— Ради ее же блага, я рад этому, — ответил Рэйф. — Но это не поможет.
Доктор Джеймс выпрямился и подошел к ним, его лицо выражало ужасную усталость.
— Вы хотите, чтобы я сказал вам что-то, чего вы сами не заметили? — тихо спросил он.
— Время смерти? — поинтересовался Рэйф.
— Около полуночи. Она умерла почти мгновенно, так как разом были перерезаны ее яремная вена и горло. Кровь хлестала фонтаном с последними ударами ее сердца, когда она упала. Он не касался ее лица, но использовал что-то тяжелое, чтобы разбить ее череп в двух местах, как только она оказалась на земле.
— Почему? — озадаченно просила Мэллори. — Она уже была мертва, и он должен был об этом знать.
— Бешенство, — одновременно ответили Изабелл и Рэйф.
И она добавила:
— Преступнику нужна была полная уверенность в том, что она не могла его видеть. Не могла видеть его сексуальное бессилие.
— Он знал до того, как совершить попытку, что у него ничего не выйдет, — заметил Рэйф.
Изабелл кивнула.
— Он знал. Может быть, он это знал всегда.
Доктор посмотрел на них с любопытством, но продолжил отчитываться монотонным голосом.
— Она упала на спину, и он немного ее передвинул. Раздвинул руки в стороны, судя по ссадинам, которые я обнаружил на руках. Распустил ее волосы и потом погрузил их в лужу крови вокруг ее головы. Бог знает зачем. Я не знаю.
— Что еще? — спросил Рэйф.
— То, что вы видите. Он постарался пробить дыры в ее груди, потом изнасиловал ножом. Это был большой нож, и он причинил много вреда. Я бы сказал, что он, по крайней мере, дюжину раз вонзал его ей между ног.
— Простите, — очень вежливо сказала Мэллори. Она прошла до края поляны, подняла ленту, огораживающую место преступления и прошла под ней. Еще несколько шагов, и она наклонилась, и ее стошнило.
— Я собираюсь напиться, — сказал доктор Джеймс.
— Ох, если бы я мог последовать вашему примеру, — сказал Рэйф.
Доктор вздохнул.
— Я напишу предварительный отчет, когда вернусь в офис, Рэйф. У тебя будет остальное, когда она окажется у меня на столе. Это будет длинный день.
— Да. Спасибо, док.
Когда доктор отошел, Рэйф сказал Изабелл.
— Я ничего тут не чувствую, кроме ярости. Да и то, лишь смутное ощущение, которого даже недостаточно, чтобы я был уверен, что это — не игра моего воображения. Или мой опыт подсказывает мне логические выводы из того, что я тут вижу. Это должна сделать ты.
— Я не могу. Я также ничего тут не чувствую. Молчание. Как и ты. Я знаю, что он был в ярости, судя по виду, а не по слуху или ощущениям.
— Нам нужно больше. Изабелл.
— Я это знаю.
— Нам нужно остановить его здесь и сейчас. До того, как он придет за кем-то еще. До того, как он придет за тобой.
— Я тоже это знаю.
Тебе нужно расправиться с ней. При первой же возможности, тебе нужно расправиться с ней.
Он постарался не обращать внимания на голос, потому что он не говорил ему ничего такого, чего он прежде не знал.
Она знает. Или скоро узнает. И он поможет ей узнать. Посмотри на них. Ты же понимаешь, что происходит, не так ли?
— Нет, — прошептал он, потому что не понимал, правда, не понимал. Он только знал, что его голова и внутренности охвачены болью. Это продолжалось уже так долго, что он не мог спать, уже забыл, каково это.
Они меняются.
На него накатил холод.
— Нет, я меняюсь. Ты сказал. Ты обещал. Если я сделаю это. Если убью их до того, как они расскажут. Ты обещал.
Тогда тебе лучше расправиться с ней. Убить ее. До того, как перемены закончатся. Или будет слишком поздно. Слишком поздно для тебя. Для вас обоих.
К тому времени как Ти Джей и Дастин закончили работу, был уже почти полдень, и сотрудники патологоанатомической службы уже убрали тело Эмили с места преступления. Осмотр места преступления не дал абсолютно ничего, ни одной частички хоть отдаленно напоминающей улику. На шоссе все еще находились офицеры, удерживающие прессу и зевак подальше от места преступления, но большая часть других копов вернулась к исполнению своих повседневных обязанностей.
Изабелл все утро провела, неустанно, внимательно прочесывая местность, и пыталась, зная, что это было пустой тратой времени, пробиться через барьер, созданный Рэйфом. С целью защитить ее.
Она не думала о том, что притворство теряло смысл в отношении их двоих.
— Есть что-нибудь? — спросила Холлис, когда они осматривали уже опустевшее место преступления.
— Nada [38]. А у тебя?
— Ничего. А я стараюсь, — Холлис пожала плечами. — Но насчет того, что ты сказала о ней, сомневаюсь, что душа Эмили настолько сильна, чтобы набрать достаточно энергии и вернуться. А что касается Джейми… я не слышала ее голоса, когда это имело значение.
— Не надо метаться в поисках объяснения этому. Я и сама не то что бы во всеоружии.
— Тогда зачем сторожевые псы? — спросила Холлис, легким движением головы кивая в сторону шоссе.
Изабелл вздохнула.
— Тот, что повыше — Пабло. Другой — Бобби.
— Пабло? В Гастингсе?
— Меня это тоже поразило. Но, эй, плавильный котел [39].
— Пожалуй, — Холлис изучающе смотрела на свою напарницу. — Значит, когда Рэйф отправился известить родителей Эмили, он оставил двух своих охранников присматривать за тобой.
— Они не должны выпускать меня из вида. Я слышала, как Рэйф им это говорил. Он специально убедился, что я слышу, что он им говорит.
— Ну… ты можешь быть следующей, Изабелл.
— Не могу работать, когда мне на ноги надевают путы, — сказала она раздраженно.
— Тогда сбрось путы, — мягко предложила Холлис. — И я не имею в виду сторожевых псов.
— Не надо пробовать на мне штучки Бишопа, ладно? Я не в настроении. Здесь жарко, влажно, приближается шторм, а все, что я чувствую — кровь.
Холлис скорчила гримасу.
— Да, я хотела спросить — как мы отключаем чувства паука?
— Мы не отключаем. Как только ты научишься обострять чувства, увеличенная чувствительность всегда с тобой. В команде всего несколько членов, кому надо фокусировать и концентрироваться, но для большинства из нас это прямо здесь. Как оголенный нерв.
— Это надо было рассказать, прежде чем я научилась обострять чувства.
— Разговаривай с боссом, а не со мной.
— У тебя действительно отвратительное настроение, не так ли?
Изабелл указала на пропитанный кровью участок земли в нескольких ярдах от них.
— Это не должно было случиться, — сказала она. — Я должна была увидеть, что это произойдет.
