* * *
Сергей разломал тефтелю алюминиевой вилкой с погнутыми зубьями. Юра взял с тарелки куриную ножку.
– …Ладно, ерунда, что он в командировке. – Сергей засунул в рот полтефтели, подцепил вилкой несколько макарон-«ракушек». – Завтра разработаем его по полной. Прикинь – здесь все вообще понятно. Водила приезжает из командировки, ставит «ЗИЛ» у лесополосы…
– Допустим. А зачем? По логике, он должен торопиться, чтобы побыстрей домой…
– Хер его знает. Может, он бухнуть решил. Вдруг он алкаш, до дома дотерпеть не мог? Бухнул, тут – баба… А под пьяный глаз…
Юра отодвинул тарелку, размазав по столу каплю красного борща. Он взял стакан компота с плавающим в нем изюмом, отпил.
– У меня жопа чувствует, что это он, – сказал Сергей. – Ты прикинь, я не шучу, я жопой чувствую…
– И что еще ты жопой чувствуешь?
– Что раскроем мы это дело. Главное, с этим хером правильно поговорить…
– Правильно – это как?
Сергей молча взял стакан киселя, откусил от коржика. В столовую зашла секретарша Галя – жопастая, грудастая, в черной юбке и длинной вязаной синей кофте, закрывающей почти всю ее задницу.
– О-о-о, какие люди, и без охраны! – выкрикнул Сергей. – Галина, присаживайся потом к нам, а?
Галя резко отмахнулась рукой.
– Ну, сука… – шепнул Сергей на ухо Юре. – Никак не забудет Восьмое марта.
– А что было Восьмого марта?
– Ну, что было, что было… Хотел раскрутить падлу, а она, сука, дикая… Не дала…
Водила с «Сантехзаготовок» – полный, здоровый, с рыжеватыми волосами – сидел на стуле в кабинете, Сергей – напротив него за столом, Юра – на стуле у стены. Сергей перебирал бумаги. Водила поднес руку ко рту, попытался откусить заусеницу.
– Фамилия, имя, отчество? – сказал Сергей.
– Игнатович… Игорь Васильевич. – Водила говорил медленно, невнятно.
– Год рождения?
– Шестьдесят первый.
– Национальность?
– Белорус…
– Место рождения?
– Дярэуня Заболотье, Чаусского района.
– Образование?
– Училище… На аутокрановщика…
– Семейное положение?
Игнатович не ответил.
– Семейное положение? – переспросил Сергей.
– Не, не понял…
– Ну, женат, не женат, разведен…
– Не женат… – Игнатович тряхнул головой.
– Адрес места жительства?
– …Это, у общаге я…
– Ты мне говори конкретный адрес, понял?
– Улица Челюскинцау, дом сто сорок два… Комната триста двадцать.
– Где ты был в субботу, двадцать девятого марта этого года, можешь вспомнить?
Игнатович молча глянул на Сергея.
– Что, совсем не помнишь?
Игнатович покрутил головой на толстой шее.
– А вот это поможет? – Сергей взял со стола бумажку, сунул ему под нос. – Твой путевой лист.
Игнатович посмотрел на мятую бумажку.
– Пункты назначения – Чериков, Шклов и колхоз имени Ленина Шкловского района. Ты ездил во все?
Игнатович кивнул.
– Что отвозил?
– Сантехнику…
– А конкретнее?
– Батареи. У Шклоу и Чэрикау – на стройку. А у колхоз – там дом секретарю парткома строят…
– Во сколько ты вернулся на завод?
– Не помню. Там написано – у путевом листе.
– Здесь написано – двадцать два ноль-ноль. Почему так поздно?
– Этат – ну, секретарь парткома. Крычау, что не то привез, ездиу звонить на завод, потом прыехау – ладно, разгружай.
– Водкой угостил тебя?
– Где там! – Игнатович махнул рукой. – Мужики у колхозе говорать – и сам не пьёть, и им не даёть…
– Во сколько ты приехал на завод? – спросил Юра. – Как написано в листе – или, может, позже?
– Не, не позже. У сколько написано, у столько и приехау.
– Точно? Ничего не путаешь?
– Не.
– А почему твоя машина стояла у лесополосы? – спросил Сергей. – Там, где ремзавод, переезд и улица Моторная?
Водила начал грызть заусеницы.
– Отвечай на вопрос.
– Я прыехау – и сразу у гараж.
– А если нет? Если ты там стоял? Знаешь, что бывает за дачу ложных показаний?
Игнатович убрал руку ото рта, посмотрел на Сергея, потом на Юру.
– А ты знаешь, что там убили девушку? – Юра подался вперед на стуле, поглядел на руки Игнатовича – толстые сардельки-пальцы в шрамах, черные ободки под ногтями. – Школьницу, семнадцать лет? И рядом с местом преступления видели твою машину?
Водила молча смотрел перед собой.
* * *
Сергей и Юра подъехали на «Урале» к пятиэтажной кирпичной общаге, слезли с мотоцикла. Под окнами сушились на веревках простыни, мужские и женские трусы, ползунки. У входа три девочки лет по восемь играли в «резинку».
На общей кухне в сковороде жарилась мелкая рыба. Воняло прогорклым маслом. Где-то пищал ребенок. Юра постучал в дверь триста двадцатой комнаты. Послышались шаги, открыл невысокого роста худой парень в синих хлопчатобумажных штанах с растянутыми коленями и зеленой майке.
Сергей показал ему «корку». Парень кивнул, сделал шаг назад. Сергей и Юра зашли. На трех железных кроватях как попало валялись шмотки, на полу – бычки, скрученные носки, обрывки газет и бумаги. В углу стояло несколько рядов пустых бутылок: из-под пива, «чернила», водки. На стенах над кроватями висели черно-белые пожелтевшие фотографии футболистов из «Советского спорта», обложки журнала «На экранах Беларусi» с фотографиями актрис.
Парень, отбросив шмотки, сел на одну из кроватей, Сергей – на ободранную табуретку, Юра – на стул.
– Мы расследуем одно дело… – сказал Юра. – И есть подозрение, что сосед ваш, Игнатович, причастен…
– Что, изнасилование?
– А чего ты так решил? – Сергей посмотрел на парня. – Что, есть основания?
– Да нет, я так… пошутил, можно сказать. Игорь – он вообще любитель насчет баб… Так что я б не удивился, если бы какая падла на него заяву накатала… Вы же знаете, какие сейчас бабы суки – сначала даст, потом – заяву. Я б таких давил…
Юра подошел к кровати у окна. Над ней к стене были прилеплены картинки с полуголыми девушками с упаковок колготок.
– Это – его кровать?
Парень кивнул.
– Ты с ним работаешь?
– Нет, я – в цеху, закручиваю гайки. Сейчас – на бюллетене, простыл…
– А зовут тебя как?
– Иван. Юркевич Иван Николаевич…
– А третий в комнате кто?
– Коля. Он тоже водила, как и Игорь… Еще на работе оба.
– Значит, говоришь, баб он водит – Игнатович? – спросил Сергей.
Иван осклабился, показав желтые зубы.
– А кто сейчас не водит? Только те, кому не дают!
– И как часто?
– Ну, у вас и вопросы… Как часто… Как получается… Но он у нас, типа, главный по бабам. Раза два в неделю – так точно.
– Ничего себе… – Сергей присвистнул. – Вроде он не особо красавец…
– А что за разница – красавец, не красавец? За него ж не замуж выходить… Да он вроде и не думает жениться. А конец, я извиняюсь, у него дай бог, вот и ходят бабы…
– И он их прямо здесь, в комнате, при вас?
– Ну, а что такого? Если б была отдельная… А так, живем по трое, так что…
– И не было такого, чтоб он взял какую-нибудь силой?
Иван помолчал, почесал ногтем лоб.
– Не, такого я не помню… Я ж говорю, что бабы сами к нему лезут… Тем более, почти всегда под пьяный глаз. Ну, было пару раз – протянет и потом пинка под жопу, типа, уходи, мне надо спать, на смену завтра. Одна потом подняла хай на всю общагу… Но чтобы насильно – такого при мне не было…
– А баб его знаешь каких-нибудь? – спросил Сергей.
Иван заулыбался.
– А зачем мне их знать? Он привет, протянул – и с концами…
– Хоть откуда они? Есть из этой общаги?
– Есть и из этой, но не только…
– А пьет он много? – Юра кивнул на бутылки в углу.
– Ну так, как все, в общем. Только он же здоровый пацан, может до хрена выпить. Так и получается, что больше, чем я или этот. – Он кивнул на третью кровать. – Но чтоб запои там – такого нет. А выпить вроде ж не запрещено – в свое свободное время, на свои заработанные деньги, разве нет?
– А ты не помнишь, во сколько он вернулся домой в субботу, двадцать девятого марта? – спросил Юра.
Иван опять поскреб лоб, посмотрел под ноги – на половицы с ободранной краской.
– Не, не помню… Хотя… Это ж было не на тех выходных и не на прошлых, да?
– Да, две с половиной недели назад.
– А-а-а… Я как раз собирался домой. После того не ездил, потому и помню. Сейчас на Пасху поеду. В общем, не бухал, лег рано спать – часов в одиннадцать. А Коля еще вечером поехал… И этот, короче, меня разбудил, когда приперся…
– Сколько времени было? – спросил Сергей.
– Часов двенадцать. Или около того…
– Не раньше? – спросил Юра.
– Не, не раньше. Я глянул на часы и говорю ему: хули ты – я извиняюсь – ляпаешь, стучишь? Если приперся поздно, то давай по-тихому, чтоб никого не разбудить…
