Пока Эшли носилась по комнате с воображаемым башмаком во рту, я внимательно рассмотрела конверт. Название и адрес фотомастерской в восточном Манхэттене. Как раз там и жила Джейми. Стало быть, именно она проявляла снимки. А потом зачем-то привезла подруге в Гринвич.
— А почему бы не предположить, — сказала я, — что снимки просто не нравились Джейми или стали ей неприятны — после всех обид со стороны Пейтон. Вот она и отдала их Робин, которая более склонна к сентиментальным воспоминаниям.
Мне самой эта версия показалась слабой. А Эшли даже не прекратила нервно расхаживать по комнате.
— Нет, тут больше, — бросила она через плечо. — Тут больше. Джейми увидела то, что не должна была увидеть. Поэтому и спрятала фотографии у Робин. Она чуяла опасность.
— Эшли, хватит мелькать! Успокойся.
Я запихнула конверт с фотографиями в свою сумочку.
— Раз я обещала во всем разобраться — разберусь, — сказала я голосом солидной тети — тем голосом, которым я обычно разговариваю с детьми. — Ты, случайно, не подскажешь, как мне связаться с двумя другими подружками невесты?
— Пруденс живет в Лондоне — туда послали работать ее мужа. Впрочем, она была старшей подружкой — возможно, это ее исключает из… из очереди. А что касается Маверик, она в Нью-Йорке. Именно ее агентству Пейтон поручила рекламно-информационное освещение работы своей фирмы. Где Маверик живет и как с ней связаться, понятия не имею. Но достаточно спросить Пейтон или найти в справочнике агентство «Маверик пиар».
Тут я предложила спуститься и ехать в «Айви-Хилл».
Хотя я уверяла Эшли, что нечего гнать волну, находка фотографий меня саму разволновала. Вполне вероятно, что Джейми действительно увидела во время свадьбы нечто из ряда вон.
И даже зафиксировала это на пленку.
И вынуждена была прятать фотографии.
И поделилась информацией с Робин — поставив и ее под удар.
Эта логическая цепочка выглядела убедительно. Два убийства — ее «нормальное» завершение.
Однако что могла увидеть Джейми на свадьбе добропорядочной Пейтон с нудным биржевиком Дэвидом?
Это ведь не гулянка какого-либо мафиози, на которой можно такое подглядеть или подслушать, что у хозяев один выход остается — тебя ногами в цемент и в реку!
Я даже не могу сказать, что я терялась в догадках. У меня не было никаких догадок. Ни одной.
Я сама только что видела эти фотографии. Совершенно невинные.
Мы договорились с Эшли, что каждая поедет в своей машине. Ее была припаркована неподалеку от моей — на задах мэрии.
Я села в свой джип и ждала, пока Эшли закидывала несколько сумок с образцами обивочного материала на заднее сиденье «мерседеса».
Вдруг рядом с Эшли — словно из-под земли вырос — появился высокий блондин лет тридцати пяти и заговорил с ней. Явно не какой-нибудь опасный проходимец. На блондине были дорогое синее строгое пальто и клетчатый шарф — униформа дельца высокого полета.
Эшли выслушала его с надменным выражением лица, затем скорчила презрительную мину, сердито отрицательно замотала головой и что-то сказала. Возможно, это сосед, и у них перепалка из-за места парковки. Так или иначе, Эшли быстро села в «мерседес» и захлопнула дверцу. А тип в синем пальто двинул к своей машине — в черных полуботиночках по местами глубокому и грязному снегу.
Ферма Пейтон находится в самой северной части города — ее иногда называют Задворками.
На этих Задворках стоят особняки мультимиллионеров и конюшни — многие местные толстосумы сдвинуты на конном спорте.
До фермы пришлось добираться целых двадцать минут — дороги из-за снега не в лучшем состоянии, да и пригородные улицы в этот час забиты машинами.
В «Айви-Хилл» я когда-то была, но успела забыть, насколько ферма хороша. А под слоем свежего снега ферма была словно с рождественской открытки — кажется, в жизни такого не бывает, только в фантазии художников!
В прежние времена ферма занимала огромнейший участок земли. Ныне все было распродано под чудовищных размеров виллы.
Пейтон принадлежали лишь акров пять, но именно на них стояли старые постройки: старинный белый деревянный фермерский дом, который теперь использовался как офис; здоровенный сарай или амбар из красного кирпича, где разместились склады и кухня для обслуживания обедов и кулинарная школа; серый амбар размером поменьше, где находились кулинария для гурманов и магазин — тот самый, которым некогда заведовала Робин; и, наконец, высокая деревянная силосная башня.
Автостоянка была заполнена только на четверть, и мы с Эшли поставили свои машины рядом. Вытащив сумки с заднего сиденья «мерседеса» и ногой прикрыв дверцу, Эшли локтем показала мне в сторону силосной башни.
— Я вначале туда. Там, собственно говоря, декоратору делать особенно нечего. Но я хочу, чтобы стены выглядели классно. К тому же я подыскала чудненький материал на подушки для мягкой мебели.
— Давай я закончу свои дела в кухне и загляну к тебе в силосную башню, — предложила я.
— Не стоит, — сказала Эшли. — Там грязища и все вверх дном. Перестройка в основном закончена, рабочие уже ушли, однако беспорядок еще тот. Я просто по-быстрому проверю, как гармонирует цвет стен и цвет подушек, и сама приду в кухню. В силосной башне я не задержусь — одной там не очень-то приятно. Всегда у меня мурашки по телу.
Тут я ее спросила про типа в синем пальто.
— Это был Брейс Аткинс, собственной персоной. Бывший муж Робин. Вдруг пожелал забрать ее вещи. Очень рассердился, когда я сказала, что все уже сгреб ее братец.
И, нисколько не щадя своих тысячедолларовых кожаных сапожек, она торопливо зашагала с сумками в руках в сторону силосной башни — по снегу, который здесь уже был смешан с грязью. Я пошла в другую сторону — к большому красному амбару. Что-то влажное коснулось моего носа — опять снег!
Проходя мимо окон серого амбара — того, что поменьше и где расположен магазин, — я видела, как молоденькая продавщица обслуживает покупателя.
До большого свежевыкрашенного амбара было рукой подать.
Там располагалась просторная кухня, на которой суетилось полдюжины работников. Массивные сосновые шкафы, кирпичный очаг, суперсовременные плиты и печи, несколько огромных стальных холодильников — словом, старина приветствует модерн, колониальные времена встречаются с двадцать первым веком.
Пейтон с парой помощниц работала в блоке разделки мяса. Заметив меня, она помахала мне рукой: иди сюда!
— Приветик! — ласково сказала она, отложила нож и обняла меня локтями — чтобы не запачкать.
Даже за работой в кухне она выглядела чудесно. Длинные гладкие волосы — светлые с легкой рыжиной — собраны заколками в тот изысканный французский кренделек на затылке, который стал ее фирменным знаком. На ней были зеленое свободное платье в стиле Дианы фон Фурстенберг и белый фартучек. Я с удивлением отметила, что со времени свадьбы Пейтон прибавила в весе — по меньшей мере фунтов десять — пятнадцать. А может, она беременна?
