Глава 34. Настя
На часах уже за полночь. Я кусаю губу до крови. Ойкнув от боли, запрещаю себе это делать. Но не проходит минуты, как начинаю опять. Эта боль, она глушит душевную!
Опять набираю её. Но Динкин номер молчит. Что стряслось? Она отключила смартфон? Убрала звук, чтобы мать не мешала её «взрослой жизни»? Это проще, чем думать о худшем. Но, хочешь не хочешь, а мысли гнетут, заползают в подкорку. И рождают немыслимый страх в материнской душе.
Я не знаю, к кому обратиться! К Денису? Он и сам «зависает» с друзьями. Он взрослый. Почти.
К Машке? Нет! Та примчится, конечно. Наведёт шороху. И только сильнее меня взбаламутит.
Самойлов? О, нет! Его тон, с укоризненной ноткой – это не то, что мне хочется слышать сейчас. Я и сама обвиняю себя. Это я упустила её! Я, увлечённая собственным эго, проводившая с Витей все дни напролёт. Я не была рядом с ней, когда Динка нуждалась. Так какое я право имею её упрекать...
Где она, эта девочка? Милое, нежное, рождённое в муках, дитя. Которое мчалось ко мне сквозь невзгоды. Несло свой порезанный пальчик в надежде снискать поцелуй. Обнимало неистово, трепетно. И шептало на ушко: «Я так люблю тебя, мам».
Мне казалось, что Динка смогла пережить наш развод с минимальным ущербом. Что даже Денис не сумел. Он – открытый. Всегда был таким! Всё наружу.
А Динка, она научилась казаться. С виду сильная, дерзкая, палец в рот не клади. Но что скрывается там, за этим бесстрашием? Вдруг она, эта девочка, всё ещё там? Вдруг, я нужна ей? Или мне легче так думать. Я понимаю, с таким сожалением в сердце, что никогда не знала свою дочь. Не знала, чего она хочет от жизни. Мне казалось, она ещё слишком мала. Вот, подрастёт, а уж после…
И вот! Она подросла. Но яснее не стало. И теперь мы далеки друг от друга настолько, что краёв не сыскать. Кричи не кричи, но ответа не будет. Это я виновата! Это я упустила её.
На смартфоне горит смс. Это Витя.
«Как ты?», - волнуется он.
Я пишу: «Хорошо».
Но, по этому слову, без смайликов, знаков, он сразу же видит, что плохо. Звонит.
- Насть, я проехался по клубам. Зашёл в пару таких. Я могу ошибаться, но, похоже, её там нет.
- Она может быть где угодно, - вздыхаю я, глядя в одну точку.
- Скорее всего, у кого-нибудь дома, - соглашается он, - Ты звонила подругам?
- Да, конечно.
Я всех обзвонила! И школьных, и прочих. Кто-то видел её. Кто-то - нет. Одна проболталась, что Динка «у Гоши». А кто такой Гоша? Я вцепилась и стала давить: «Расскажи!». Но ничего, кроме имени. Игорь. Её первый парень? А сколько ему? Где искать?
- Простите, тёть Насть, я не знаю, - сказала подружка, - Она ничего не рассказывает о нём. Знаю только, что он не из местных. Учится здесь. У него ещё байк, пару раз подвозил её в школу.
- Ему есть восемнадцать? – спросила я строго.
В ответ – тишина. Ну, конечно! Он взрослый. Он старше её. Он боится огласки. Боится тюрьмы.
«Я засажу тебя, тварь! Если ты только посмеешь обидеть её», - думаю яростно. И что есть силы, кусаю губу...
Замок на двери оживает, когда я, утомлённая, нервная, засыпаю лицом на столе. Из кухни мне слышно, как Динка крадётся. Боится меня разбудить!
Сперва - облегчение. Готовность простить ей любую провинность. Слава Богу, жива! Но потом… Злость, как цунами, вздымается, мечется, ищет лазейку.
Выхожу в коридор. Застаю её возле комода. Что-то прячет в своём рюкзаке. Сигареты? Презервативы? Что-то более страшное?
Когда свет озаряет прихожую, то я вижу её. Мою дочь. В изорванных джинсах. И в куртке с чужого плеча. На лице – вся её косметичка. Губы бесстыдно припухли. Глаза, подавляя мелькнувшую искорку страха, продолжаю взирать свысока.
Даже не будучи доктором, я констатирую факт равнодушия. А ещё… Слышу запах мужских сигарет!
- Где ты была? – говорю, и сама ужасаюсь тому, как звучу.
Злость так и рвётся наружу! Её не унять. Да и повода нет. Ибо эта бесстыдница, цокнув, бросает:
- Где надо, - и пытается смыться наверх.
Я цепляю рукав её куртки. Той, что скрывает костлявые Динкины плечи. Развернув, осознав её истинный вид, говорю:
- Это чьё?
- Взяла поносить, - усмехается Дина.
Стоит у подножия лестницы. Но я не даю ей уйти! Хватаю дочь за руку, рву на себя.
- Ай! – восклицает она.
- Ты курила? – я нюхаю воздух, как пёс. Я и впрямь как животное! Нервы зудят в предвкушении ссоры.
Динка толкается, мнётся на месте:
- Ой, мам, отвали.
Я, встряхнув, призываю смотреть на меня:
- Где ты шляешься? Ты на время смотрела? – рычу ей в лицо.
Она держит в себе этот воздух. И сверкает глазами, как маленький дикий зверёк.
- Ты сама-то где шляешься вечно? – бросает, как будто плюёт мне в лицо.
Какая-то сила, меня захватив, подчиняет себе. Я теряю рассудок! И прихожу в себя только после…
Когда ладонь с хлёстким звуком скользит по щеке.
Динка отрывисто ахает. Голова, запрокинувшись, обнажает на шее засос… Я хочу впиться в неё! В эту шею. Порвать. Задушить. Кто эта грязная девка? И что она сделала с ней, с моей дочерью?
Я смотрю на ладонь. Будто это не я! Словно кто-то другой завладел моим телом.
«Прости», - порываюсь шепнуть. И обнять её. Динка толкает меня. Прикрывает лицо. В свете лампы видны её слёзы.
- Дина…, - шепчу.
Но она, перебив, ускользает.
- Ненавижу тебя! – ещё долго звучит её голос в ушах. Я сползаю на пол по стене. Слышу, как хлопает дверь её спальни.
«Ненавидишь меня? Свою мать. А кого же ты любишь? Отца?», - порываюсь я крикнуть вдогонку. И по-детски, с обидой, реву. И кусаю губу, ощущая во рту привкус крови.
