Я, переодевшись в домашнее, появляюсь на кухне. За всю свою жизнь Снежа почти не готовила. Разве что макароны варила. Да и те, с её слов, умудрялась испортить! Мать не учила её. Говорила: «Придёт время, научишься». Мне кажется, она вообще не хотела её отпускать от себя. Потому воспитала такой, беззащитной, зависимой, робкой.
- Вот, - произносит Снежана и ставит тарелку на стол.
В ней исходит дымком… не то жидкая каша, не то густой суп. Но пахнет приятно! Мясные кусочки слегка подгорели. Картошка на вид переварена. Но я не спешу обвинять. Ведь Снежана старалась!
- Моя поварёшка, - зову её нежно.
Усевшись напротив, она наблюдает, как я отправляю в рот первую ложку.
- Ну, как? – торопит она отчитаться «на соль».
- Чуть-чуть недосолено, но в целом супер! – отвечаю я честно.
- Я так и знала! – волнуется Снежа, - Ведь хотела добавить, но побоялась, что пересолю! Ведь суп же попробовать можно, а тут…, - начинает она объяснять.
Недавним «шедевром» был борщ. Готовили вместе. И я объяснял ей «азы». А Снежа писала в тетрадь. Я заверил, наука готовки не так уж сложна. И она всё освоит! Вот и жаркое, дебютное, пусть и с огрехами, вышло весьма и весьма.
После ужина я отправляюсь смотреть телевизор. Снежана, довольная, моет посуду и тихо мурлычет под нос. На смартфоне письмо от Олежки:
«Совсем позабросил старого друга».
Улыбаюсь, припомнив, как жёстко прижал его к стенке. Тогда, ещё летом! Услышав от Насти: «Я знаю». Я думал, что это Олежка ей всё рассказал. Он ведь, чертяка, влюблён до сих пор! Признаться, я думал, он бросит жену и примчится к Кучинской. Подобрать. Обогреть. И утешить. А он не решился. Стерпел! И тогда я поверил в его невиновность.
«Кто кого позабросил ещё? Ни слуху, ни духу», - пишу я ему.
«Я ногу сломал! Вот недавно гипс сняли», - отвечает Олег.
«А чего не звонил?»,
«Думал, злишься».
«Зря», - отвечаю ему. Мы забиваемся выпить на днях. Посидеть под пивко, вместе вспомнить былое. И только я жму на «отправить», как слышу отчаянный крик.
Вбегаю на кухню. И вижу, как Снежа стоит, распахнув свои ясные очи. Осколок тарелки в руке.
- Что? Порезалась? – бросаюсь я к ней. Отбираю осколок, смотрю на ладонь.
Снежа машет руками:
- Нет! Там паук! Он огромный, огромный!
Отследив её взгляд, я наблюдаю «незваного гостя» в углу, под буфетом. Висит на своей паутинке, как будто гимнаст. Небольшой, с ноготок. И чего она так испугалась?
- Да он же малыш, - говорю и сажаю на палец.
Против воли, словно это паук подключает нейронную сеть, что была недоступна. Вспоминаю. Отчётливо! Ясно. Нашу первую двушку, на самой окраине в стареньком доме. Как мы делали вместе ремонт. Я и Настя. Как отмечали поклейку обоев. Совместный дебют! А они отвалились наутро.
Как однажды на кухне, в углу, я увидел какую-то тень. Паучка. Тот наплёл паутину, и всем своим видом показывал, кто тут хозяин.
Помню, взял тапок, хотел его шлёпнуть. А Настя примчалась:
- Не смей! – закричала она.
Я посмотрел на неё:
- Почему?
Она улыбнулась. Не мне. Паучку.
- Это же наш питомец!
Я приобнял её, глядя в тот угол, где восседал паучок:
- А чем мы будем кормить его?
- Мошками, - убеждённо ответила Настя, как будто сама собиралась ловить.
Зарывшись носом в пучок, я вдыхал её запах. Она никогда не боялась жуков, пауков, или гусениц. На зависть девчонкам, и кавалерам в укор. Ведь проще простого прослыть смельчаком, поймав на глазах у девчонки жука. Но чем удивить ту, кто смелее других? Кто даже больших пауков называет «питомцами»?
К слову, после она наблюдала за ним. По утрам проверяла, на месте ли Кеша. Говорила с ним, когда мы ругались. Объясняла, какой я мудак! А потом, когда Кеша пропал, горько плакала. Хотя я пытался её убедить, что он здесь, просто мы его больше не видим…
- Смотри, он же маленький! Ну, чего тут бояться? – говорю я Снежане и тянусь к ней рукой, где сидит паучок.
Но она отступает, споткнувшись. Визжит так истошно, что в кухню вбегает испуганный Джек.
- Убери его! Убери! Фу, гадость какая! – чуть не рыдает она.
Я чувствую, что раздражаюсь:
- И совсем он не гадость.
- Сейчас же убей!
- Снежан, не дури! – огрызаюсь. Стряхнув его на пол, иду в направлении двери. Успеваю заметить растерянный взгляд.
- Я пойду, успокою Никитку, а ты пока здесь приберись.
Снежана кивает. А я иду к сыну. Джек, цокая лапками, тащится следом за мной.
