Глава 30. Настя
- Я больше так не могу! – произношу я в пространство и цепляюсь за руль, - Я за этот визит к диетологу потеряла, наверное, половину нервных клеток.
- Ну, не утрируй! – смягчает Манюня.
Голос её наполняет салон. И кажется, Машка сидит со мной рядом. Но я в машине одна. И мы говорим по смартфону. Благо, есть громкая связь.
- Я не утрирую, Маш! – возражаю, - Ты б видела, как она вела себя! Как будто я ей никто. За что она так со мной, а?
Слёзы уже наступают. И я прогоняю их. Жму на педаль, обгоняя Оку.
- Солнышко, я тебя понимаю, - пытается Машка утешить меня, - Уж кто, как ни я? Но ты придаёшь этому слишком большое значение. Это пройдёт!
- Когда? Когда это пройдёт? – тороплю я её. Словно Машка действительно знает ответ.
Вспоминаю Дианку. Её хмурый взгляд и попытку сбежать, когда она осознала, к кому на приём привела её мать.
- И что диетолог сказал? – прерывает мои размышления Машка.
Вздыхаю:
- Расстройство питания диагностировал. Первичные признаки ложной анорексии.
- Ложной? – удивляется Машка, и я представляю, как она хмурит свои идеальные брови, - Это как ложные опята?
- Это как подростковый бойкот! – поправляю её, - Он сказал, диетолог, что это не истинная анорексия, а просто уход от проблем. И спросил…
Набираю в грудь воздуха.
- Что? – требует Машка.
- Всё ли у нас в порядке дома, - завершаю я фразу.
- И что ты сказала?
- Не я! – восклицаю, - Диана! Она объявила, что её мать, то есть я, выгнала папу из дома.
- Да что ты? – Машкин голос даже осип от испуга.
- Ну, а мне каково?
- Стопудово Самойлов ей в уши поёт! – выносит подруга вердикт.
- Я спросила её после приёма, - отвечаю со вздохом, - Говорю, это отец тебе так объяснил? А она говорит: «мне и не нужно объяснять, я и сама вижу». А ещё…
Слёзы снова грозятся потечь по щекам.
Я вздыхаю.
- Что ещё? – истерично торопит подруга.
- Она мне сказала: «Ты никогда не любила отца», - говорю.
Вспоминаю жестокий, холодный, невидящий взгляд своей дочери. И то, как она развернулась, ушла, молча села в машину. Не дожидаясь ответа. Не давая возможность себе возразить.
- Насть, ну, Насть, ну сучка она малолетняя, вот она кто, - изрекает подруга.
- Потише! Она ж всё-таки дочка моя.
«Хотя, да», - думаю про себя. Ту боль, что я ощутила в тот раз, не сравнить даже с болью предательства мужа. Та уже улеглась, а эта горит синим пламенем…
- Хочешь, я с ней поболтаю? – предлагает Манюня.
- Ага, - замечаю с ехидством, - Вставишь на место мозги?
- Ну, кто-то же должен! – кичится она. Хотя у самой…
Старший сын привёл девушку в дом и намерен жениться. Средняя где-то тусит допоздна. А младшая, Соня, та – ангел, пока не услышит в свой адрес такое противное слово «нельзя».
- Ты со своей когортой разберись сначала, - смеюсь.
- Ну, вот! Ты смеёшься! Это уже хорошо, - радостно клацает Машка. И я представляю её с сигаретой в руках.
Справа вижу больницу. Привычный белёный фасад. За которым меня ожидает привычный осмотр. Но самое главное – порция юмора.
- Манюнь, мне пора!
- А куда ты? – интересуется Машка.
- Да в больницу, к маммологу.
Она усмехается:
- Опять сиськи мять? А Витя-то знает, чем ты там занимаешься? Кстати! Когда же ты нас познакомишь уже?
- Всему своё время, - говорю я задумчиво.
Машка знает о многом. Но только не о причине визита сюда. Она думает – это я так развлекаюсь. Про опухоль я не сказала. А то бы подруга проела всю плешь…
В кабинете меня уже ждут. Быть знакомой врача хорошо! Никаких очерёдностей, никаких ожиданий. И с порога улыбка во все тридцать два.
- Михаил Дмитриевич? – деликатно стучусь.
- Угу, - навесив на нос очки, отзывается доктор.
Прохожу. Ставлю сумочку. Молча сажусь. Медсестру он уже отпустил. Я обычно к нему прихожу, когда дело к закату. И он предварительно щупает. А после сажает за стол. И бросает игриво:
- Чайку? Или что-то покрепче?
Я с укором смотрю:
- За рулём.
И тогда получаю печеньку и чашку душистого чая. Мы какое-то время болтаем и я убегаю. А Мишка, оставшись один, достаёт коньячок.
Но сегодня Балык молчалив. Хмурит брови и пишет корявым размашистым почерком буквы.
- Светило сегодня не в духе? – говорю я, пытаясь его вдохновить. Получается!
Балыков поднимает глаза, улыбается:
- Что, так заметно?
- А то!
Он вздыхает. Да так глубоко и печально, что я сомневаюсь: а это действительно он? Балыков не грустит! Он всегда улыбается! Или всё-таки, не всегда?
- Что-то случилось? – интересуюсь я как бы между прочим.
- Ааа, - отмахнувшись, Мишка снимает очки, - Жена написала, что дочь в этом году не приедет ко мне. Якобы визиты в Россию к отцу на неё плохо влияют.
Он усмехается. А я не могу осознать. Жена? Дочь? Это он про кого?
- Ты ж говорил мне, что не был женат? – пытаюсь узнать.
Миша вздыхает:
- Мало ли, что я там говорил. Брехло я, Насть! Брехло! По мне разве не видно?
Я щурюсь:
- Неа.
Он улыбается:
- Кучинская ты, Кучинская. В людях не смыслишь вообще ни фига!
- Подумаешь, - я пожимаю плечами, но тут же берусь уточнять, - Так… ты женат, значит?
- Был, - поправляет меня Балыков, - Развёлся после семи лет брака. По её инициативе, кстати.
Я хмурюсь:
- Так что, выходит, она тебя бросила?
- Выходит, что так, - усмехается он, - Ну, мы и не жили как муж и жена. В смысле, не спали уже. Я знал, что она с кем-то крутит. Общается по интернету. Нашла мне замену, свинтила в Америку. Поминай, как звали.
- А дочка? – решаюсь спросить.
Мишка вздыхает. Болезненно так! Будто задела какую-то рану в душе.
- А что дочка? Дочку забрала с собой. У неё теперь новый отец. Эмигрант. Не чета мне.
- А что ты? Ты, между прочим, светило науки, - спешу я напомнить ему.
