Оранжевая машина впереди ехала слишком медленно. Собираясь обогнать ее, Нина включила поворотник и выехала на встречную полосу, и только тут заметила черные буквы ОГНЕОПАСНО.
Нина слышала, как водитель бензовоза сигналил ей, заметив встречную машину за крутым поворотом. Молодая женщина изо всех сил нажала на тормоз, чтобы пропустить бензовоз вперед, и лишь когда машину на скользкой дороге занесло, поняла, что совершила ошибку.
Светлана не поехала на кладбище, осталась с мальчишками дома. Сначала они долго гуляли в парке, потом она привела их домой, накормила обедом. Пока дети рисовали, пыталась читать. Только пыталась, строчек не видела, смысла не понимала, а смотреть телевизор казалось кощунственным. Зачем-то закрыла полотенцем единственное зеркало в прихожей. Слез не было, только тоска. Нина была единственной подругой, даже нет, сестрой. Они с Алексеем были ее семьей. Без Нины все теряло смысл, разваливалось. Иоанн и Алексей отдалялись и становились чужими. Ей даже казалось, хотя это и было глупо, что они больше не будут соседями, уедут. Светлана бросила взгляд на сидящих у стола мальчиков. Высунув язык от усердия, Иоанн что-то сосредоточенно рисовал. На красивом смуглом личике никаких страданий. «Сирота», — горько подумала Светлана. — «А вдруг Алексей снова женится?» Но тут же отсекла глупую мысль. Он не может жениться. Для него существовала только одна женщина и одна любовь. Откуда она все это знает? Достаточно было перехватить его взгляд, когда он смотрел на Нину.
Когда после похорон Алексей пришел к Светлане, чтобы забрать Иоанна, ей показалось, он состарился на десять лет. На лице горестные складки, морщины. На висках появилась седина. Потупясь, Иоанн вышел к отцу в коридор. Со смерти матери мальчик не пролил ни слезинки. Светлана списывала это на непонимание. Откуда малышу знать, что такое смерть? Она помнила, как пыталась ему объяснить, что мама теперь на небе.
— Я останусь с ним? — в черных глазах Иоанна никакой боли. И это странное «с ним». Словно Нинин уход расставил все по своим местам, и Алексей перестал быть отцом. Она знала, что родной отец Иоанна погиб. Нина однажды проговорилась. Потом пожалела о вырвавшихся словах, ну а Светлана постеснялась расспрашивать. В каждом доме свой чулан с тайнами. Познакомившись получше с их семьей от прежней зависти не осталось и следа. Ни Алексей, ни Нина вовсе не казались счастливыми, они жили вместе, словно по обязанности, хотя при этом Алексей — это было заметно — любил жену. А Нина, как считала Светлана, лишь старалась быть хорошей женой. И не ее вина, что у нее это не получалось.
Светлана настояла, чтобы после похорон Алексей сразу вышел на работу и оставил Иоанна у нее. Когда он, уставший, приходил с работы, соседка ставила перед ним суп. Садилась напротив, налив себе чаю, смотрела, как он ест. Старалась готовить повкуснее, хотя и понимала, что Алексею в его состоянии все равно, что лежит в тарелке. Разговаривали они мало и только по делу. Лезть в душу Света не хотела. Алексей оделся во все черное и еще больше стал походить на священника. Однажды проговорился, что с тех пор, как ушел из церкви, потерял половину себя, а после смерти Нины и свою вторую половину. Ничего не осталось. Горестно усмехнулся. Только долг. Света кивнула, подливая чаю. Жаль, что Иоанн не его родной сын. Стимула жить было бы больше. Усыновленные — это не то, что родные. Алексей женился, потому что любил Нину и, уйдя из жизни, она забрала с собой и предназначенную сыну любовь.
Маленький Иван видел не просто людей, он видел окружающую их оболочку. Мамина оболочка была желтоватой, оболочка ее подруги Нины сиреневой, у отца Иоанна — фиолетовая. У людей на улице всех цветов. Вот только оболочку самого Иоанна он не мог разглядеть. Сегодня впервые получилось. Она была черная. Теперь, глядя на него, Ваня чувствовал жжение в глазах и страх.
В квартире погас свет. Иоанн ойкнул, бросив карандаш на стол. Ваня засопел. В темноте, в которой он хорошо видел, облако, окутывающее мальчика, стало еще чернее. Светлана прибежала из кухни, засуетилась.
— Мальчики, не бойтесь. Сейчас будет светло.
Молодая женщина чиркнула спичкой, зажигая свечу в подсвечнике. Иоанн, словно зачарованный, смотрел на оранжевый огонек с белой каемочкой. Ванечка, оставив карандаши, наблюдал за Иоанном. На обычно безмятежном личике незнакомая сосредоточенность. Светлана присела на диван. Комната казалась таинственной. Иоанн продолжил рисовать. Через полчаса она решила позвонить в домоуправление и узнать причину поломки, но обнаружила, что городской телефон не работает, а мобильный сел. Женщина чертыхнулась. Все один к одному. Темнота и скрябание карандаша Иоанна раздражали. Светлана не любила темноту. Входя в квартиру, везде зажигала свет. Даже спала при ночнике. Пламя свечи на столе странно вытянулось вверх, напоминая светящуюся струну.
— Я сейчас приду, — бросила Светлана мальчишкам и выбежала на лестничную площадку. Везде было темно. Позвонила к соседям, жалея, что Алексей поздно возвращается с работы. Подумалось о Нине. Вот уж ее подруга бы не испугалась. Надо выяснить, что стряслось. Стараясь не споткнуться, спустилась по темной лестнице на первый этаж. На улице горели фонари, спешили с работы люди. Женщина добежала до четвертого подъезда, где находилось домоуправление. Там горел свет и сидели, зажав в морщинистых пальцах квитанции, старушки. Одна из них сурово спросила:
— Ты куда без очереди?
— Свет в квартире погас. Надо узнать, что случилось, — забормотала Светлана, чувствуя, как покрывается потом от страха. Откуда-то появилась уверенность, что все это не случайно.
— Так здесь паспортный стол и бухгалтерия. Они откуда знают про свет? А ты из какого дома?
Светлана отвечала на бесконечные вопросы, понимая, что должна что-то делать, но странным образом не могла сдвинуться с места, словно ее пригвоздили.
— Милая, так ты бы позвонила.
— Не работает телефон! — отчаянно закричала Светлана, врываясь в бухгалтерию.
— Свет погас.
Пожилая женщина с удивлением воззрилась из-под очков:
— Вы из какого дома?
Паника нарастала. Язык во рту еле шевелился. Назвала дом, подъезд, квартиру.
— Позвоните кому-нибудь, пожалуйста!
— Да что вы так беспокоитесь?! Бывают перепады с напряжением. Ведь не пожар же! — бухгалтер протянула руку к телефону. — Сейчас позвоню в диспетчерскую, узнаю.
Пожар? Светлана почувствовала, словно ее ударили. Пожар. Она оставила мальчишек одних, а на столе свеча. Вдруг кто-нибудь из них опрокинет подсвечник… Женщина выбежала из комнатки и, пробежав мимо старушек, бросилась вниз по ступенькам. Возле подъезда столкнулась с Алексеем. Схватила за руку.
— Скорее домой! Я идиотка. Свет погас. Оставила мальчиков одних. Вдруг кто-нибудь свечу опрокинет и все загорится.
Лифт не работал. Алексей, тяжело дыша, взбирался по ступенькам, чувствуя, как колотится сердце. Второй этаж, третий. Появился запах горелого.
На лестничной площадке кто-то бросил горящую сигарету в стеклянную, наполненную бычками, стеклянную банку. Оба шумно выдохнули от облегчения, продолжая подниматься. Ну вот, наконец, и их пятый этаж. Светлана наощупь вставила ключ в замочную скважину и открыла дверь. Запах горелого и плач. Оба бросились в комнату. На столе обугливалась скатерть, черными клочками рассыпались альбомные листки. Иоанн забился в угол комнаты, а Ванечка так и остался в своем кресле возле стола. Откатывая кресло, Светлана взглянула в покрасневшее лицо сынишки. Впервые ей показалось, что на его обычно отсутствующем личике появилось осмысленное выражение. Увидев, как Алексей начал тушить огонь, мальчик недовольно замычал. И тут Светлана вдруг вспомнила его рисунки. И это при том, что сын никогда за свои пять лет не видел никакого пожара. Разве что по телевизору. Но что он мог понимать?
Позже, когда уже включили свет, Иоанн рассказал, что произошло. После того, как Светлана ушла, он продолжал рисовать. Иван, сидящий напротив, дотянулся до свечи и уронил ее. Некоторое время оба с интересом смотрели на огонь, пока Иоанн не испугался и не спрятался под диван. Вылез оттуда, только когда услышал, что хлопнула дверь.
— Почему же ты не отодвинул кресло твоего друга от стола? — спросил Алексей. — Если бы мы не пришли вовремя, Иоанн мог обгореть. — темные глаза мальчика потемнели еще больше. Он насупился. — Что случилось, Иоанн? — настаивал Алексей, сажая мальчишку на колени. — Помнишь, мы договорились, что ты будешь рассказывать мне о своих страхах?
— Никакой он мне не друг. Он хотел убить меня! Нарочно уронил свечку, чтобы устроить пожар.
Светлана охнула и прижала руки к груди. Слова встали колом в горле, она только мотала головой.
