Измена. Мой непрощённый

Я её потерял! Возможно, поэтому тело и разум скучают по прежним, семейным ночам.

- Ты обвиняешь меня в том, чего я даже не помню, - обращаюсь к Снежане, - Ты хоть понимаешь, как абсурдно звучит?

Она поджимает губу. Подбородок дрожит:

- Вот именно! Ты был в подсознательном состоянии!

- В бессознательном, - поправляю. Веду языком по губе. Я и вправду явился домой в бессознанке! И стыд за вчерашнее держит в узде.

- В подсознательном! – настойчиво требует Снежа.

- Хорошо, как скажешь, - поднимаю ладони. Соглашаюсь со всем.

- Это имя у тебя в подсознании, - объясняет она.

- Логично, - киваю. Я бы и рад его больше не помнить, но никак не могу.

Вскинув брови, Снежана кивает:

- Вот видишь, - произносит с таким сожалением, как будто я только что рассказал ей какую-то страшную вещь про себя самого.

- Мы прожили вместе очень долго! У нас двое детей. Конечно, её имя в моём подсознании. Также, как имена Давида и Дины.

- Но ты не их называл, а её! – упирается Снежа.

- Я не помню, Снежан! - заверяю в ответном порыве.

- Зато я помню, - отвечает она, вытирает глаза рукавом своей кофты.

Я не показывал фото детей и жены. А Снежана меня не просила об этом. Наверно, ей нравилось думать о том, что их нет? Придуманных проще забыть! А реальные образы будут преследовать долго. Я берёг её психику после развода, боялся, что первенец будет таким же тревожным, как мать.

Пока однажды Снежана сама не спросила:

- Наверно, она ненавидит меня?

- Кто? – отозвался рассеянно.

- Твоя бывшая, - с грустью ответила Снежа.

- С чего ты взяла? – попытался уйти от прямого ответа, - Она ненавидит меня.

- Я тоже тебя ненавидела, - согласилась Снежана, имея ввиду тот период, когда я сказал, что женат, - А потом поняла, что люблю.

Кофе остыл. Я глотаю и морщусь от боли. В голове назревает противная мысль прекратить. Ведь проще простого пойти ей навстречу! Утопить подозрения ласковой фразой. Впервые признаться в любви…

- Ты её любишь? – прерывает поток размышлений Снежана.

- Это глупый вопрос.

- Почему?

По настырному тону легко осознать, что пощады не будет. Что Снежана решила идти до конца.

- Потому, что я здесь и с тобой. Разве это не лучшее доказательство?

Она возражает:

- Скажи! Ты любишь её до сих пор?

Щёки её серебрятся, рукав уже мокрый от слёз. Жалость рвёт душу на части! Какая она беззащитная, нежная в этот момент. Словно поникший цветочек. Так хочется снять этот груз с её плеч.

Я встаю, подхожу к ней. Сажусь прямо на пол, у ног. Прижимаюсь небритой щекой к её острым коленям.

- Я люблю тебя, - говорю, вырывая слова из души.

- Это… правда? – с трудом произносит Снежана.

Я закрываю глаза и слышу, как сердце ломается надвое. И треск отзывается эхом в моей голове.

- Конечно, - шепчу, ощущая касание рук. Они нежно гладят меня. Убеждают поверить. И всё, что мне нужно сейчас, это просто молчать.

- Я тебя тоже очень сильно люблю, - отвечает Снежана.

И я благодарно молчу. И в этот момент вспоминаю свой сон. Вспоминаю, как Настя усиленно трет поясницу. Фломастер был едким, никак не хотел отставать.

- Ты больной, Самойлов! Тебе лечиться нужно! - слышу я голос из давних времён.

А затем слышу собственный:

- Боюсь, что я неизлечимо болен.

Настя застыла, в надежде узнать продолжение фразы. Но я уязвленно молчу. Хотя слова так и рвутся наружу.

- Ну, и чем же ты болен? - не дождавшись, бросает она.

Вздыхаю:

- Я болен любовью.

И вижу, как гнев у неё на лице сменяется нежным румянцем...