– Шесть недель?
– Я выгляжу жалко? Вели мне перестать кукситься.
– Перестань кукситься и поехали со мной. Развлечешься.
– Не могу… правда, не могу. Развлекись там за меня.
Лив хорошо знала этот тон – мягкий, но решительный. Она слышала его каждый раз, когда звала Касси куда-нибудь с собой.
– Это твое окончательное решение?
– Окончательное. Видишь ли, я собиралась весь день просидеть в кино. Там темно и можно спрятаться от праздника. Действие в иностранных фильмах разворачивается медленно, так что не требует живости ума, на которую я сейчас не способна. К тому же поп-корн в «Лагуне» – с настоящим сливочным маслом. Я уж не говорю о том, что у них там есть эспрессо и превосходный шоколад. – Только подумав о поп-корне, эспрессо и шоколаде, Касси почувствована, как потекли слюнки. А ведь можно еще успеть на первый сеанс в двенадцать тридцать. Там она и позавтракает.
– Если передумаешь, позвони.
– Обязательно.
Обе знали, что она не перезвонит.
Ощутив при мысли о фаст-фуде слабый прилив сил, Касси, попрощавшись с Лив, осторожно сползла с кровати и поплелась в душ. Там она, балансируя в вертикальном положении, простояла какое-то время, как раз чтобы хватило помыться, затем, еще чуть-чуть полежав на постели, оделась. Пока она шла к машине, летний воздух немного взбодрил ее, и вскоре она уже ехала в «Лагуну».
Два из пяти заявленных в афише фильмов показались Касси приемлемыми. Остальные требовали либо умственного напряжения, либо чрезвычайной доверчивости. Но ничего, если станет уж слишком скучно, можно поспать. Еле удерживая в руках огромную коробку поп-корна с маслом, большой стакан эспрессо и три плитки шоколада, к которым потом она добавила еще одну «Дав» для ровного счета, Касси, когда протянула билетеру билет, напоминала обжору.
Она устроилась на своем месте в середине заднего ряда и собралась упиваться собственным горем.
Главную роль в первой картине исполняла стареющая французская кинозвезда. Она всегда нравилась Касси, но на сей раз камера была к ней беспощадна, да и роль была так себе. Уже к середине фильма Касси не могла сдержать слез. Она плакала не только потому, что ее растрогал фильм, а потому что увядающее лицо кинозвезды напомнило ей о скоротечности жизни.
К третьей плитке шоколада, однако, уровень эндорфинов у Касси подскочил настолько, что настроение улучшилось до такой степени, что слезы уже не струились по лицу, чему она была несказанно рада, поскольку забыла взять с собой «Клинексы», а салфетки, прилагавшиеся к поп-корну, едва намокнув, сразу растворялись.
Следующий фильм оказался совсем не смешным, а, напротив, напоминал какое-то «страшное шоу», настоящие ужасы, а потому Касси весь фильм сидела, уставившись в спинку сиденья перед собой. Но хотя бы не плакала, и то хорошо.
К началу третьего фильма запасы еды кончились, и от всего съеденного Касси стало клонить в сон. Фильм о возмужании героя она проспала.
Очнувшись, она купила несколько упаковок жевательного мармелада – в «Лагуне» эти конфеты были гигантского размера, и отсыпать их себе нужно было из высоких стационарных диспенсеров. Касси не сразу поняла, как остановить поток сыплющегося оттуда мармелада и в результате навалила себе целый большой пакет. Однако утешилась тем, что мармелад не портится, и купила маленький стаканчик крем-соды, чтобы запивать его. Таким образом, к просмотру третьего фильма Касси приступила, полностью восстановив силы.
Во второй половине дня Четвертого июля аэропорт был практически пуст. И это было бы даже хорошо, если б к тому же не пустовала и стоянка такси. Бобби двадцать часов мотался из аэропорта в аэропорт, стараясь как можно скорее добраться до места назначения, и теперь чертыхался в бессильной ярости. Он вернулся на терминал и, спустившись на эскалаторе в подземный этаж, подошел к стойке бюро проката машин.
Вот дерьмо! Три окошка оказались закрыты. Перед одним из работающих выстроилась длинная очередь. Перед двумя другими – очереди поменьше. Бобби выбрал самую короткую, но не тут-то было: стоявшая впереди пожилая дама стала возмущаться – ей нужна была именно синяя, а не белая машина, которая имелась в наличии. Бобби заскрежетал зубами. После долгих переговоров до женщины все же дошло, что, сколько бы она ни скандалила, синяя машина не материализуется из ничего на пандусе пункта проката «Эвис», и она с досадой взяла белый седан. Бобби раз десять готов был сказать: «Дайте ей, ради Бога, «мерседес», я заплачу, лишь бы она сдвинулась с места». Но он сдержался: видя, что это за фрукт, он понимал, что, получив «мерседес», она еще минут двадцать станет выбирать обивку салона.
Оказавшись в конце концов перед стойкой, он попросил:
– Давайте любую. Мне безразлично.
Глаза служащего радостно заблестели.
Через десять минут Бобби уже выезжал с территории бюро проката в навороченном черном джипе «Навигатор», в салоне которого пахло марихуаной, пивом и дешевым одеколоном. Какая разница, кто что вытворял в этой машине, подумал он, опуская стекла. Главное – он на колесах. И уже в Миннеаполисе. Теперь он сделает все, чтобы положить конец мучениям, отравлявшим ему жизнь.
Хотя насчет того, что Касси окажется дома, он иллюзий не питал. Ведь сегодня праздник – Четвертое июля, День независимости. И почти у всех, кроме него, было чем занять себя. Все развлекались как хотели.
Для начала Бобби решил все же съездить к Касси: вдруг повезет? Дорога, которой последнее время шла его жизнь, была ему известна. Дома никого не оказалось.
Он набрал справочную и, получив телефон Мег, позвонил ей. Автоответчик его не обрадовал: они все на озере. А это значило, что их не будет еще три дня.
Напряжение Бобби достигло предела. В течение последних двадцати часов его неотрывно преследовала картина – Касси в постели с другим. С бессчетным множеством разных других. И с чего это он взял, что она сегодня останется дома? Все ли у него в порядке с головой?
Но на этот вопрос нашелся прямой и ясный ответ: Бобби превратился в одержимого безумца.
Ломая голову над тем, что делать, Бобби сразу же отмел возможность позвонить Артуру. Откуда тому знать, где сейчас Касси. Да и посвящать его в свои проблемы Бобби вовсе не хотелось. Узнав о его слабости, Артур будет коситься на него потом лет двадцать. Кому же еще, черт побери, он может позвонить? Впрочем, у них было мало общих знакомых: когда он жил в городе, они мало с кем общались. О ее друзьях он знал лишь то, что мог услышать из ее телефонных разговоров, которые она вела из постели.
Лив. Ей звонила Лив. Они даже, кажется, знакомы. Какая же у нее фамилия? Скорее всего справочной службе, чтобы найти ее, сведений о том, что она «высокооплачиваемый юрист», будет маловато. Примета «играет в теннис» тоже не пройдет. Пожалуй, стоит пробежаться по алфавиту. А, б, в, г, д. Данн… нет, Дункан, как танцовщица, которая погибла, задушенная собственным шарфом. Он смотрел о ней фильм. Вот, Лавиния Дункан. Имя вспыхнуло в его памяти буквами, окаймленными золотом. Йессс!
