиана пересекла двор и уже входила в заброшенную часовню Святой Девы. Она растворилась в темноте, окружающей часовню, и он тихо вздохнул. Если она действительно собиралась делать то, что говорила, то ей понадобится время, чтобы замолить свои грехи. И это ей-то, которая имела весьма смутное представление о том, что такое настоящий грех!
Подобная растрата зрелой женственности была, с его точки зрения, настоящим оскорблением природы.
В следующую минуту он уже стоял на коленях у кровати, обшаривая пол под ней. Не то чтобы он не доверял глазам Джулианы, просто она была слишком расстроена всем произошедшим и вполне могла не заметить кубок, если он случайно закатился куда-нибудь в угол. Сейчас было гораздо темнее, чем днем. Под кроватью действительно ничего не оказалось. Он вылез и сел на пол, глядя в сторону камина и… прямо в глаза леди Изабеллы.
— И что же ты тут делаешь, шут? — спросила она обманчиво мягким, тихим голосом.
Может быть, Николас и был дураком при короле, но не настолько, чтобы недооценивать такую женщину, как леди Изабелла. За всей ее милой, хрупкой внешностью скрывалась тигрица, которая готова была биться до последнего, если бы ее дочери грозила опасность.
Он пожал плечами, не собираясь отвечать. Но леди Изабелла и не ждала от него ответа.
— Я полагала, что вы не прочь провести время в кровати моей дочери, но уж никак не под кроватью, — проворковала она.
Леди Изабелла подошла к двери, и Николас поднялся на ноги, готовый выскользнуть из комнаты, пока она не позвала стражу, чтобы вновь запереть его в его импровизированной тюрьме. Не то чтобы он не смог из нее выбраться, но ему не хотелось, чтобы Хью Фортэм догадался, что Николаса Стрэнджфеллоу невозможно нигде надежно запереть.
Вместо того чтобы позвать на помощь, она закрыла дверь, а затем повернулась и оперлась спиной о косяк, наблюдая за ним.
Некоторое время он внимательно рассматривал ее. Изабелла была потрясающе красива, маленькая, хрупкая, изящная, нежная и женственная и совершенно непохожая на дочь. Она была из тех женщин, которых он обычно охотно заваливал в постель, и сейчас он раздумывал о том, не было ли у нее самой такого в мыслях. Несмотря на всю ее скромность и целомудрие, он чувствовал, что она крайне недовольна эдиктом священника. Впрочем, он допускал, что она хочет именно своего грубого неотесанного муженька. Но, может быть, она могла бы заинтересоваться и шутом, на час-другой для забавы, а тот, кто не в состоянии проболтаться, может показаться весьма удобным партнером.
Ему надо быть посговорчивее, сказал он себе. В прошлом с этим не было проблем, да и Изабелла, правду сказать, была прелестна. Но по какой-то странной, нелепой причине он никак не мог избавиться от мыслей о Джулиане и о выражении ее лица, когда она узнает, что он переспал с ее матерью.
— Советую вам стереть с лица этот взгляд, мастер Николас, — сказал Изабелла спокойно. — Я хочу поговорить с вами, а вовсе не развлекаться в постели. Я даже не представляла, что вы можете проявлять ко мне какой-то интерес, мне казалось, что вы слишком увлечены моей дочерью.
Она подошла к креслу возле камина и грациозно села в него, расправив юбки, которые легкой волной закрутились вокруг ее ног.
— Мне кажется, мои слова вас ужаснули, — продолжала она. — Но, разумеется, вы не сможете этого признать. Вообще, я полагаю, эта ваша идея с немотой весьма удачна. Могу лишь только пожелать, чтобы большинство мужчин потеряли способность говорить, как вы.
Кажется, он и без слов выдал слишком многое. Впрочем, что за чушь? Он совершенно не был увлечен Джулианой, он вообще никогда не увлекался ни одной женщиной в своей жизни и не собирался этого делать. Должно быть, у леди Изабеллы слишком богатое воображение.
Пусть так, но ему действительно лучше стереть всякое выражение со своего лица. Вид полного идиота вполне сгодится. Он чуть пошире раскрыл глаза, расслабил все мускулы лица, придав ему вялый безвольный вид, и постарался изобразить совершенно бессмысленный взгляд.
— Очень хорошо, мастер Николас. Вы и впрямь обладатель многих талантов. Большинство людей были бы полностью одурачены вашими способностями, даже мой муж, в других отношениях весьма проницательный человек. Однако женщину провести труднее.
Он даже не моргнул глазом.
— Конечно, нельзя сказать, что вам не удалось одурачить мою дочь. Она на удивление невинна и доверчива для замужней женщины, а также очень ранима. Вы имеете на нее сильное влияние, и именно об этом я и хочу поговорить с вами. Я желаю, чтобы вы держались от нее как можно дальше.
Она посмотрела на свои изящные маленькие руки, рассеянно теребившие маленькие аккуратные складочки по краю ее богатой одежды.
— Я не в состоянии была защитить ее, когда она была совсем юной. Отец выдал ее замуж за совершенно неподходящего человека. Но сейчас все изменилось. Мой новый муж — сильный, справедливый человек, и я больше не стану стоять в стороне и никому не позволю обидеть ее. С вами ее не ждет ничего хорошего, а потому вам лучше держаться подальше от нее. Я помню выражение вашего лица, когда вы наблюдали за ней, думая, что вас никто не видит. Боюсь, что вы влюблены в мою дочь, мастер шут. Но вы ее не получите.
Николас несколько раз моргнул, добиваясь выражения полного идиотизма на лице. Если в этой комнате кто-нибудь был безумен, то это, несомненно, леди Изабелла. Разумеется, он не отрицал, что испытывает к Джулиане вполне нормальное, здоровое вожделение. Но он великолепно умеет скрывать свои чувства. Еще никогда выражение его лица не выдавало его. Так с чего бы это могло случиться сейчас?
— Вы и в самом деле большой мастер, — продолжала леди Джулиана. — Сомневаюсь, что кто-нибудь еще, кроме меня, это заметил, даже свихнутый старый священник. Но люди обычно склонны недооценивать женщин, забывая, что у них есть глаза и мозги.
