Кричу во весь голос. Звон отдается в хрустальной люстре…
Дети жмутся друг к другу — боятся больного гостя. Болезнь притаилась и ждет. В любой момент может случиться припадок.
— Мама сказала, — снова начинает Фредерик, — что мы должны подождать, пока ты поправишься, а после решим, как нам быть…
— Да придет Мартин Ферн к Мартину Ферну…
Я смеюсь. Усевшись на обеденный стол, я смеюсь. Ну и роль мне отвели, ничего не скажешь!
— А раньше как вам тут жилось?
— По-моему, вам лучше вернуться в санаторий! — заявляет фру Хансен. — Вам надо лечиться!
— От чего прикажете лечиться?
— От вашей болезни!
Я вскакиваю на стол. Но этим лишь подкрепляю их убежденность. Вот-вот, теперь сумасшедший залез на стол. Подпрыгиваю. Стол подо мной трещит. Так, очередной приступ безумия. Еще немножко, и он все в доме переломает. Соскакиваю на пол. Демонстрирую гимнастические упражнения.
— Нет у меня никакой болезни! — кричу я, переводя дух. — Я здоров как лошадь!
Они не знают, куда спрятать глаза. Лина сосредоточенно изучает узоры ковра. Фру Хансен уставилась на фарфоровую деву в целомудренных белых одеждах.
Фредерик с интересом наблюдает за соседним домом.
Демонстрация здоровья лишний раз убедила их в том, что я болен.
Я сказал устало:
— Ну вот видите, я совершенно здоров!
Никакого ответа.
— Ну, сами скажите, чем же, по-вашему, я болен?
— Я в таких делах не разбираюсь, — говорит фру Хансен.
Подхожу к Фредерику. Он испуганно вскидывает на меня глаза.
— Как поживаешь, Фредерик?
— Кто, я?
— Ну да, ты, как идут дела?
— Какие дела?
— Счастлив ты?
Он не отвечает.
— В футбол играешь?
— Да-а-а…
Снова выступает вперед фру Хансен.
— Вам лучше вернуться в санаторий!
— Зачем?
— Вы больны!
Заколдованный круг. Пути не сыщешь. Мартин Ферн принадлежит не себе, а другим, и другие в свою очередь принадлежат ему. Но никто почему-то над этим не задумывается.
Снова прохаживаюсь по дому. Какая уйма мебели, Ферны покупали ее для украшения быта. Зеленые покрывала. Широкие кресла. Бутафория!
Иду в прихожую. Поднимаюсь по лестнице. Ванная комната. Вот здесь он стоял и чистил зубы. Глядел в зеркало. Дети ходят по дому следом за мной. Заглядываю в первую комнату. Здесь живет Лина. Уют, чистота, пастельные краски. Здесь хорошо мечтать — девочке ли о жизни, взрослому ли о детстве. Вторая — комната Фредерика. Мальчишечьи вещи, модель корабля, книги, паровая машина, солдатики… Еще одна комната.
Фру Хансен преграждает мне вход.
— Не знаю, как госпожа…
— Подвиньтесь!
Спальня. Широкая двуспальная кровать. Арена страшных ночных боев. Изредка — мира и ласки. «Скажи, ты спишь?» К тебе протянулась рука. Но чаще по ночам слезы. Бессонница. Ворочаешься с боку на бок. А другой между тем спит себе глубоким сном. Прикрываю дверь.
Спускаюсь по лестнице. Внизу, у входа, останавливаюсь. Оборачиваюсь к остальным.
— Так как же нам быть? — спрашиваю я.
Никакого ответа. Дети прячут глаза.
— Дайте сюда телефон! — говорит фру Хансен. В глазах ее вспыхивает торжество.
Отдаю ей телефон.
И вот я ухожу, ничего не тронув. Фру Хансен разочарована. Иду к калитке, выхожу на улицу. На этой улице жил Мартин Ферн. Налево — главный проспект. Заворачивая за угол, вижу: к дому Мартина Ферна плавно подъехал зеленый автомобиль. Иду дальше.
Я шагаю по улице Люнгбювейен. Ухожу все дальше и дальше. Автобусы, урча, взбираются в гору. В синем небе сияет солнце. Яркие краски. Приятно смотреть. Красные автобусы; желтые троллейбусы; грузовики, обклеенные рекламными плакатами.
Слева озеро, лужайка и висячий мост. Лужайка плавно спускается к кромке камыша. В парке прогуливаются люди.
Иду к стоянке такси. В одной машине опущено стекло. Вижу шофера в голубой рубашке с засученными рукавами. Он дремлет. На коленях у него газета. Наклоняюсь к нему.
— Привет!
— Привет!
— Скажите, вы счастливы?
— Куда прикажете?
— Никуда! Я только хочу спросить: вы счастливы?
Холодно оглянув меня, он решительно погружается в чтение газеты. Это «Берлингске тиденде». Подумать только, он заснул над страницей, где красуется шикарная девчонка. Ах, какая девчонка!
Я все не ухожу. Он косится на меня. Такси, стоявшее впереди, отъезжает. Мой шофер включает мотор, выводит машину на несколько метров вперед. Иду за ним.
Стоит сильная жара. Машины, гудя, мчатся мимо, за город.
— Скажите, вы счастливы? — повторяю я.
— А вы счастливы? — огрызается он. Поднимает боковое стекло.
Я все не ухожу.
Он вылезает из автомобиля. Аккуратно складывает газету. Так, еще раз. Задом прихлопывает дверь.
— Ну, — он сердито щурит глаза, — что вам нужно?
— Ответьте: счастливы вы?
— Убирайся!
— Почему? Что случилось?
— А то случилось, что ты мне надоел! Иди себе — крути мозги кому-нибудь другому…
Солнце жжет асфальт. Самолет держит курс на юг.
— Почему вы несчастливы? — спрашиваю я.
— Я сказал: убирайся!
— Все мы живем как в аду! — говорю я.
Я развожу руками.
— Автомобили битком набиты людьми, — продолжаю я. — И автобусы и вон этот самолет. Всюду гроздья людей, и ни у кого нет счастья. Все живут как в аду! Почему так?
Мой шофер злобно сопит.
Вокруг нас собираются люди.
— Почему вы несчастливы? — спрашиваю я опять.
— Убирайся к черту! — отвечает он.
Всюду люди. Вот дама с детской коляской. А вот к тротуару подъехала машина. Вот бежит мальчик. За ним идет трубочист. К стоянке подъезжает такси, останавливается за нами. Я смотрю на шофера. Он оглядывает нас. В его глазах вспыхивает любопытство. Он выскакивает из своей машины.
— Что у вас тут?
— Да вот привязался этот болван!
— Послушайте, что вам надо?
— Скажите: счастливы вы?
Первый шофер поясняет:
— Рехнулся молодчик!
— Вот что, иди-ка отсюда! Он что, не расплатился с тобой?
— Скажите, почему вы оба несчастливы?
— Тебе-то какое дело, счастливы мы или нет?
— У него не все дома! — говорит первый шофер.
— Ну, убирайся!
Самое ничтожное сборище привлекает к себе людей. Стоит остановиться двум-трем прохожим, как к ним мгновенно присоединяются другие. Вот сейчас прохожие искренне заинтригованы. Лица наконец оживилась.
Оборачиваюсь к вновь прибывшим.
— Скажите, есть среди вас счастливые?
— Полоумный какой-то!
— Что за чудак!
Мимо на велосипеде едет полицейский. Остановив машину у фонарного столба, протискивается сквозь толпу.
— Что случилось?
— Скажите, вы счастливы?
— Что такое?
Первый шофер рассказывает, что произошло.
— Вот что, господин, ведите себя прилично! — приказывает мне полицейский.
— Почему, разве запрещено спрашивать у людей, счастливы ли они?
— Таких, как этот тип, надо сажать за решетку! — говорит шофер.
— Пройдемте, господин! — говорит полицейский.
Он тащит меня к служебной телефонной будке. Звонит в полицию. Толпа поплелась за нами. Одни говорят, что я пьян, другие — будто я сумасшедший или преступник.
— А вот я счастлив! — говорю я им.
Они ухмыляются. Только как-то вяло. Переглядываются.
Скоро подъезжает зеленый полицейский фургон. Из него выходит полицейский, хватает меня за руку.
— Скажите, вы счастливы?
В ответ он выкручивает мне руку. Пригибает мою голову книзу. Вталкивает меня в фургон. Усаживает на заднюю скамью и сам садится рядом. Нас везут в полицейский участок. Въезжаем во двор. Меня отводят в дежурную комнату. За письменным столом восседает какой-то начальник.
Печати, бумаги. У стены другой полицейский печатает на машинке.
— Ну, что такое?
— Скажите, вы счастливы?
Один из полицейских выразительно покрутил пальцем у виска. Начальник взглянул на него. Понял.
— Уличные беспорядки! — говорит полицейский. — Он собрал толпу!
— Вы что, пьяны?
— Нет…
— Имя!
Сообщаю, что кличка моя — Мартин Ферн. Начальник куда-то звонит. Короткий разговор. Положив трубку, начальник глядит на меня.
— Так, значит, это вы! Сейчас мы доставим вас в санаторий.
— Я совершенно здоров!
— Конечно, конечно. Просто легкое недомогание!
— Скажите, вы счастливы?
— Сейчас мы отправим вас в санаторий!
Странный мир.
Посоветовавшись, полицейские заключают, что я из тихих. Служаке, доставившему меня в участок, поручают отвезти меня в префектуру. Выходим во двор и снова садимся в машину. Закуриваю, предлагаю спутнику сигарету. Он качает головой.
— Странная штука с этим Мартином Ферном! — говорю я.
— Да, да, конечно!
