А там стояла всего лишь Джулиана, и выражение ее влажных, как у раненой лани, глаз сказало ему лучше всяких слов, что она слышала его насмешливые, пренебрежительные слова.
Вот теперь он уже точно ничего не мог сказать. Он даже и не пытался. Он просто пожал плечами, не извиняясь и не пытаясь что-то объяснить.
Но она ведь была дочерью Изабеллы, ее плечи расправились, а нежный рот скривился в усмешке, которая почти скрыла боль в ее глазах.
— Как я вижу, святая Евгелина откликнулась на мои молитвы, — сказала она насмешливо.
Он вдруг ощутил дикое желание коснуться ее. Он даже поднял руку, но услышал громкий вздох Изабеллы, и рука сама упала, прежде чем коснулась Джулианы.
— Ваш слуга, миледи, — пробормотал он и вышел мимо нее в пустынный коридор, твердо приказав себе не оглядываться.
— Моя милая девочка! — произнесла Изабелла нежно.
Но Джулиана не собиралась плакать, только не перед своей матерью. Она пролила слишком много слез за эти долгие годы и сейчас не собиралась тратить их на этого бессовестного лжеца.
— Я полагаю, он не был на самом деле немым? — сказала она, входя в комнату.
Ее движения утратили обычную гибкость благодаря целому часу, который она провела, простершись на холодном каменном полу в заброшенной часовне. Она поспешно направилась к огню, но и жаркое пламя не могло ее сейчас согреть.
— Полагаю, что нет. Это все часть его игры.
— А он безумен, как вы думаете? — Джулиана старалась, чтобы в ее голосе не прозвучало ничего, кроме обычного любопытства.
— Я думаю, что он, возможно, один из самых умных людей, которых мне когда-либо доводилось встречать. И также один из самых опасных. Он может одурачить почти любого, убедив в том, что он всего лишь слабоумный простачок, в то время как все, что ему нужно, — это кубок святой Евгелины.
Боже! А она чуть сама не отдала его ему в руки!
— Зачем он ему?
— Для его хозяина-короля, разумеется. Ведь не случайно мастер Николас оказался здесь, в замке Фортэм, я в этом уверена. Его послали, чтобы он украл драгоценный кубок. Думаю, ему было все равно, какими средствами пользоваться для этого и кого он мог ранить или обидеть.
— Он вовсе не ранил меня и не обидел, — спокойно произнесла Джулиана.
Как странно, что этот жаркий огонь почти совсем не дает тепла. Она чувствовала, как все леденеет внутри.
— Как мог меня обидеть какой-то нелепый шут, — добавила она.
— Я видела, какими глазами ты смотрела на… — Изабелла запнулась, спохватившись. Ни к чему было говорить сейчас об этом.
И Джулиана была благодарна ей за это. Ее мать была слишком наблюдательна, а ей бы очень не хотелось, чтобы кто-нибудь узнал о некоторых вещах, и в том числе о том, что прикосновения лживого, коварного дурака заставляли ее испытывать странную слабость и что за его поцелуи она готова была охотно вытерпеть страдание и стыд супружеской постели. Лишь бы только он целовал ее так, как целовал совсем недавно у себя в комнате.
Но ничего этого не отразилось на ее лице, и она решила, что никто и никогда об этом не узнает. Что ж, она вполне может считать, что счастливо отделалась: мастер Николас имел странную способность — затуманивать ее рассудок. Теперь ему уже не удастся сделать это снова, после тех ужасных слов.
— Это я взяла кубок из-под твоей кровати, — сказала Изабелла через некоторое время. — Как он там оказался?
Джулиана даже и не подумала лгать, ведь ложь ставила ее на одну доску с шутом.
— Это я взяла его из часовни. Я знаю, что отец Паулус хочет его заполучить. И я подумала, что, если я отдам ему кубок, он выполнит мою просьбу.
— Что же это за просьба?
— Всего лишь единственная благополучная жизнь, на которую может надеяться женщина в моем положении. Я хотела бы присоединиться к святым сестрам в монастыре Святой Евгелины и посвятить свою жизнь Богу и добрым делам.
— И чтобы ни один мужчина никогда больше не прикоснулся к тебе, — тихо заметила Изабелла.
Она была явно излишне проницательна. Краска, залившая лицо Джулианы при этих словах матери, немного согрела ее.
— Да, — согласилась она. — Я не хочу никогда больше выходить замуж. Я думала, что у меня будет достаточно времени, чтобы обеспечить свое будущее, прежде чем король снова продаст меня. Очевидно, что и в этом случае я просчиталась.
Изабелла посмотрела на нее долгим задумчивым взглядом.
— Сядь-ка, доченька.
— Я не хочу…
— Садись, — резко повторила Изабелла.
И Джулиана вдруг снова почувствовала себя восьмилетней девочкой, которая выслушивает наставление своей обожаемой мамочки. Она взяла низкую скамеечку у камина и села на нее, в первый раз за много лет глядя на мать снизу вверх.
— Я хочу знать, что сделал с тобой Виктор. Джулиана отвернулась.
— То же, что делают все мужчины с женщинами, — тихо ответила она.
Изабелла покачала головой:
— Я так не думаю. Если бы это было действительно так неприятно, то на земле рождалось бы очень мало детей.
— А кто говорит, что это неприятно для мужчин? — резко возразила Джулиана. — Они ведь сильнее нас. Они наши хозяева и правители. Какой мужчина станет слушать, если женщина попытается отказать ему?
— Все порядочные мужчины.
— Виктор был достаточно порядочным, — вынуждена была признать Джулиана. — Только в постели он не был… добрым.
Она чувствовала, что глаза матери наблюдают за ней, и ниже наклонила голову.
— Должно быть, он был груб и нетерпелив, когда лишал тебя невинности, — сказала Изабелла. — Большинство мужчин, к сожалению, не обладают этим талантом, и это делает начало супружеских отношений довольно болезненным. Но ведь после этого первого раза стало лучше? Как только первая боль пройдет, все обычно налаживается.
— Но боль не прошла.
Изабелла на некоторое время замолчала.
— Возможно, у него были проблемы. Скажи, кровь была каждый раз, когда…
Никогда еще Джулиане не приходилось вести более ужасного разговора в своей жизни. Агнесс знала о том, что ей было очень плохо в супружеской постели, но Агнесс когда-то была любовницей Виктора и не задавала вопросов на эту щекотливую тему.
— Нет, — пробормотала она.
— Значит, только в первый раз?
— Нет.
Мать нагнулась и, взяв своей маленькой ручкой подбородок Джулианы, приподняла ей лицо и заглянула в глаза.
— У тебя не было крови, когда он брал тебя? Никогда?
— Никогда.
Изабелла уронила руку и откинулась на спинку кресла, явно расстроенная.
— Все это очень странно. Если бы жива была твоя няня, она смогла бы объяснить…
Джулиана резко поднялась, опрокинув скамейку в своем порыве немедленно убежать.
