и ощутил в себе готовность к решительному шагу.
– Хотел привезти тебя сюда еще прошлым летом. В тот самый день, когда мы посетили слет любителей грампластинок. Побоялся предложить…
– Побоялся? Почему? – Ханна, открыв глаза, изучала его лицо.
Фокс пожал плечами.
– Ты ведь тогда приехала к сестре. Жертвовала собой, трудилась в заброшенном баре, жила в пыльной маленькой комнатушке. Я подумал, что ты заслужила право провести хотя бы один день исключительно для себя. Голову сломал, пока разыскал для тебя этот слет – хотел, чтобы ты получила удовольствие. Решил, что если покажу еще и Сад звука, то ты наверняка разгадаешь мои чувства. Я бы перед тобой раскрылся.
Фокс еще не видывал зрелища прекраснее: Ханна стояла на берегу озера, будто светясь в закатном солнце, и ветер трепал ее волосы.
– Раскрылся бы… – удивленно моргнув, повторила девушка.
Продолжай, дружище. Сказал «А», говори «Б»… Представь, как она садится в автобус, уходящий в Лос-Анджелес.
– Я боялся, что если ты не разгадала меня на слете, то уж после альбома «Флитвуд Мак» точно поймешь, что к чему. – Он запнулся. – Плохо, очень плохо… Я решил закрыть от тебя свое сердце.
Он тяжело выдохнул и ударил себя кулаком в грудь.
– И все равно не смог тебя забыть. Не смог, и все тут.
– Фокс… – пробормотала она, и ее голос слился с завыванием ветра в трубах. – Почему ты считаешь, что дело плохо?
– Боже, Ханна, а если я – совсем не тот человек, который тебе нужен? Если все это понимают, все, кроме тебя? А потом и до тебя дошло бы. Представь, обретаешь любовь – и тут же ее теряешь… Такой поворот может просто убить. Не знаю, что делать…
– Ну, если на то пошло, у меня тоже дело плохо.
Фокс задохнулся, словно выброшенная на берег рыба.
– Начни ты реально встречаться с Сергеем – пиши пропало. Что мне тогда оставалось? Молить тебя на коленях? Я сходил с ума, ожидая, что ты вот-вот разоблачишь мой обман.
– Я не начала бы с ним встречаться, – сказала Ханна, крепко сжав руку Фокса. – Ну, была глупая влюбленность… Теперь от нее и следа не осталось. Просто я изо всех сил за нее цеплялась, чтобы не признаваться себе: я все знаю. Я ведь понимала, почему ты оставил на крыльце ту пластинку.
Фокс содрогнулся от облегчения и все же продолжал осторожничать:
– Это знание тебя и пугало. И правильно. Мне следовало тебя отпугнуть, только как? – Он тщательно фильтровал слова, чтобы произнести именно те, что донесут до Ханны истину. – Я давно привык к тому, что меня считают грязным распутником. Человеком, смысл жизни которого в том, чтобы хорошенько оторваться, приятно провести время, – и ни в чем больше. Но теперь дело касается тебя, и я больше не могу мириться с мнением окружающих. Если люди вокруг только и ждут, когда я все испорчу… Слышать, с каким сочувствием говорят о тебе – как же, связалась с Фоксом Торнтоном!.. Наверное, у этой девушки с головой не в порядке. Он никогда не остепенится. Он не создан для одной-единственной женщины. После такого хочется лечь и умереть. Надо мной можно насмехаться сколько угодно – до тех пор, пока насмешки не касаются тебя.
Ханна тяжело дышала, словно только что финишировала в длинном заплыве.
– Фокс, если мы когда-нибудь будем вместе, тебя должно волновать только мое доверие – и ничье больше. А я тебе доверяю. Я тебя знаю. Если кто-то не захотел разглядеть в тебе человека, – это его беда.
Фокс тяжело сглотнул.
– Ты мне доверяешь?
– Да.
Ханна даже рассердилась на него за глупый вопрос, и горло Фокса свело судорогой от нахлынувшей нежности.
Не поцеловать ее он просто не мог.
Ощущая, как сердце с каждым ударом разрывается и срастается вновь, он приник губами ко рту Ханны и вознес молитву: «Спаси, вытащи из пучины, в которую я столько лет погружался, пока не появилась ты…»
Поцелуй Фокса был для Ханны сродни внезапно разразившейся буре. Она еще не успела опомниться после его откровений, а теперь уж стало не до того. Фокс наконец сбросил свою броню, и стена, которую он пытался между ними воздвигнуть, рухнула. Как хорошо, что она решила проявить терпение, дождалась, когда плотину прорвет!
Поцелуй получился искренним и страстным, таким же естественным, как смочивший землю дождь или завывавший в трубах Сада ветер.
Фокс запустил обе руки в ее волосы, сделал движение ото лба к затылку, пытаясь коснуться каждой пряди, в то время как его язык проник Ханне в рот. До поры до времени Фокс сдерживался, разыгрывая из себя пресыщенного плейбоя, однако теперь маска была сорвана, и под ней проступил неутолимый голод. Ханна не отставала: гладила Фокса по влажным от дождя мускулистым плечам, наслаждаясь движениями его языка. Руки мужчины скользнули вниз по ее спине и вцепились в подол платья, поднимая его выше.
Он на секунду умерил свой напор, вопросительно заглянув ей в глаза: Можно?..
Ханна молча кивнула. Она пылала, словно в огне. Если Фокс сейчас отстранится, если не коснется каждого, самого потаенного участка ее горящего страстью тела, она… перестанет быть, уйдет в землю с дождем.
Конечно же, этого не случилось: крупные умелые мужские руки проникли под трусики и властно сжали ее ягодицы, заявляя свои права на обладание женским естеством.
– Несколько месяцев сходил с ума, все представлял себе… – выдохнул Фокс ей прямо в рот. – Ждал, когда твоя попка окажется в моих ладонях, когда ты сядешь ко мне на колени…
– Похоже, этот момент настал…
– Подожди. – Он подтолкнул Ханну к машине, и в его голосе зазвучали гипнотические нотки опытного соблазнителя. – Хочу вдоволь насладиться твоим прекрасным лицом перед тем, как тебя возьму. – Он вновь впился влажным ртом в ее губы. – Ханна… неужели сейчас ты станешь моей…
Она уперлась спиной в крыло машины и застонала под натиском мощного тела; рука Фокса легла ей на живот и поползла ниже, остановившись у резинки трусиков.
– Позволишь мне коснуться тебя там или снова скажешь «нет»? – Ладонь второй руки гладила полушария ее груди. – Если ты против, мы остановимся. Я научился ждать. Никогда не знал, что ожидание – это прекрасно. Ожидание тебя…
Он провел губами по ее шее, выдохнул в ямку между ключиц.
– Я не хочу ждать. Нет, не хочу…
Фокс улыбнулся, лизнул ее ухо и слегка прикусил мочку. У Ханны едва не подогнулись колени. Интересно, у кого стучат зубы? Неужели у нее? Она не стала выяснять и не успела смутиться, отдавшись вихрю чувственных ощущений. Длинные опытные пальцы медленно пробрались в святая святых. Остановились,
