— Да, да, конечно!
Выезжаем на Люнгбювейен.
Взгляд полицейского устремлен вперед. Лишь временами он посматривает на меня.
— А ведь из него мог бы выйти толк!
— Вы о ком?
— О Мартине Ферне!
— Знаете что, главное — не волноваться. Вот увидите, все устроится!
— Каким образом?
— Не могу знать! Я ведь не знаю, какая у вас болезнь!
— Злокачественный ферноз!
— Не понимаю!..
У Туборгвейена мы останавливаемся на красный свет.
— Счастливы вы? — спрашиваю я.
— Да, да, конечно! Конечно!
Дружеская беседа в зеленом полицейском фургоне.
— Фернозом не страдаете?
— Я вообще ничем не страдаю.
— Значит, вы совершенно здоровы?
— Да, вот разве что иногда голова побаливает!
Едем дальше.
— Пропал человек!
— О ком это вы?
— О Мартине Ферне.
— Так это же вы сами — Мартин Ферн!
— Нет! Я сожрал этого Ферна!
Он с готовностью кивает. Так всегда разговаривают с сумасшедшими.
— Вот как! Значит, вы его сожрали?
— В один присест!
— Ну и как, вкусно?
— Знаете, плохо переваривается…
— Вам скоро другого дадут на закуску! — говорит он. — Когда вы проголодаетесь, вам сразу же припасут другого!
— У меня нет желания съесть кого-нибудь еще! Уж очень противны люди!
— А может, вам повезет! Может, попадется приятный человек!
— Например, Рудольф Габсбургский!
— А разве он не умер?
— Умер и похоронен!..
Короткий взгляд в мою сторону. Мы остановились у Эмдрупвейен. Я распахиваю дверцу и выхожу. Полицейский оторопело глядит на меня. Протиснувшись сквозь лабиринт машин, выбираюсь на тротуар. Слышу нетерпеливые гудки: это вспыхнул зеленый свет. Сворачиваю в переулок — спешу спрятать Мартина Ферна. После, вскочив в такси, еду на площадь Ратуши.
Площадь кишит людьми. Со мной приветливо раскланивается какой-то господин. Я тоже кланяюсь. Меня останавливает американский турист, спрашивает дорогу к Круглой башне. Отвечаю. Вдвоем идем к Стрёгету. Расстаемся у Амагерторва. Объясняю американцу, что ему надо идти вверх по Кёбмагергаде. Он улыбается, говорит: «It is a nice city with nice population».[2]
Вхожу в парфюмерный магазин. Шикарная обстановка. Три продавщицы в черных свитерах, черных юбках. Лица умело накрашены. Пышные формы. Звучные голоса. Обстановка располагает к интимности. Пахнет распутством. Продавщицы заняты с покупателями. Господин в хорошем костюме. Девушка, пробующая лак для ногтей. Застенчивый молодой человек. Он пялит глаза на пышнотелых продавщиц. Безупречные маски лиц. Черные свитера облегают стройные формы. Крутые бедра. Тонкие духи.
Одна из продавщиц замечает меня. Ослепляет любезной улыбкой.
— Ах, это вы, господин Ферн!.. Сейчас я приглашу фру Симонсен!..
Вихляющей походкой она идет к двери, скрытой в глубине магазина, а я смотрю ей вслед. Бедра у нее играют. Она выходит за дверь и тотчас же возвращается в обществе другой женщины, лет тридцати на вид. У той большой рот, белые зубы. Она тоже в черном свитере, черной юбке. Женщина идет ко мне через весь магазин. Я пожираю ее глазами. Ноги, грудь, бедра. Актриса. Она улыбается, как положено улыбаться клиентам, но в глазах холод.
— Ты не должен был сюда приходить, Мартин! — тихо говорит она. — Ну что ж, пойдем со мной!
Иду за ней в заднюю комнату. Она отходит к окну. Только теперь я ее узнал — это женщина с карточки, которую я нашел в бумажнике. Только на том снимке у нее другая прическа. Высокая. А сейчас ее длинные волосы свободно рассыпались по плечам, на висках легкие завитки.
Сажусь на диван. Снимок сделан отсюда. Она стоит у окна, глядит сквозь тонкие занавеси во двор. Там грузовики. Какие-то парни сгружают товар и относят к лифту.
В комнате письменный стол, на нем груда бумаг, телефон. Напротив дивана кресло в потертой красной обивке. Комната большая, но мрачная. За ней склад.
Гляжу на женщину. Прекрасная фигура. Округлые формы. Гладкая кожа. Первый сорт. Старина Мартин знал толк в бабах.
— Ты что, пьян?
— Нет…
Она оборачивается ко мне. У нее не лицо — маска. Хорошо бы увидеть на нем отблески страсти.
— Как поживаешь?
— Великолепно!
— Какое счастье, что ты не пострадал!
С равным успехом она могла бы сказать, что сегодня среда.
— Зачем ты пришел? — спрашивает она. Закуривает сигарету. Втискивает ее в мундштук. Зажигалка у нее круглая и шершавая. Похожа на апельсин.
На руке бриллиантовое кольцо. Обручальное. В ушах золотые серьги. Длинные ногти покрыты багровым лаком. На другой руке керамический браслет.
— Ну… — произносит она, присаживаясь рядом. Одергивает юбку. Тем самым жестом, который побуждает людей глазеть на ее ноги.
— Мартин! Так больше продолжаться не может!
— Что?
— Наши отношения!
— Так…
— Понимаешь, Томас…
— Ах да, Томас!
Вынув из мундштука сигарету, сует ее в пепельницу.
— Где я познакомился с Томасом?
— Вы друзья детства… Это правда, что ты потерял память?
Киваю.
— Во время войны вы были в одной боевой группе!
— Может, мы с Томасом герои?
— Да нет. Вы самые что ни на есть рядовые… Зачем ты сюда пришел?
— Между нами ведь что-то было, да?
Она отворачивается. Молчит.
— Может, ничего не было?
— Было! — наконец коротко отвечает она. — Только теперь все кончено!
— Почему?
Дальше так продолжаться не может… Томас…
— Что там такое с Томасом?
Она закуривает вторую сигарету.
— Ты действительно ничего не помнишь?
— Нет!
— Не помнишь тот вечер?
— Какой?
— В вашем доме!
— Я ничего не помню!
Она умолкает.
— Был я твоим любовником?
— Терпеть не могу этого слова!
— Но все же был!
— Мартин… так или иначе, все кончено!
— Ясно…
— Понимаешь, Томас…
— Тебе не кажется, что наш разговор несколько однообразен?
— Ты же сказал ему все прямо в лицо…
— Когда?
— Да в тот вечер!
— Поистине роковой вечер в жизни Мартина Ферна!.. А что я еще сказал?
— Да ты все тогда высказал… ты совсем взбесился!
— Ничего не помню!..
Во двор въезжает еще грузовик. Шоферы сердито о чем-то спорят. Шофер первого грузовика хочет выехать со двора. Но второй ему мешает. Шоферы продолжают ругаться.
— Что ты думаешь обо мне?
— В каком смысле?
— Хороший я был любовник?
— Не хочу об этом говорить!
— А где мы с тобой познакомились?
— На моей помолвке.
— И сразу у нас началось?
— После моей свадьбы!
— Вот это да! А как это получилось?..
— К чему столько вопросов?
— Я же ровным счетом ничего не помню!
— Так или иначе — все теперь кончено!
— А что за человек Томас?
— Ты же прекрасно знаешь…
— Ничего я не знаю…
Она косится на меня. Ей страшно.
На ее лице безупречного манекена вдруг проскальзывает легкая досада.
— Не верю я тебе! — говорит она.
— В каком смысле?
— Не верю, что ты потерял память! По-моему, ты притворяешься!
— Зачем мне это?
— Ты не хочешь отвечать за тот вечер!
— Кажется, я был резковат?..
— Это было ужасно!
— Скажи, я страстный любовник?
— Перестань, Мартин!
— А Эллинор знала?..
— Ты же все выложил в тот вечер!
— Подумаешь! У нее у самой любовник!
— Может, переменим тему?
— Скажи, что за человек Мартин Ферн?
— Пожалуйста, Мартин, уйди…
— Короче, ты не в восторге от встречи!
Она пожимает плечами.
Странно сидеть рядом с любовницей Ферна. Не представляю себе, как эта дама снимает с себя одежду. Да и есть ли вообще человек за этим безупречным фасадом? Наверно, с ней страшновато ложиться в постель…
— А скажи, часто ты спала со мной?
— Не хочу с тобой разговаривать!
— Может, разденешься?
Она уставилась на меня.
— Мартин, ты не в своем уме!
— Ну хотя бы приподними подол!
— Вот что, сейчас же уходи!
Перебранка во дворе разгорается. Многие обожают браниться. Ссора никак не стихает, ругань долетает к нам сквозь окно. Занавески вздуваются на легком ветру.
— Расскажи хоть немножко про Мартина Ферна!
— Не верю я, что ты болен!
— Но ты не веришь также, что я здоров!
— Да, я совсем запуталась…
Я расспрашиваю ее про Мартина Ферна. Она отвечает скупо, как ленивый ученик на уроке. Как-то раз я разбил дорогую вазу, в другой раз упал в пруд, в третий — вдруг начал икать, сидя в кино. Все три раза я был под мухой.
— Я что, всегда был пьян?
— Нет, почему же…
— А где же я познакомился с Томасом?
Она не верит. Говорит, будто родители Томаса и мои жили на одной улице в Шарлоттенлунде. Те и другие — состоятельные люди. Свою мать я потерял еще ребенком. Я часто бывал в доме у Томаса. Мы с ней увиделись в первый раз на ее помолвке.
