Джо перегородят нам путь, но этого не происходит. Гибсон тащит меня в глубь комнаты, нажимает на боковую панель стеллажа. Открывается потайная дверь, и в нос ударяет запах сырости.
– Не против вернуться в камеру, Валэри?
Конечно против! Но сопротивляться глупо: в спину мне упирается дуло пистолета. Последнее, что я слышу, перед тем как нырнуть в темноту – это голос Джо, доносящийся из коридора. Надеюсь, Джозеф поймёт, куда мы пошли.
– Почему решил убить меня именно здесь?
– Захотелось добавить драматичности. Ты – моя заложница, так что думать тебе не положено. Выполняй всё, что говорю, и не задавай вопросов.
Лихорадит знатно. Сказывается страх, стресс, адреналин. Я не знаю, выйду ли из этого дома живой. Не знаю, выйдет ли отсюда живым Джо. Я не могу знать. Просто иду, быстро увеличивая расстояние между собой и любимым человеком. О том, кто он, и насколько плохими были его поступки, я подумаю позже. Сейчас главное – выжить.
Глаза постепенно привыкают к кромешной тьме, ноги двигаются увереннее, и я нащупываю нож. Осторожно, чтобы не пораниться, достаю его из-за пояса. Отчаянно уговариваю себя не дрейфить и в нужный момент нанести удар. Я не могу надеяться на чудесное спасение, удача явно меня покинула. Джозеф может и не понять, что Гибсон был в той комнате. А если и поймёт, то вряд ли догадается, куда исчез ублюдок. Гибсон ведь закрыл за нами потайную дверь. С виду это просто книжный стеллаж, ничем не отличающийся от трёх других.
– Вот мы и пришли, Валэри, – произносит Гибсон над моим ухом. – Сейчас включим свет.
Он толкает меня в спину. Резко разворачиваюсь и выношу руку с ножом вперёд, но ловлю лишь пустоту. Совершаю оборот вокруг своей оси, с силой сжимая рукоять ножа, и лезвие всё-таки рассекает кожу, а темноту продирает низкий вой.
– Сука! А ну иди сюда, тварь!
Выстрел гремит где-то сбоку. Гибсон стреляет наугад, но может и попасть. Коридор узкий, мне не спрятаться, не убежать, не обвести Гибсона вокруг пальца. Я могу лишь подобраться к нему и ещё раз нанести удар. Однако нет никакой гарантии, что Гибсон не убьёт меня раньше.
Ещё один выстрел подтверждает это. Или нет… Я ведь слышу, я правда отчётливо слышу, что здесь есть кто-то ещё. Возможно ли, что сейчас стрелял не Гибсон?
– Ты кого тварью назвал, а?
Боже… Никогда он мне особо не нравился, но сейчас я готова его расцеловать. Звуки ударов и мычание Гибсона говорят о том, что Томас его окончательно обезоружил.
– Посвети мне, Ви, – он вкладывает мне в руку фонарик. – Не видно ж ни черта.
Дрожащими пальцами пытаюсь нажать на кнопку, но получается далеко не с первой попытки. Когда луч света озаряет вонючий коридор, я вижу свои руки.
Они в крови.
Нож выскальзывает и с гулким стуком ударяется о бетонный пол. Только сейчас я понимаю, насколько близко подошла к краю. Я правда могла умереть. О чём я думала, когда пырнула Гибсона? У него ведь был пистолет. Если бы Гибсон не пошатнулся и не отступил в сторону, то сходу прострелил бы мне живот или грудь.
Порой инстинкт выживания лишает нас рассудка.
– Ну всё, всё.
Томас слегка сжимает моё плечо, а я не могу отвести взгляда от Гибсона. Он корчится на полу в метре от нас. Оказывается, я рассекла ему шею сбоку. Рана неглубокая, но крови всё равно много.
– Джо, – произносит Томас в рацию. – Валэри здесь. Они шли мне навстречу, значит, где-то в доме есть второй вход.
– В столовой комнате, – стараюсь говорить чётко, но голос дрожит. – Там книжный шкаф. Второй стеллаж слева – это потайная дверь. Нужно нажать на боковую панель.
– Всё слышал, Джо?
– И что будем делать? – спрашиваю, когда Томас убирает рацию и включает общее освещение. Оно слабое, не такое, каким изводил меня Гибсон.
– Убьём оставшихся ублюдков, потом поедем домой. Нужно тебя хорошенько отмыть, отогреть и привести в чувство. Сегодня сочельник. Не гоже проводить его в подвалах.
– Опять мыться… – выдыхаю, совершенно не понимая смысла слов.
Всё как в тумане. Я словно где-то не здесь. Будто не я обнимаю Джозефа, когда он наконец появляется рядом. Будто не я отвечаю невпопад на его вопросы. Всё происходит будто не со мной. И лишь когда Джо направляет на Гибсона пистолет, я возвращаюсь в реальность.
Этот человек стоит за убийством моих родителей. Он лишил меня детства, лишил их родительской любви. Обрёк на ненормальность. В детдоме я была изгоем, и лишь только Кэрри меня понимала. Воображаемая старшая сестра. Я питалась объедками, жила в ужасных условиях, прежде чем стать той, кем стала. Но и этого ему было мало. Он захотел завершить начатое, и у него почти получилось. Но Гибсон не учёл одного: такие, как я, просто так не сдаются. Такие, как я, всегда возвращают долги.
Я хочу сама его убить. Увидеть, как он сдохнет. Как померкнет свет в его глазах. И Джозеф понимает это. Он отдаёт мне пистолет, встаёт за моей спиной, направляет мою руку. Мои пальцы не дрожат, когда я спускаю курок. Я не жалею ни о чём. Не думаю. Просто наслаждаюсь раскатами выстрелов. Стрелять не сложно. Особенно когда твоя мишень – ублюдок, который заслуживает смерти.
Убить может каждый. Это заложено в нашей природе. Но это не означает, что все люди вдруг схватятся за оружие. Человек убивает либо из острой необходимости, либо в состоянии аффекта, либо потому, что ему нравится убивать. Бывает так, что убийства становятся для человека нормой, чем-то необходимым. Запросто можно почувствовать себя Богом, когда знаешь, что тебе всё сойдёт с рук.
Я не чувствую себя Богиней. Мне не нравится держать в руке пистолет. Но я рада, да, я рада, что ублюдок сдох и больше никогда не причинит никому вреда. Если бы пришлось, я бы сделала это снова.
Я не хороший человек. Хороших людей вообще не бывает. Каждый что-то скрывает. Многие пытаются казаться лучше, чем они есть. Я не пытаюсь. Здесь нечем гордиться, но и лгать себе я не хочу. Я не хороший
